Град разбитых надежд (СИ) - "Сумеречный Эльф / Сумеречный_Эльф"

— Я все понял, Ли. Все понял. Стена разрушается. Стимуляторы — это первый этап подготовки вакцины для выживания в Хаосе, — сиплым шепотом, глотая горький пепельный воздух, сказал Джоэл.

— Но зло ли такие эксперименты? — простонал Ли, загребая пальцами землю.

— Не знаю… — отозвался скрежетом ржавых петель Джоэл. — Зло ли замалчивание?

— Зло ли вся эта ложь? — продолжал Ли, нервно колотясь затылком о забор, но эта боль едва ли заглушала пожар в его душе. — А бывает ложь во благо?

— Я не знаю, Ли. Если от правды льется кровь…

— То от лжи она льется еще больше! Если бы правительство не молчало, возможно, все сложилось бы иначе. Нашлась бы группа добровольцев и вообще… Надо было объяснить, что иначе не выжить!

Голос Ли срывался и терялся в переплетениях копоти, которая змеилась завихрениями воронки. В нее несся весь город. Рассвет в свете Алого Глаза представлялся нереально далеким. И для чего рассвет, в не нащупавшей солнца эпохе, ползущей на брюхе до самого дна, чтобы там восстать огненным монстром? Свет для них закончился.

— Думаешь, послушали бы? Абстрактный риск через пятьдесят-сто лет или опасность обратиться здесь и сейчас? Может, маленькая группа и нашлась бы. Они испугались, что не нашлась бы. А стена все равно рушится и ветшает, — обреченно усмехнулся Джоэл краем пересохших губ. — Что нам остается? За стеной нашего тоталитаризма мы обречены превратиться в хаотичных бесформенных и бесполых созданий.

— Так где же правда? — потерянно протянул Ли, запрокидывая голову. Он уставился в высокое черное небо, расчерченное алыми прожилками. В такие ночи казалось, будто просматривается жесткая чешуя гигантского Змея. И теперь он словно навис над городом вплотную, древний асур, совершенно реальный и почти всемогущий. Он выпил город, выкачал досуха, как старую скважину, получил себе на угощение сотни пороков и страхов, утопив всех в невыразимой боли. Он победил.

— Нет ее… Никакой правды нет! — ответил Джоэл. — Прав Вен Даррен: у людей все слишком сложно. Может, от этой сложности и становимся сомнами. Ли, да ведь создания Хаоса не монстры… Монстры — это кошмары. Монстры в головах людей.

Ли же съежился, снова начиная беззвучно плакать. Хрипя и сплевывая капли вязкой слюны вместе с сажей, облепившей губы, он повторял:

— Мио… Мартина… Энн… Как же я… как же мы… как же мы допустили все это?

Джоэл понял, что им обоим жизненно необходимо выпить хотя бы кружку воды, чтобы встать и двигаться дальше, хотя бы до соседнего двора. За весь день им не довелось, весь день прошел как единый нескончаемый кошмар. Предупреждения из снов одно за другим сбывались, и предсказание таинственной гадалки о смерти в фарфоровой маске выглядело самым страшным из них.

— Сейчас, сейчас, потерпи, — пробормотал Джоэл, двинувшись почти на четвереньках к ближайшему дому. Он высадил мечом окно веранды, выходящей на задний двор, и проник на кухню, похоже, вломившись в чью-то лавку. Но хозяева либо пали жертвами народного гнева, либо затаились наверху. По крайней мере, в темноте чужого дома никто не помешал. Сразу же нашелся святящийся белым керамическим боком пузатый кувшин. Судя по тазу под ним — для умывания. Но это не имело никакого значения.

Джоэл схватил его и принес Ли, решительно сунув напарнику под нос. Тот немедленно приник к посудине, жадно, дико. А Джоэл ждал и смотрел, вероятно, так же жадно, но терпеливо ждал своей очереди. Наверное, где-то во дворе был и колодец, но они не видели поблизости каменного круга с воротом. Возможно, он остался с другой стороны дома, а та территория представлялась ныне далекой и запретной, точно мир за стеной: улицы все еще кипели, кто-то бежал прочь от революции, кто-то стремился присоединиться к восстанию Академии. Кажется, все еще шли бои. Кого с кем? Охотников с восставшими? Восставших с гарнизоном? Гарнизона с охотниками? Все перемешалось и обессмыслилось.

— Ли, иди домой, — сказал Джоэл, когда ему удалось тоже напиться. Ли оставил ровно половину кувшина, хотя наверняка мог бы выхлебать его целиком. А еще им обоим ужасно хотелось окунуться с головой, смыть сажу и кровь. Много крови, не монстров, а людей. Наставали времена, о которых с содроганием вспоминал Нейл Даст.

