Надежда Попова - И аз воздам
— Однажды далеко в горах, в небольшой пещерке, охотник нашел три наконечника для стрел. Они были как новые, словно лишь вчера вышедшие из кузни, острые, искусно сделанные, и он забрал наконечники себе. На первой же охоте он заметил неладное: стрела с этим наконечником угодила в зверя, хотя, по его словам, уже выстрелив, он понял, что промажет, что должен промазать, но стрела извернулась сама собой и настигла добычу.
— По его словам? — переспросил Каспар отрывисто. — Ты говорил с ним?
— Пытался, — нехотя ответил Мельхиор. — С ним можно говорить, когда он в себе, но стоит в его сознании проступить разуму Йига — и никакой разговор невозможен. Падшие — все как один надменные, спесивые твари, отчего-то решившие, что они чем-то управляют, на что-то влияют и над кем-то властвуют… За несколько наших редких встреч мне удалось вытащить из этого безумца только основное: присвоив наконечники, не знающие промаха, охотник постепенно впустил в себя падшего; сознательно впустил, по доброй воле, или же Йиг попросту сломал его — не выяснял, это не то, что меня интересует. Они оба бытуют в одном теле, порой главенствует человек, порой падший. Ни того, ни другого политические игры не интересуют, бунт ортов падшему не интересен вовсе, человеку же — ровно до той степени, чтобы «Император оставил их в покое».
— И как он себе это представляет? — скептически покривил губы Каспар, и старый маг пренебрежительно хмыкнул:
— Ты ждешь от вонючего шкуродера мудрости мыслителя?.. Никак не представляет. Он вообще плохо представляет себе, что происходит за пределами даже той части гор, где стоит его хижина, не говоря уж о происходящем за пределами орта и уж тем более Гельвеции. Если тебе это так уж нужно — можешь заняться его просвещением или возглавить бунт гельветов, или что там ты обыкновенно делаешь в подобных случаях… Мне все равно. Однако, должен остудить сразу, идею привлечь такого стрелка для убийства наследника или Императора, если ты сейчас об этом подумал, можешь оставить сразу. Уж на то, чтоб сообразить, что тогда их точно не «оставят в покое», его мозгов хватает, а Йиг сейчас вообще не видит разницы между людьми — ему что наследник, что свинопас, один черт. Но это уже не моя забота; если тебе удастся уломать падшего или человека вмешаться — твое дело. Главное — не в ущерб делу общему.
— Как связаны охотник в Ури и Петер в Бамберге? — не ответив, спросил Каспар. — В чем твое дело и что тебе нужно от меня?
— Мне нужно, чтобы ты кончал возиться с девчонкой Гессе и отправился к Йигу. Немедленно, пока падший не передумал, не бросил занятую оболочку и не ушел; или не выкинул еще что-то, после чего он станет недоступен вовсе.
— Он получил прямой выход в этот мир, осталось освоиться и копить силы, с чего бы ему уходить? Не Инквизиции же он опасается?
— Как оказалось, — отозвался Мельхиор недовольно, — человеческое тело не способно долго выдерживать присутствие падшего, и человек постепенно сгорает. Изнашивается разум, изнашивается физическая оболочка; боюсь, что вскоре охотник попросту умрет.
— Можно найти себе другое тело. В чем дело, чего ты недоговариваешь? Говори все, иначе я и пальцем не пошевелю.
— Йиг что-то ищет здесь, — недовольно отозвался Мельхиор. — Если я верно истолковал его бред, пока я прикидывался не тем, кто я есть, и он всё еще не распознал кое-какие мои, скажем так, особенные уловки — в тех землях могло остаться что-то от давно исчезнувших альбов[132]… Не знаю, что. Этого, уверен, он не скажет и тебе, посему даже не прошу узнавать; тем паче, что, похоже, искомого там нет, и когда он в этом убедится — он уйдет. Словом, времени у тебя мало, и я хочу, чтобы за это оставшееся малое время ты сошелся с ним, втерся в доверие и кое-что у него узнал.
— Втерся в доверие, — повторил Каспар безвыразительно. — К богу. К моему богу.
— У него не так уж много служителей по эту сторону, — не скрывая презрения, заметил Мельхиор. — И я думаю, что именно твое появление его… порадует. Ты ведь преподнес ему неплохой подарок тогда в Праге, верно? Сколько душ ты скормил Дикой Охоте? Двести? Триста? Думаю, он сам вряд ли вспомнит, когда в последний раз ему доставался такой улов… Напомни ему об этом. Сыграй на этом. Расположи к себе. Вот и проверим, столь ли ты хорош, как о себе думаешь, или все, на что тебя хватает, это туманить мозги крестьянам да студентам.
— Что мне надо узнать? — снова не ответив на выпад, уточнил Каспар. — Что такого может знать Вотан, чтобы это могло понадобиться тебе, и что с этого получу я? И ты все еще не сказал, что делает Петер в Бамберге.
— Есть на свете книга, — ответил старый чародей не сразу, на мгновение словно задумавшись над тем, что стоит говорить, а о чем умолчать. — «Магия крови».
— Не «на свете», а у тебя.
— Это не ее название, но так ее обычно называют, — не ответив, продолжил Мельхиор. — Ее создал один из падших… или не один, а несколько, это никому не ведомо, но одно известно точно: воспользоваться ее знаниями могут лишь дети падших.
— Это теория.
— То, что стриги — дети падших? — переспросил Мельхиор насмешливо. — Ох, ты снова за своё… Нет, это не теория, это факт. Первыми стригами стали падшие, жаждущие поддержать в себе силы, но не желающие брать ее у истинных властителей миров…
— Твои тошнотворные твари — властители, да еще и миров? Не смеши меня.
— Но уж точно и не твои божки, кои по сути всего лишь служители, созданные служить, сбежавшие, поджав хвост, когда хозяину не пришлось по нраву то, что они делают. И если тебя интересует дело, с которым я пришел, придется принять эту истину, не закрывая на нее глаза и не дуясь, как ребенок. Первыми стригами стали падшие, — повторил Мельхиор с нажимом. — Из крови они брали силу, но их создания, стриги следующего поколения, уже не могли обходиться без нее вовсе, и им кровь требовалась уже лишь для того, чтобы жить, а не для умножения сил, как их создателям и учителям. Что-то умели и они, но с каждым поколением мастера становились все слабее, и вот уже их почти ничто не отличает от простых смертных, разве что долгая жизнь да отторжение некоторых веществ и солнечного света…
— Я все это уже слышал, — неприязненно поморщился Каспар. — В чем связь?
— «Магия крови» была написана падшими, желавшими, чтобы их детища приблизились к ним и обрели хотя бы часть их силы. Зачем они это сделали — не знаю; то ли кого-то одолели сантименты, то ли падшие желали взрастить себе армию, меня это не интересует. Меня интересует книга…
— Которую ты лет двадцать назад присвоил.
— Это не относится к делу, — с мягкой угрозой в голосе возразил Мельхиор. — К делу относится то, что книга, о которой мы говорим — лишь часть. Есть и вторая. И она написана для людей. Это по сути adaptatio той же «Магии крови» — так, чтобы заключенными в ней тайнами мог воспользоваться человек.
