Ахэнне - Принцип подобия
Главы Совета, вот кто. Воин, мистик, теоретик и ученый.
"Твою мать", — за неимением сигареты в который раз прикусил палец. — "Чем мы так уж… отличились?"
Рони тер виски, будто тщась избавиться от приступа мигрени. Вопросительную паузу спустя, откашлялся и начал мужчина в костюме:
— Мое имя Флоренц. Мы с коллегами, госпожой Декстрой, — женщина-воин коротко хмыкнула, а пламя взметнулось к потолку, — господином Горацием, — в сморщенных от книжной и компьютерных пыли пальцах теоретика скользнули, едва не упав на пол очки; Целест подумал: он наверняка опасается своих "коллег", — и господином Винсентом, — мистик среагировал не более каменной глыбы, — …В течение нескольких дней обсуждали ваш поступок…
"Да вранье", — Целест уставился с вызовом на всех четверых. Конечно, его мысли услышаны, пускай. — "Вы, Главы Совета… о каких-то удравших среди ночи мальчишках? Смешите мои тапочки!"
Новая пауза. Рони закрывается. Целест сравнил его со страусом — жаль, нет песка; но не винит в трусости: ему тяжело из-за того, что более могущественная воля поглощает его собственную.
— Вы нарушили Кодекс Гомеопатов, — продолжал ученый-Флоренц.
— Чем? Что смылись в Пестрый Квартал? — Целест так и стоял на четвереньках. Дурацкая поза, надо сказать. Двусмысленная. Он сел, скрестив ноги.
— Это незначительное нарушение. Но вы применяли воздействие на людей при призыве, — подал голос Гораций, он слегка заикался. — Кодекс Гомеопатов предписывает: минимизировать количество жертв со стороны мирного населения… Вы же использовали посетителей бара… кхм… "Кривоногий Джо" в качестве пушечного мяса…
— Ложь, — Целест стукнул кулаками по каменному полу, разбежалось несколько трещин. Декстра ухмыльнулась со странным подобием… одобрения? — Одержимый их наизнанку выворотил. Если бы мы возились с полутрупами, сдохли бы сами и его не… в общем, мы действовали единственным возможным в рамках создавшейся ситуации методом.
Откуда-то в конце фразы прорезался канцелярит. Целест удивился, едва не сплюнул. А впрочем, с Главами, наверняка, так лучше.
А еще…
Целест сильнее всего боялся *подумать* о "а еще". Пока здесь этот моржеподобный Винсент, ни единой мысли о том, что Рони…
— У нас не было выбора, — подтвердил тот, и коснулся запястья Целеста. Предупреждал. Он улыбнулся главному мистику:
— Вы ведь все знаете, господин Винсент. От вас нельзя скрыться.
Рони был кварцевой статуэткой — прозрачной; ни образов, ни ощущений не осталось собственных, затаенных, личных, — ничего, кроме гладкого стеклистого холода. В каком-то смысле это было приятно. Он знал, что виновен — он, не Целест, и плюс воздействие на стражей, и Вербена…
"Зато Целеста отпустят".
Он снова улыбнулся Винсенту. Если бы знал древнюю религию, то сравнил бы себя с кающимся грешником у Престола Господня, а так — просто улыбался, расслабленно и мирно.
— Они правы, — разлепил губы главный мистик. — Они поступили верно.
— А самоволка, — добавила Декстра, демонстрируя гладкие зубы, — Сущие пустяки. Не знаю как вы, господа, но мы с Винсентом настаиваем не на наказании, но на повышении этих двоих. Если что, запишите рыжего под мою ответственность.
Теоретик все-таки выронил свои очки. Они разбились на тысячу крохотных осколков, один царапнул лодыжку Целеста.
— Самоуправство! Вы переступаете через Кодекс! Вы не имеете права… требую справедливой кары нарушителей, — дыхание сбилось, он закашлялся. — Я настаивал бы на изгнании! В крайнем случае — на публичной порке, в количестве не менее сорока плетей!.. С последующим понижением и перенаправлением… например, в Северные Пределы…
Рони тихонько ойкнул. Будто щенок, которого пнули грубым сапогом.
Декстра вновь оскалилась. Огненная Тигрица, таково было ее прозвище, и она приготовилась грызть глотку. Целест невольно тронул собственный кадык.
— Рыжий. А ну, собери этому зануде очки.
Целест даже пикнуть не успел насчет "нейтрасети", недостатка ресурса, да и этих дурацких осколков много, как их собрать в цельное стекло — никакого магнетизма (неважный каламбур) не хватит.
Он подчинился. Очки — тоже.
Декстра помахала очками перед носом Горация:
— Как вам? Магнитами такого уровня не разбрасываются, господин теоретик.
— Она права. И я поручусь за Иеронима Тарка, — добавил главный мистик, и видимо считая свою фразу точкой в разговоре, сорокаведерной бочкой выкатился из камеры. Целест по-рыбьи хлопнул ртом, и некстати отметил, что впервые слышит семейное имя Рони. Как-то не называл, а спросить в голову не приходило…
Гораций сжал кулаки.
— Господин Флоренц, а вы на чьей стороне?
— Как ученый я могу подтвердить проявленный дар у обоих, — начал Флоренц, и теоретик, не признав поражения, ретировался вслед за Винсентом. Декстра расхохоталась, смех ее напоминал скрежет ножей друг о друга.
— Ну и цирк. Ребята, надеюсь вам понравилось, — пламя на ее голове изогнулось указателем на дверь. — Но теперь все в порядке. С сегодняшнего дня вы — элита Магнитов… Флоренц, пнешь зануду, чтобы выписал пропуски?
*
— …А потом ржали уже мы. Рони, ты тоже. Не отмазывайся!
— Нервное. Я тогда впервые ощутил ресурс Винсента. Будто… — Рони задумался, и щелкнул пальцами, будто порываясь забрать у Целеста сигарету, — …платяной шкаф на спину поставили.
Они часто вспоминали события почти пятилетней — юбилей в ноябре, давности. "Брачная ночь", перевод с нижней ступени Магнитов на высшую — единым рывком, словно на крыльях взлетели. Знакомство.
"С Вербеной", — и в зеленых глазах Целеста вспыхивали лунные блики.
"С Элоизой", — и Рони сглатывал ванильно-медовую слюну.
В Лилейном сквере лилий не росло, зато процеживали прохладные уже солнечные лучи вязы, клены и каштаны с побурелыми "свечами" и разлапистыми листьями. Солнечные пятна поблескивали на траве, узких уютных тропинках и крышах маленьких кафе горстями золотых. Солнце подкидывало монетку-другую и Целесту, отчего волосы его загорались пламенем, не хуже чем у Декстры. А Рони неизменно жмурился. Он не любил слишком яркого света.
Неподалеку шелестел древний Дунай — когда-то, читал Целест, до эпидемии, река была грязной, промышленной. Теперь Виндикар берег ее; вредные производства и ядовитые фабрики стыдливо, словно мусор под ковер, прятались в Пределах.
Целест стряхивал пепел, закинув ногу на ногу, теребил браслет с серебряным прямоугольником — не больше бритвенного лезвия. Знак элиты Магнитов.
— Это Вербена, правда? Она принесла нам счастье.
