Владимир Романовский - Год Мамонта
Почти всю кровь потерял мальчик. Чудо, что жив.
Лодка подошла к краю рва.
— Веревку давай, — сказала Рита, сдерживая рыдания. «Не все сразу». Совсем недавно она не могла даже заплакать. С тех пор многое изменилось.
Вбив в землю колышек, Рита снова посмотрела на слугу.
— Раздевайся, — сказала она.
— А?
— Снимай дублет и рубашку.
— Я простужусь, — пожаловался слуга.
— Убью, — холодно сказала Рита.
Он знал, что она не шутит. Он скинул дублет и стянул рубашку через голову.
— Рубашку сюда, — сказала Рита. — Дублетом подавись. Простудится он. Гад.
Она быстро разорвала рубашку на бинты.
Переместив Бранта с помощью слуги на дно лодки, Рита внимательно осмотрела рану, вынула из кармана именно для таких случаев предназначенную походную флягу, освободила пространство вокруг раны от запекшейся крови, и сказала:
— По реке вниз, быстро. Выйдешь на самую середину, там течение сильнее.
Некоторое время ушло у нее на перевязку. В общем, поняла она, никакие важные органы, вроде бы, не задеты, во всяком случае сильно, и сама по себе рана, возможно, не смертельна. Возможно. Оставались две опасности — потеря крови и заражение, которое в наше время называют вычурно — сепсис.
Очевидно, сын ее был очень здоровый человек. Провалявшись столько времени в беспамятстве, он вдруг пришел в сознание — лодка была уже на полпути к морю — и вполне осмысленно поводил глазами, рассматривая окружающую обстановку. Правда, он не узнал Риту и не понял, что находится в лодке.
— Фрика, — сказал он, помолчал, и добавил, — Бараны.
Он закрыл глаза, но продолжал время от времени произносить не относящиеся к делу слова.
— Педимент… Ионическая… На север… Редо не знает…
Очень плохо, когда сидишь вот так, а делать ничего нельзя, даже грести нельзя. Сперва Рита хотела отобрать у слуги весла, но потом вспомнила, что она — женщина. Шею свернуть этому негодяю она могла запросто, и четверым таким негодяям могла, а вот чистой мускульной силы у негодяя было больше, и будет лучше для Бранта, если лодка прибудет по назначению быстрее.
Брант опять открыл глаза и попросил пить. Рита подняла со дна черпак, каким обычно вычерпывают воду из лодок при кораблекрушениях, сразу перед тем, как лодку накрывает целиком рычащий брызгающийся шквал, зачерпнула воды и, приподняв Бранту голову, приложила край черпака к его губам. Край был толстый и неудобный, а на глотательные движения у Бранта не было сил. Тогда Рита набрала в рот воды, снова приподняла ему голову, и приникла губами к его губам, отпуская воду ему в рот малыми дозами.
— Помрет скоро, — равнодушно сообщил слуга.
Надо было его прирезать, привязать камень к шее, и выкинуть за борт, но, во-первых, под рукой не было подходящего камня, а во-вторых он был в данный момент — необходимое перевозочное средство, посему Рита подавила в себе ярость и отчаяние и ограничилась тем что, развернувшись, хлестнула его наотмашь по небритой щеке.
— Греби быстрее, мерзавец, — сказала она.
— Я уж и так стараюсь, — оправдался он, и получил вторую пощечину.
В дельте многочисленные течения мешали продвижению лодки, толкая ее, казалось, в нескольких направлениях сразу.
— Направо и вдоль берега, — сказала Рита.
— Помилуйте, госпожа моя, там прибой.
— Не помилую. Греби.
К счастью, море в тот день было спокойное, почти штильное, да еще помогло морское течение, потащившее лодку к западу — то есть, именно туда, куда нужно. Через четверть часа показалась череда прибрежных вилл.
— Эй, — сказала Рита. — Видишь вон тот дом? — она кивнула на первую виллу. — К нему. Быстро.
