Андрей Дмитрук - Дмитрук. СЛЕДЫ НА ТРАВЕ
Встав от стола, словно бы затем, чтобы заварить свежую порцию чая, Лобанов на ходу провел кончиками пальцев по стриженому затылку Ляховича.
II
Пауль на минуту остановился перед лестницей, присел на бетонный барьер и достал сигареты. Отсюда, со склона Запретной горы, был виден чуть ли не весь город. Над головой Пауля вдоль многолетних, твердых, как мрамор, снежных завалов тянулась глухая ограда. За нею, над краем плоской вершины высились угрюмые колпаки подземного арсенала, одиноко белела башня нового вычцентра. Дом Семьи казался тяжелее и внушительнее обычного на фоне светленьких, веселых зданий службы исцеления душ — век бы не видеть этого веселья…
Выступ горы закрывал от Пауля кварталы правительственных учреждений и казарм, зато во всей красе разворачивалась река подо льдом, с недавно вымощенной гранитной набережной. Под тем местом, где сидел агитатор, у опорной стены начинался парапет площади Божьего Суда. Дальше, один другого затейливее и роскошнее, среди голых крон стояли особняки отцов клана, окружая античную колоннаду театра и купол главного зала Единства Духа. Да, горделив и богат был правый берег; но за рекой уныло теснились одинаковые серые общежития трудармии, торчали бесчисленные заводские трубы, и лишь величавый собор, чем-то похожий на храм святого Петра в Риме, являл собою контраст убогой застройки левобережья.
Думая о том, как разрослась столица за годы его отсутствия, Пауль смотрел глубоко вниз, куда уходила лестница. Там стыли в морозном тумане разномастные, разновысокие крыши Нижнего города. Туда лежал сегодня путь проповедника.
Докурив, он стал спускаться по разбитым ступеням.
…Сегодня утром окончились три нереально-счастливых месяца учебы. Пауля, чувствовавшего себя, как приговоренный перед казнью, одели в бесформенный грязно-синий комбинезон, каскетку и тяжелые неудобные ботинки. Вручили ему стандартный бланк — справку о том, что гражданин государства Вальхалла такой-то излечен от последствий электронаркомании и является психофизически здоровым. Затем будущий агитатор вошел в фокус Переместителя… и обрел себя у реки, покрытой бугристым льдом, за которой в пелене метели громоздились фасады сумрачного города. Когда-то, в первой своей жизни, Ляхович сбежал от этого холода и уныния в чрево электронного наркоцентра — Улья.
Оборвалась последняя нить, связывавшая с Вольной Деревней, с блаженным миром землян. Перед Паулем светила окнами безобразная бетонная коробка — контрольный пост, и навстречу уже шли двое пестунов. Укутанные в тулупы, прихлопнутые сверху чугунными горшками касок, унтер-офицеры с их мятыми лицами и пропойной мутью в глазах казались злыми карикатурами на н а с т о я щ и х людей, окружавших Пауля в последние годы. Но держались они спесиво. Ибо стал отныне Пауль Ляхович одним из последних в иерархии клана, младшим сыном — рядовым солдатом трудармии. Если он обзаведется семьей, его дети тоже будут младшими сыновьями в составе колена, то есть полка с наследуемыми званиями. Многолетняя беспорочная служба и угождение начальству могут, если очень повезет, вознести рядового до ранга унтер-офицера, по-клановски — брата-наставника. Но уж старшим сыном — офицером военных или рабочих формирований — солдата сделает разве что прямое чудо с вмешательством небесных сил…
Выдержав унизительный обыск и получив вид на жительство, бывший трутень побрел снежным полем к мосту на правый берег. Слава Богу, что коллега-проповедник, старший сын трудармии, обеспечил Паулю место наладчика игорных автоматов в кафе…
Пообедать Ляховичу довелось в назначенной ему для жилья казарме рабочего братства. Не менее двухсот человек, в большинстве самого потрепанного вида, грелись тут кипятком, чуть закрашенным эрзац-кофе. Помимо кружки этого сомнительного пойла, Паулю выдали еще кусок несвежей колбасы и галеты — все в счет будущего жалованья… И вот теперь он спускался с горы, по щербатой, усыпанной окурками лестнице — к месту своей будущей службы, в Нижний город.
…Сия двусмысленная и порочная окраина столицы возникла всего пять лет назад, в прямой связи с уничтожением Улья.
Первые годы после визитов земных проникателей клан тщательно раздувал среди населения страх перед «коварной» Землей и ненависть к ее жителям, якобы желающим покорить Вальхаллу сначала духовно, а затем и присоединить ее к своей «империи». Боевой Вождь Вальхаллы Руф Вотан наделил особыми полномочиями спецслужбы, велев им выискивать и карать возможных агентов Земли. Под этим предлогом было истреблено немало людей свободомыслящих или просто неугодных Вождю, а еще большее количество отправлено в каторжные работы. Главная причина массовых арестов не представляла загадки: страну, обескровленную Ульем, можно было возродить, либо дав волю смелой мысли — научной и коммерческой, либо набрав несметную армию рабов. Первое решение являло опасность для "Стального ветра", его абсолютной власти и привилегий. Руф Вотан выбрал второе…
После его смерти железный режим пошатнулся. В шпионов и диверсантов с Земли не верили уже и малые дети, а рабский труд все-таки не мог заменить передовых технологий. Наступало всеобщее отрезвление. Заводы и фермы дряхлели, дороги приходили в негодность, распределители для низших степеней родства недополучали самое необходимое — продукты, одежду, лекарства… Выстраивались гигантские очереди, расцветала меновая спекуляция. Никакая пропаганда, никакие гипнотические церемонии в залах "единства духа", шабаши на стадионах и трескучие парады не могли более вдохновить народ. Отнюдь не будучи наивными людьми, отцы клана понимали, что со дня на день могут очутиться не у дел, а то и в тюремной камере.
Поэтому очередной Боевой Вождь, память которого теперь чтили не менее чем легендарную фигуру основателя "Стального ветра" — Безымянного, провел ряд крупнейших реформ. Прежде всего он договорился с землянами, приславшими очередную экспедицию на Вальхаллу, о совместном разрушении наркоцентра. Круги Обитания поставили условием строительство на планете суверенного земного города — Вольной Деревни, но Вождь не счел это слишком дорогой платой за излечение язвы, поглощавшей граждан.
После этого клан объявил, что слагает с себя власть и оставляет за собой лишь право пасти людские души. Править же страной, как в давно прошедшие времена, должны выборный консул и сенаторы. Вместо распределения продуктов и вещей согласно степеням родства вводилась денежная система. Частная инициатива, ранее беспощадно подавлявшаяся "Стальным ветром", была исподволь разрешена — правда, в узких пределах: мелкие магазинчики, мастерские ширпотреба, сервисные и посреднические фирмы…
