Вера Космолинская - Город Сумерек
8
Мы скакали через каменный лес. Среди пустошей порой попадаются островки жизни. Среди живого леса — острова смерти, поразившие организм омертвелости. Перлионт и его люди заехали и впрямь далеко, ища нас. Теперь они чувствовали и облегчение, и радостное возбуждение, и новое отчаяние — их прежняя цель была достигнута, они нашли нас, теперь приходилось задумываться о следующей, о возвращении. Им хотелось верить, что теперь все будет хорошо, не может быть иначе, ведь они нас нашли, когда уже утратили надежду. Но перед тем, они уже и впрямь ее почти утратили. И облегчение могло быть сродни тому просветлению, что иногда находит на человека перед смертью, перед самым концом.
Перед нами лежало еще без малого три дня пути. Нетрудно высчитать, когда случился переворот. Перлионт со своим маленьким отрядом покинул Город три с лишним дня назад, они торопились, но их удерживала неизвестность и растерянность. Вернемся мы быстрее. Но все равно… С тех пор как мы с Фаенной отправились в путь к зачарованному каменному кольцу, прошла уже неделя. Всего лишь трех дней хватило Оливину, чтобы начать бить тревогу и кричать, что мы пропали. Даже двух — не сразу ведь события достигли такого накала, что Перлионт сломя голову бросился на поиски. Возможно, я упускаю из виду Хоннора? Да нет. Хоннор — мелочь, он не обладает знаниями, только амбициями. А вот Оливин, он вполне может понимать и даже знать, что происходит. Это не безобидный старый дурак, за которого мы его порой принимали.
Рано или поздно, нам придется придержать коней, чтобы дать им отдохнуть, хотя им, как и людям, придают новые силы необходимость и цель. Необходимость исходит от всадников, а их цель — стремление поскорее вернуться домой, и тут мы с ними были едины. Но если гнать их и себя совсем без передышки, то мы и вовсе никуда не доскачем. Но остановимся мы не здесь — сперва минуем эти каменные заросли — скверно останавливаться в мертвом месте.
— Не могу поверить, госпожа, — задыхаясь, выкрикнул вдруг Перлионт. — Проезжая в ту сторону, мы не заметили, чтобы эта полоса тянулась так долго.
«Мы тоже», — подумал я оглядываясь, хотя только что едва ли обращал на это внимание. Чем бы могло быть вызвано такое быстрое разрушение?
— Стойте! — велела запыхавшаяся Фаенна, натягивая поводья.
Всадники с невольным облегчением зашушукались. «Зря…», — подумал я беспокойно, но так как не мог объяснить своей смутной тревоги, промолчал. Кавалькада перешла в сдержанную рысь, а затем и на неторопливый шаг. Фаенна пристально посмотрела по сторонам, а потом простерла руки, закрыв глаза.
— Не делай этого, — сказал я, не выдержав, неожиданно резко.
Нельзя же останавливаться у каждого камня, пытаясь оживить его! Или нам удастся нечто большее, или все это станет бесполезно.
— Почему? — спросила она безразлично, и не думая открывать глаз.
— Потому что живая ты куда нужнее, чем мертвая.
Фаенна вздрогнула и неохотно взглянула на меня. Но тут на ее бледных губах мелькнула улыбка.
— Я забыла, что ты не умеешь читать мысли, Морион. Я не собиралась ничего оживлять. Только хотела узнать…
— Неважно, — беспокойство во мне нарастало. — В этом месте не стоит задерживаться, было бы лучше проехать его быстрее.
— Но должны же мы понять…
Да не должны!.. Но эти слова так и остались у меня на языке. Так или иначе, Фаенна что-то здесь пробудила, если не каменные деревья, то ловушку, старую ли, или новую, — в моем сознании заметались какие-то полуоформленные образы — предупреждающие, пугающие, будто подсказки, пытающиеся пробиться, но заблуждающиеся в невидимом лабиринте, нарывающиеся на ловушки и там гибнущие. Да что тут такое творится?..