* * *Оглушенный охранник пришел в себя, ударенный в морду тоже. Найдя друг друга, они обошли замок, оценивая обстановку. Трудности с планом дальнейших действий начались сразу. Пленницы отсутствовали, трупы наличествовали, и оба воина уверились, что за верную службу их никто не похвалит — охранять пленниц и Фалкона входило, вроде бы, в их обязанности, и лучшее, что их ждало в Теплой Лагуне, в воинском режиме, который не перестал быть фалконовским, было заключение в темницу на неопределенный срок. О худшем не хотелось даже думать. Оглушенный предложил ударенному отрезать голову диктатора и принести ее в стан мятежников. После некоторого раздумья, ударенный согласился. Вытащив мечи, они вошли в зал, освещенный дневным светом, и приблизились к трупам. Им показалось, что трупы шевелятся, и, охваченные суеверным страхом, охранники, не сговариваясь, бросились бежать. Выскочив по опущенному мосту в поле, они остановились, и ударенный предложил просто придти в стан Лжезигварда и заявить, что они только что убили Фалкона, труп в Замке Оранжевых Листьев. За это Лжезигвард наградит их чинами и сделает своими неотлучными верными адьютантами. План был хорош, но рядом с трупом Фалкона валялся также труп Хока. Охранники не знали, что Хок — перебежчик. Можно было вернуться, вынести Хока, и закопать — но нет, при мысли о возвращении в замок обоих пробрала дрожь. В общем, про Хока надо молчать — авось обойдется. На том и порешили.
Третий охранник, раненый Брантом в бедро и пролежавший всю ночь в темном углу, утром встал и обнаружил, что вполне может передвигаться. Он тоже, пройдя по залам, нашел трупы, испугался, выбрался из замка со стороны реки, сел в лодку, и поплыл вниз по течению. добравшись до моря, он вышел в его просторы и повернул на запад, к Теплой Лагуне. Море проснулось, лениво потянулось, и перевернуло лодку. Держась одной рукой за киль, охранник изо всех сил работал остальными конечностями, включая раненую, и сознавал, что не успевает — берег был далеко. Терпящим крушение заинтересовалась стая дельфинов. Они тыкали в него носами и пищали, радуясь. К праздненству присоединилась было молодая акула, но дельфины, возмутившись, убили ее и опять стали заигрывать с раненым. Он пытался их просить, потом стал на них кричать, и, отчаявшись, начал с ними сражаться, проявляя доблесть. Дельфины очень удивились такому недоброжелательному к ним отношению и за четверть часа дотолкали лодку с неприветливым, цепляющимся за нее, существом до берега, и оставили там это сквернохарактерное существо с тем, чтобы оно никогда больше к ним не возвращалось. Даже если оно, существо, одумается и подобреет, все равно они с ним играть больше не будут, они обиделись, вот и все.
Существо полежало некоторое время на песке, бормоча и вздрагивая, а потом встало и заковыляло в сторону Теплой Лагуны. Пройдя мимо череды прибрежных вилл, из которых ни один гад не вышел, чтобы поинтересоваться, не нужна ли помощь попавшему в несуразную беду, существо приплелось на окраину, где в обшарпаной таверне угостил его полным кубком мерзкой браги какой-то русоволосый драконоборец, рассказавший существу несколько диких историй про эльфов и Страну Вантит. За два часа, взбодренный брагой, враг дельфинов добрался до северной окраины, пришел в войско, и сообщил, что Фалкон мертв. После этого ему не понадобилось даже просить аудиенции у командования — командование, страдая одышкой, прибежало к нему само в полном составе. Он поведал им обо всех своих впечатлениях и был слегка задет тем, что про дельфинов слушали рассеянно. Десять всадников под началом опытного капитана устремились к Замку Оранжевых Лисьтев. Замок они не нашли и вернулись ни с чем. Тут же раненого бражного обвинили в измене, но, на его счастье, кто-то из военачальников вспомнил, что играл в детстве в разбойников в окрестностях замка, который, вроде бы, так и назывался — Замок Оранжевых Листьев. Наконец кому-то пришло в голову найти карту и посмотреть, что и как. Еще десять всадников, на этот раз вооруженные картой, устремились в правильном направлении и вернулись через три часа, к вечеру уже, и подтвердили, что все так и есть, как изменник рассказал. Изменника освободили из-под стражи, но доверие к нему было тем не менее потеряно навсегда.
