Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – гранд
Они сели все трое, граф Меганвэйл сказал с чувством:
– Они бросили все и примчались, как только услыхали, что вы прибыли в наше королевство!
– Как же так быстро? – спросил я с недоумением.
Граф ответил с улыбкой:
– Как только вы оказались в моем замке, я велел послать почтовых голубей. А оба барона – мои соседи.
– Ясно, – сказал я, – думаю, граф уже ввел вас в курс дела, что хочу и что могу я.
– Когда бы я успел? – возразил Меганвэйл. – Это вы все успеваете, ваша светлость, я весь иззавидовался.
– Завидовать нехорошо, – уличил я. – У вас такая милая жена!.. В общем, ничего нового предложить не могу. Когда в стране начинаются беспорядки, порядок восстановить может только армия.
Они все дружно кивнули, а в глазах загорелся тот блеск, что молча говорит «только прикажите!».
– Только армия, – проговорил граф Меганвэйл мечтательно.
– Но армии, – продолжил я, – как таковой не существует, ибо то, что собирается по зову короля, объявившего войну соседу, это не армия, если говорить точно, а набор союзных войск во главе со своими военачальниками, обычно – самими же лордами. У них есть право уйти обратно в свои земли, если король не сумеет закончить войну за сорок восемь дней… а это, с нашей точки зрения, просто дико и быть не должно!
Они слушали, снова кивали, с каждым словом согласны, но во всех королевствах всегда король созывал своих лордов на войну, и те являлись со своими боевыми отрядами, которые сами нанимают, муштруют, вооружают и готовят. В этой прекрасной системе только один минус, но зато какой: все в отряде приносят присягу своему лорду, а не королю, и если лорду вздумается пойти войной на короля, то все в его войске, вассальные рыцари и простые воины, пойдут, ибо лорд для них ближе, чем король…
Граф Меганвэйл слушал тоже внимательно, но в глазах быстро нарастает нетерпение, и когда я умолк, он сразу же сказал:
– Да, все так, ваша светлость. Но это общепринято и узаконено. Другое в наших условиях придумать невозможно.
– Возможно, – ответил я уверенно. – И мы это сделаем.
– Как?
– Не скажу, – сказал я, – что это просто. Напротив, очень сложно. Но я прошу верить мне и следовать за мной.
– Ваша светлость!
– Не как на пиру, – уточнил я, – а как в армии, где не просьбы, а приказы.
Меганвэйл взглянул на баронов и ответил за всех троих:
– Ваша светлость, приказывайте!
– Буду, – пригрозил я. – Но зато быстро погасим пожар братоубийственной войны.
Они смотрели на меня горящими глазами, даже Меганвэйл встрепенулся и расправил плечи, во взгляде надежда, что вот сразу все разрулю и сумею.
– Располагайте нами, ваша светлость, – сказал он снова и за баронов. – Вы уже доказали всем в королевстве, что не ищете выгоды. Теперь вам поверят и самые недоверчивые.
Днем Изаэль храбрится, однако ночью страхи берут верх, и она либо подкапывается под меня, словно роет норку, либо чаще всего залезает сверху и спит там, вцепившись, как клещ, пусть не слишком комфортно, зато в безопасности.
Впрочем, и на этот раз проснулась свеженькая, распахнула дивные глаза, словно сказочная бабочка раскрыла синие-синие крылышки, сладко зевнула, как щенок, и потянулась, выгибая спинку с выступающим хребетиком.
– Доброе утро, – сказал я. – Как спалось?
– Прекрасно, – заверила она. – А тебе?
– Терпимо, – буркнул я. – А теперь слезай.
Она в удивлении посмотрела мне в лицо.
– Ой, а почему я здесь? Ты зачем меня на себя затащил?
– Да вот ломаю голову, – ответил я саркастически. – Не подскажешь?
Она замотала головой, слезла неспешно, легла на спину рядом и уставилась мечтательно в расписной потолок.
– Как здесь, – услышал я тихий голосок, – все странно и необычно… Как много я узнала!.. Кому рассказать, не поверят. И будут говорить, что я сумасшедшая…
– А мы оба такие, – ответил я с сочувствием.
– И ты?
– Конечно! Нормальные люди стремятся жить-поживать и добро наживать. А не искать приключений на твою попку.
Она повернула голову и посмотрела на меня дико:
– Почему на мою?
– Ну не на мою же, – ответил я с достоинством. – Я, знаешь ли, ландесфюрст, а не жопоноситель. У меня планы, запросы, идеи, проекты и все такое, потому я как бы неприкосновенен в некоторых аспектах бытия и сознания.
В дверь постучали, я сказал громко:
– Войдите!
Рядом яростно вспискнуло, зашебуршилось, и когда дверь начала приоткрываться, здесь уже мелькнуло нечто белое, с бешеной скоростью заворачиваясь в одеяло, как червяк, надумавший окукливаться.
На пороге возник слуга в фамильных цветах Меганвэйлов и с его гербом на плече, поклонился, стараясь не слишком уж рассматривать меня в постели.
