Пола Волски - Наваждение – книга 2
Глухой стук, звук удара, проклятье, беспорядочный шум у дверей шкафа, поверхностный осмотр внутри. Казалось, это продолжается целую вечность, словно мгновение, вобрав в себя весь их ужас, остановилось во времени.
Когда голоса раздались совсем рядом, Аврелия от страха вцепилась острыми ногтями в запястье Элистэ. Но вот шаги начали удаляться, голоса сделались тише. Элистэ высвободилась, прокралась к оконцу и выглянула. Через несколько минут народогвардейцы вышли из «Приюта лебедушек» с пустыми руками и отправились дальше в поисках более удачливого места. Элистэ привалилась к стене и минут десять простояла, словно окаменев.
Мышиная норка, несомненно, имела свои достоинства. Во всем Шеррине, пожалуй, не сыскать было второго убежища, столь же бесподобно укрытого и отвечающего своему назначению. Но и самое лучшее убежище оказалось небезопасно, как то со всей очевидностью выяснилось на протяжении ближайших нескольких суток, когда Принц во Пух вспугнул целых трех гнид Нану – двух в кондитерской и одну на кухне. Мороз отнюдь не являлся помехой этим тварям, более того, число их, судя по всему, возрастало. Трех обнаруженных песиком лазутчиц раздавили на месте, но можно было не сомневаться, что в скором времени появятся новые. И долго ли ждать, когда одна из них ускользнет от бдительного Пуха? А это рано или поздно должно было непременно случиться, и уж второй обыск в «Приюте лебедушек» народогвардейцы проведут куда с большей дотошностью.
Образ песочных часов, отсчитывающих оставшееся им время, постоянно преследовал Элистэ. Чувство острой необходимости срочно что-либо предпринять и ощущение собственного бессилия не оставляли ее. Но от нее ровным счетом ничего не зависело. Время шло, и тревога ее росла, унося аппетит и сон. А после того, как по улице Клико проследовал кортеж аж из семи повозок, до отказа набитых осужденными, она вообще перестала спать. Казалось бы, с таким количеством жертв не справиться даже Кокотте с ее отменным пищеварением, но на другой день все повторилось. Кокотта, видимо, пребывала в добром здравии, чего нельзя было сказать об Элистэ: ее терзали тревога, бессонница, и дело наверняка дошло бы до нервного срыва, если бы не поступило известие, что убежище во Мерея наконец обнаружено.
19
Все это время он скрывался неподалеку – жил в задней комнате пансиона в конце улицы Черного Братца, откуда до «Приюта лебедушек» было меньше мили. Жил, можно сказать, у всех на виду; однако друзья и сторонники окружили его убежище такой непроницаемой тайной, что нищая братия сумела пронюхать о нем лишь через месяц с лишним. И все же они его выследили. Ясным морозным зимним утром завершение поисков увенчалось появлением нищего с запиской от кавалера во Мерея, которую попрошайка готов был вручить по выплате обещанного вознаграждения.
Стук в стенку шкафа вывел Элистэ из состояния дремоты. Она вздрогнула и села в постели. Спавшая рядом Аврелия, напротив, натянула на голову одеяло и скорчилась, как испуганный заяц. Кэрт проснулась и встала с пола. Но Цераленн, которая поднялась ни свет ни заря и была полностью одета – или она еще не ложилась? – поспешила к дверце, отперла засов, раздвинула стенку шкафа и впустила взволнованного Брева Кенубля. Ликование, с каким мальчик выпалил свою новость, не оставило у Цераленн и тени сомнения. Она не дрогнув тут же отсчитала и вручила ему сто рекко банкнотами; при виде такой кучи денег глаза у парнишки стали круглыми. Он исчез, не успела Элистэ и рта раскрыть.
– А где доказательства? – запоздало возразила она. – Мадам, как вы могли отдать деньги, не убедившись, что нас не обманывают?
– Я не желаю из-за них пререкаться, – отрезала Цераленн, неизменно относившаяся к деньгам расчетливо и в то же время пренебрежительно.
Элистэ хотела пожать плечами, но удержалась, встала и с грехом пополам оделась, ибо Кэрт прислуживала Аврелии. Не успели девушки облачиться в платья, как Брев принес записку.
– Несомненно, почерк Мерея. – Цераленн распечатала маленький белый конверт и принялась не спеша читать, а девушки, сбившись в кучку, заглядывали ей через плечо.
– Обрати внимание, внучка, – твои страхи оказались пустыми. Как я и предполагала, с кавалером все в порядке. Он предлагает встретиться нынче в полночь у Южной Арки за Набережным рынком, откуда он проведет нас к подземному ходу. Выбравшись из Шеррина, мы доедем дилижансом до Аренна, откуда отплывем в Стрелл. По всей видимости, конец нашим бедам близок.
Неужели?! Элистэ не могла в это поверить. Ей хотелось перечитывать записку снова и снова, подержать в руках, чтобы убедиться – это не сон. Кэрт тоже не очень-то верила, зачарованно уставясь в послание, которого по безграмотности не могла прочитать. Одна лишь Аврелия воспринимала все как должное. Она отошла в сторонку, прошептала что-то на ухо юному Бреву, и тот, кивнув в знак согласия, вскоре удалился, но Элистэ этого даже не заметила. Бегство! Она упивалась мыслью о близкой свободе, и только через четверть часа опьянение уступило место трезвым расчетам. Им нужно приготовиться в путь, собрать вещи, попрощаться с теми, кто оказал им столь щедрое гостеприимство, и…
И, собственно, все. Впереди зиял пустой и томительно долгий день – длинная вереница часов между ранним утром и полночью. Казалось, им никогда не будет конца, и этим радостный день не отличался от всех предыдущих.
«Недолго осталось терпеть. Мы выбираемся на волю».
На Элистэ разом накатило возбуждение. Она ощутила внезапный прилив жизненной силы, только не знала, к чему ее приложить. Сборы заняли всего несколько минут. Правда, оставалась последняя важная проблема – Принц во Пух, но песика предстояло упрятать в саквояж перед самым уходом. В остальном от них ничего больше не требовалось. А времени было всего половина девятого утра; обычно она просыпалась через несколько часов, но теперь о сне нечего и думать. В Элистэ ключом била энергия, которой, знала она, хватит до ночи.
Самый долгий день. Самый долгий из всех, разбухший от скуки, – пустая болтовня, нудная игра в «Погибель», вышивание без души. Всего один раз Элистэ забыла о времени, когда в четвертом часу какая-то безжалостная сила, которую она не могла одолеть, подняла ее и погнала к оконцу, выходящему на улицу Клико. Наитие не обмануло ее: внизу как раз провозили осужденных; сегодня повозок было тоже семь. Как всегда, она не смогла отвернуться и простояла там, пока кортеж не скрылся из виду.
«В самый, самый последний раз».
И вновь потянулись постылые часы. Тени внизу едва заметно удлинились, снег на крышах слегка порозовел, а небо чуть-чуть посерело. И вот уже не осталось сомнений: солнце наконец и вправду садится, улицу потихоньку окутывают сумерки, а «Приют лебедушек» заканчивает на сегодня торговлю. До полуночи все еще далеко, но теперь они хоть немного развеются, как обычно, спустившись на кухню.