— А ты? Ты куда? — заерзал Ли, хватая за руку.

— Я должен проверить, что с Джолин, — твердо ответил Джоэл.

— Я с тобой, — запротестовал Ли.

— Нет. Иди к Вен Даррену, его нельзя оставлять одного! Возможно, он наша единственная надежда спасти Иду, помочь Батлеру. Посмотри, все ли в порядке. Если что, ищи меня в Квартале Ткачей. Я почувствую тебя, — заверил Джоэл, хотя он бы с удовольствием не отпускал Ли. Хотелось спрятать любимого ото всех, укрыть теплым пледом, чтобы его не бил крупный озноб, успокоить и успокоиться самому, забыться в хрустальной сфере над бездной средь яблонь и перестука спелой падалицы. Но приходилось отпускать, даже хуже — отправлять в опасное путешествие в Квартал Охотников. Конечно, напарник как-то справлялся сам все лето. Пусть сломленный, он еще оставался лучшим бегуном и выдающимся охотником. И Джоэл верил в него.

— Береги себя, Джо! — послушно сказал напарник, вставая на ноги. Держался вроде твердо, Джоэл осмотрел его, обнял и заодно осторожно прощупал, не ранен ли любимый. Но кроме мелких царапин и множества синяков ему посчастливилось не получить никаких травм. Их залила чужая кровь, на которую, как на влажную штукатурку для фресок, крепко села пыль развороченных зданий.

— Надо будет проверить, как там Батлер, — пробормотал Джоэл. — А еще, если уж все так закрутилось, надо будет сбиться нам вчетвером с Джолин и Вен Дарреном где-то в одном доме, либо в нашем, либо в пекарне. Я за пекарню, потому что Квартал Охотников восстал.

— Тоже верно. Но на чьей мы теперь стороне?

— Ни на чьей. Гражданские со своими интересами, — решительно отрезал Джоэл. — Пока до разбирательств далеко. Надо выжить.

— Хорошо. Значит, я приду к пекарне, — кивнул Ли.

— Буду ждать не позднее, чем через полтора часа. Потом пойду искать.

— Все будет хорошо, — заверил любимый и улыбнулся, но не осталось в этой вымученной гримасе и тени радости. Разве что слабая надежда. Да, они все еще на что-то надеялись. И с этим же болезненным тревожным чувством Джоэл пошел к пекарне, перелезая через заборы и скрываясь в тени домов. В Квартале Ткачей улицы практически опустели. Восставшие работники мануфактуры, похоже, укрылись в крепости Академии.

Королевская Улица встретила давящей тишиной, как будто плыла в отдельном мире вне потрясений и тревог, как будто ее оплели непроницаемым коконом черные линии. Джоэл отчетливо слышал скрип своего дыхания в заложенных ушах и глухой отзвук шагов по грязной мостовой. Вокруг витали перья выпотрошенных матрасов, у поворота высилась баррикада, но сам проулок застыл непоколебимостью пекарни, этой петли пространства и времени. В свете Красного или Желтого глаза — она оставалась неизменной, громоздкое здание с почерневшей после пожара на чердаке крышей. Теперь никто не решился на поджог, но это не означало, что с Джолин все в порядке. Свет не горел, хотя все двери, окна и ставни выглядели плотно затворенными и целыми.

Джоэл шел, а сердце заходилось от тревоги — за Джолин, за унесшегося в неизвестность Ли, за Батлера. За Умана и Энн тоже, но по-другому, с привкусом ненависти. И с ними уже ничего не удалось бы сделать, а вот Джолин в такую пору наверняка нуждалась в защите, как и любая женщина в разгар войны.

Словно в подтверждение мыслей, возле пекарни наметилось движение. Кто-то метнулся из двора, раздвигая кусты гортензии, кто-то поджидал.

Джоэл молниеносно вскинул меч. В своем пути через опасные районы они с Ли не убирали клинки в ножны, каждый миг ожидая атаки. Но никто не встретился, даже сомны обошли их стороной. Только издалека доносились крики и хруст костей: до кого-то они все же добрались. Или не сомны, а люди. В эту ночь не имело значения, терялись различия. Но показавшийся из двора субъект не был ни чудовищем, ни вооруженным революционером. Похоже, он сам до времени скрывался. Но Джоэл все равно подскочил к нему и припечатал спиной к стене, яростно прорычав в лицо, скрытое тенью мятого цилиндра: