Ярослава Кузнецова - Золотая свирель
— Он поблизости? — Певец оглянулся на темные ели за спиной.
— Не там. У ручья. — Я показала в другую сторону. — Если задержусь, ложитесь спать без меня.
Пепел покачал головой, но увязываться за мной и не подумал. Измотался все-таки наш бродяга за день, как-никак только утром на ноги встал.
Я пересекла край поляны и спустилась к неглубокому оврагу, по дну которого струился ручей. Над водой уже поднялся туман и трава была мокрая.
— Эрайн?
Я тут.
— В тростниках? Там же сыро.
Нет, здесь песок. Не бойся, иди сюда.
И правда, песок. Малыш устроил себе лежку у самой воды, на берегу небольшой запруды. В тумане я ощутила змеиный запах, но самого Эрайна не видела, пока он, шурша и позванивая лезвиями, не приподнялся мне навстречу.
— Ужин, вот. Ешь, пока теплое.
Я вытоптала себе гнездышко в камышах. Уселась, подобрав ноги. У воды было зябко и я начала подмерзать.
Эрайн, едва различимый в густом тумане, без особого аппетита ковырялся в котелке.
— Ты не голоден?
Если я наемся, я захочу спать.
— Ну и что?
Тот город, где клетку готовят… скоро?
— Ого! Ты сам заговорил о клетке? Что случилось?
Пока ничего. Хорошо бы и дальше ничего не случалось.
— Я поняла. Дракон?
Эрайн только вздохнул.
— Ты не спишь, чтобы не выпускать его?
Проклятье, я же о вас думаю. Вы тут рядом совсем! Здесь дорога, деревни, хутора… Мне бы подальше отойти…
— Мораг говорит, до Ставской Гряды мы доберемся завтра где-то к началу второй четверти. Я этих мест совсем не знаю. Дотерпишь до завтрашнего вечера?
А что мне остается?
Я обняла колени, уткнулась в них носом. Вот где ловушка оказалась — обыкновенная усталость. У Малыша хватает сил держать дракона в узде, но и Малышу нужен отдых.
— Слушай, а если тебя просто связать покрепче?
Чем? Веревками? Ты смеешься?
Да и цепи он, помнится, порвал. Это же как его цепями обмотать надо чтобы не вырвался! Запереть где-нибудь? В яму посадить?
Быстрее до Гряды этой доехать чем яму копать, Лесс.
Верно. Да и нечем нам копать. Может, фургон бросим? Верхом поедем? У нас только две лошади, причем одна из них — обычная деревенская лошадка. Оставить Ратера с Пеплом, а мы с принцессой… подобный план у меня уже был, плохой это план, отказалась я от него. Думай, что делать, Леста Омела. Должен быть выход, и ты его найдешь.
Что тут думать. Еще сутки я перетерплю.
— Не будешь есть, дракон с голодухи вылезет.
Эрайн тихонько зарычал. Других аргументов у него не нашлось.
— Ты сам понимаешь, клетка не решит задачи. Только отсрочит.
Мне нужна передышка. Я избавлюсь от него.
— Он твоя фюльгья, ты не должен от него избавляться.
Я должен заполучить это распроклятое тело в полную свою собственность. Тогда будем разбираться, кто чья фюльгья. Тьма меня побери, мне надоело пихаться локтями с безмозглой тварью, у которой одно-единственное желание: порвать и сожрать.
— Эрайн, по-моему, он плохо на тебя влияет. Раньше ты был разумнее.
Грррр! Тем хуже для меня.
Туман истаял, теперь я хорошо видела лежащего в камышах мантикора. Поднявшаяся над лесом луна дробилась в ворохе гибких лезвий, тяжелые плечи блестели мокрыми камнями, вытянутые передние лапы мерцали словно кольчужные перчатки. Между лапами стоял котелок, такой нелепый и маленький, и каши в нем — с наперсток, да и та не съедена. Или съедена? Точно, пустой котелок. Слопал кашу мой красавчик, хоть и капризничал, и хлеб весь слопал.