— Верно, — выдохнул я. — Разберемся. Если выживем, узнаем что-то новое. — Я выдернул из ножен Ринальдин, он загудел в моей руке, будто воздух вокруг клинка стал плотнее, и закрутился воющим смерчем. Поднялся ветер, лошади заржали, вставая на дыбы. Выхватила меч и Фаенна, и Перлионт, оглянувшийся на нас с таким видом, будто мы, неровен час, схватимся друг с другом, хотя прекрасно понимал и видел, что это вокруг творится что-то неладное.
Ветер надсадно завыл. Но сквозь этот вой прорывался иной, выбивающийся из общего тона рев.
— Морион! — крикнула Фаенна. — Что это?
Она верила в то, что если задаст мне вопрос, ответ на него придет сам собой. И он пришел:
— Берегись твари, что хранит этот круг.
Возможно, я просто догадался, я же слышал ее рев сквозь свист ветра, чуял приближение чего-то враждебного.
Молчание длилось пару мгновений, но казалось, что дольше. Ничего еще не происходило.
— Сперва я подумала, что это ты… — проговорила Фаенна. Проговорила негромко, но я ее услышал.
— Нет, — сказал я, также не повышая голоса. — Давай попробуем это успокоить.
Возможно, для нас двоих эта ловушка не так опасна, как была бы опасна для одного.
Фаенна кивнула и полуприкрыла глаза. Впервые я воочию увидел, как ее меч окутывает молочно-белое свечение, похожее на кокон, паутину, струны, на сияющие нити на причудливом веретене. И так же впервые услышал, как эти нити, с нестройными, визгливыми, оглушительными хлопками рвутся, повисая безвольно как фальшивые ноты. Фаенна ахнула и покачнулась в седле. Конь ее плясал и всхрапывал, но Фаенна еще держалась, хотя было ясно, что, в то же время, она никак не может овладеть ситуацией. Я и сам пытался распространить свою волю вокруг, утишить ветер, нащупать границы мертвого круга, понять, откуда приближается опасность, что она такое, что ею движет.
— Что ты?.. — пробормотал я себе под но, надеясь, что вслух высказанный вопрос пробудит дремлющее во мне от рождения знание или обостренное чутье, свойственное моему роду. — Кто ты? Кому повинуешься? — Но ветер лишь взвыл надсаднее и швырнул нам в лицо тучи мертвой гипсовой пыли из тонн некогда опавших здесь листьев и ветвей. Кругом раздались кашель и проклятия, кого-то сбросили кони, выли и визжали ослепленные и сбитые с толку псы. А потом пришли и другие крики — крики смерти и ужаса. Я мельком разглядел сквозь резь и слезы в глазах, как гипсовая крошка, подхваченная ветром, соткалась в чудовищную лапу — когти ее молниеносно блеснули тьмой как длинные обсидиановые кинжалы, с тошнотворным хрустом рассекая одного из всадников и его лошадь на части. Мелькнула и вторая лапа, зацепив ноги еще одной, дико заржавшей, валясь наземь, лошади, и пса, взлетевшего в воздух, распадаясь как мгновенно распускающийся цветок. Услышал, как отчаянно закричала Фаенна, призывающая неведомое нечто покориться ей и развеяться прахом. Но эта тварь нам не подчинялась. Я еще раз попробовал мысленно завладеть окружавшим нас пространством, но что-то здесь рвало эту нашу власть в клочья, как наших несчастных спутников. Я попытался нащупать тварь, чтобы лишить ее оживляющих ее сил, выкачать из нее колдовство до донышка, но снова будто наткнулся на крепкую как алмаз невидимую стену. Она же, казалось, накрывала нас как купол — я не мог пробиться своей волей к Городу, чтобы умножить накопленной в нем магией свою силу. Что ж, я не стал стучаться в стену головой, у нас было мало времени, и мало друзей, чтобы их позволить себе их терять… сосредоточившись, я направил свою волю вниз, в землю, ловя скрытые там тайные потоки мощи. Да, самые «полноводные» из них шли от Города, и к нему — он и источал силу, и пил ее из всего мира как гигантский паук.