– Ваша светлость, – спросил он почтительно, – вы изволите присутствовать на завтраке?
– Обязательно, – заверил я. – Поесть я люблю.
Он сдержанно улыбнулся на милостивую шутку лорда, попятился в коридор и закрыл за собой дверь.
Изаэль долго выпутывалась из одеяла, шипя, как разъяренный мангуст, в синющих глазах заблистали грозные молнии.
– Ты чего?.. А если бы он меня увидел?
– И что? – спросил я с интересом.
– Сглазил бы, – заявила она твердо. – И ты бы возил сглазенную, а потом привез бы в Лес, а там бы спросили…
– А зачем привозить в Лес? – изумился я. – Лучше сам придушу по дороге. Поднимайся, завтракать придется в обществе.
– Каком?
– Граф наверняка рассказал баронам Айвариказу и Дитвольфу о моем… гм… виночерпии.
– Это кто?
– Это ты.
Она начала подниматься, на хорошеньком личике предельная озабоченность, старается понять, выше виночерпий или ниже по статусу, чем паж или оруженосец.
Я сказал покровительственным тоном:
– Не начинай мыслить, а то морщины появятся. Что титулы и должности? Коннетабль – это конюх, но командует всеми войсками королевства, постельничий – управляет королевством.
– А виночерпий?
Я поцеловал ее в чистый лобик.
– Управляет самим королем. Вставай.
Я поднялся сам, и, пока одевался, за моей спиной шелестело, бурчало, ругалось на вещи, наконец я спросил в нетерпении:
– Ты готова?
За спиной ахнуло:
– Давно! Я думала, ты уже заснул!
– Следуй рядом, – велел я.
– Как скажешь, – пропищала она довольно. – Можешь даже впереди послать!
– Так ловушек же нет, – ответил я рассеянно, – как и капканов. Мы в замке друга… ты чего это одело? К завтраку можно что-то светлее или голубее…
Оно ощерило мелкие острые зубки:
– Что? Я вожу с собой ворох платьев?
– Я тебя люблю, – сказал я прочувственно. – Ты мечта любого мужчины.
Она взглянула беспомощно и растерянно.
– Ты чего?
Я вздохнул.
– Даже не предполагаешь, как ты близка к идеалу! Подумать только, одно платье в дорогу…
У лестницы нас встретил почтительный управляющий и лично провел в зал, откуда через распахнутую дверь уже доносятся громкие мужские голоса.
Нас никто не объявлял, все по-домашнему, в зале помимо хозяина, баронов Айвариказа и Дитвольфа еще трое мужчин, по лицам типичные полевые командиры. Они с грохотом повскакивали из-за стола, я издали показал ладонями насчет сидеть, Бобик этот жест сразу понимает, эти тоже ухватили на лету и сели, но всем видом показывают, что вскочат по первому же моему взгляду.
Я усадил Изаэль рядом, ее трясет, как осину на ветру, смотрит в стол, а военачальники не могут оторвать от нее зачарованных взглядов.
Граф Меганвэйл сказал, не поднимаясь:
– Ваша светлость, это Николас Бэрбоун, Харли Квинн и Джизес Крайст, наши соратники, прибыли утром, узнав о вашем прибытии. Можете рассчитывать на них так же, как и на всех нас.
Новоприбывшие едят меня преданными взглядами, я кивком указал им на тарелки.
– Закончим с завтраком, поговорим потом. Хотя, уверен, наш любезный хозяин ввел вас в курс насчет того, что я прибыл только ознакомиться с положением дел. У меня, не скрою, есть свои предложения и некий план, но все будет зависеть от того, насколько крепка будет ваша поддержка.
Барон Дитвольф сказал твердо:
– Ваша светлость!.. Приказывайте.
Граф Меганвэйл вскочил и заспешил к лестнице, по ступеням спускается миловидная женщина с мягким добрым лицом и такой же улыбкой.
Он подал ей руку и отвел к столу. Мужчины поднялись, приветствуя, Изаэль тоже поднялась, глядя испуганно, затем все сели, она постояла, пока я не дернул сзади.
– Моя жена, – представил граф, – леди Лаура. Вообще-то настоящая хозяйка, даже хозяин… это она. Что делать, я чаще появляюсь в полевых лагерях, чем в замке.
Леди Лаура держится тихо и скромно, но я в каждом ее взгляде и движениях замечал ту расторопность и хозяйственность, с которой женщины рождаются, но лишь немногим удается вот так развернуться, не видя барьеров своей инициативе.
Она с любопытством и по-матерински рассматривала Изаэль, что вообще замирает под ее взглядом, как мышонок при виде коршуна, но постепенно отважная, но трусливая, хоть и храбрая, начала понимать, что страшная хозяйка ее не слопает, не растерзает, не прибьет, распрямилась, а с ровной спинкой это такое удивительное существо, что слуги едва не роняют подносы и постоянно сталкиваются, не в силах отвести от нее взгляды.