Я не капризничал.
— Эрайн, у меня предложение. Давай я посторожу дракона вместо тебя.
Как это?
— Пусти меня в себя. Как в гроте с мертвой водой, помнишь? Мы с тобой делили одно тело. Я посторожу дракона, а ты сможешь отдохнуть.
Лесс… ну ты и выдумала! Посторожишь дракона! Лесс… нет. Ты с ним не справишься.
— Я справляюсь со своей фюльгьей. Она тоже полуночная.
Она ведь у тебя горгулья? Лесс, горгулья — не дракон. Она как кошка в сравнении с медведем. Он очень силен.
— Есть еще кое-что. Я — человек, а ты — нет. Полночь к человеку нейтральна, понимаешь? Дракон ненавидит тебя, а ко мне он не испытывает ненависти. Если озлобленное животное лупить, оно взбесится еще больше. Я попробую… не доводить до этого. Может быть, здесь не сила нужна.
Он только силу понимает.
— Да почем ты знаешь? Ты хоть когда-нибудь прислушивался к нему?
Что там слушать? Змея — она и есть змея. Злоба и голод. Все. Больше ничего.
— Эрайн. Не знаю, как тебя уговорить. Но я уверена, что просто вытесняя его, ты ничего не добьешься. Ты искалечишь себя. Амаргин бы сказал…
Иначе я искалечу других.
— Какой же ты упрямый! Ладно, давай ты все-таки покажешь мне своего зверя. Поближе. Я хочу на него посмотреть.
Я поднялась, отставила в сторону котелок и присела на корточки между вытянутых вперед мантикорьих лап. Эрайн поспешно отшатнулся и развел в стороны руки, боясь задеть меня многочисленными лезвиями.
Что ты хочешь?
Залезть к тебе в голову, глупый, подумала я. Посмотреть на дракона изнутри, вот что я хочу.
Ну хорошо. Только поберегись. Я могу тебя поранить.
Из живота у тебя вроде никаких ножей не торчит.
Я повернулась и села на землю между передних лап, прижавшись спиной к эрайнову животу. Живот у него был твердый и горячий, как нагретое солнцем дерево. Затылком я как раз упиралась ему в грудину.
Закрой мне глаза ладонями.
Поцарапаю.
А ты аккуратно.
Жесткие, пахнущие медью руки очень осторожно легли мне на лицо.
Маленькая какая, хихикнул Эрайн. Как зверушка.
Тссс. Дай мне вспомнить.
Вспомнить. Вернуть пронзительное, пугающе-знакомое ощущение, будто кто-то встал вплотную за моей спиной и прикрыл глаза ладонями: догадайся! Я жмурюсь, касаясь веками шершавой кожи, чувствую теплое дыхание на макушке. Кто ты?
Сердце Эрайна мягко стучит в затылок. Вплываю в этот ритм петлистыми руслами кровотока, не замечая преграды между песчаным берегом моей плоти и темной драконьей пещерой. По закоулкам бродит эхо, отзвук сердечного пульса, чуть отстающий, тяжелый, как будто очень глубоко, в непроглядных недрах тела, бьет в скалу железный молот.
Сердце дракона.
Это он, Лесс.
Да.
Словно стоишь на тонкой доске над змеиной ямой. Там, во мраке, грузное движение маслянистых колец, шипение и шелест на грани слуха. Оттуда тянет землей, ржавчиной, мокрой гарью, и еще чем-то едко-приторным, проникающим, пачкающим, как кровь или смола. Оттуда, снизу, из-под колючего гребня, из-под лобного щитка, из полусомкнутых, простроченных жилками век, глядит на нас стеклянно-черный глаз рептилии.
Тихо, тихо, мой хороший, говорю я. Лежи спокойно, мой замечательный. Умница, красавчик, самый лучший дракон на свете.
