Сергей Малицкий - Карантин
— И поговорить бы надо,— добавил Павел.
— И поговорить,— побежал к домику Костик,— Чего бы не поговорить?
Павел думал, что разговаривать с Костиком было так же сложно, как соревноваться в плевках с фонтаном. Придется или прикручивать вентиль, или затыкать сопло пальцем. Но морщился напрасно. Оказалось, что Костик умеет не только говорить без остановки, растягивая улыбку от уха до уха, но и слушать. Или на него так действовала водка?
Водка была холодная и по-настоящему хорошая. Павел редко позволял себе глотнуть чего-нибудь горячительного, но едва ли не впервые удивился отсутствию отвращения. Даже подхватил графинчик и повертел его в руках, словно хотел разобрать в хрустальной прозрачности отметки производителя.
— Брось,— махнул вилкой Костик,— Обычная водка. Хорошая, конечно, но не особенная. Должен тебе сказать, секрет любого приличного продукта в элементарном правиле — не испорть. Или не навреди. Универсальное правило, кстати. Рецептуру надо соблюдать. И вот если она соблюдена, вот тогда и вступают основные факторы.
Костик дунул на свечку и ткнул вилкой в звездное небо:
— Ты видишь? Небо, Пашка. Настоящее. Звезды. Воздух. Воздух втяни. Носом. Полной грудью. Почувствуй. Слегка, самую малость, розы, а остальное — просто август. Дикий август, зрелость, спелость, влага, тепло. Тишина. Эй! Лорд!
Кусты зашуршали, и в ладони Костику ткнулся нос Лабрадора.
— Собака опять же. Птицы.
Костик помолчал несколько секунд, щелкнул зажигалкой, поднес искру синего жара к свечке.
— Вот все это и дает плюс к водке. И вот она уже льется без проблем. Ты пей, пей. И закусывай. Что приехал-то?
Павел опрокинул в рот водку, бросил на тонкий кусок любимого рижского ржаного полоску бекона, поймал вилкой среди упругих чесночин черный треугольник груздя. Костик теребил загривок пса, смотрел на гостя молча.
— Томку ищу,— наконец проговорил Павел и вновь потянулся за груздем.
— Здесь ее хочешь найти? — непривычно коротко переспросил Костик.
— Нет,— мотнул головой Павел,— Поспрашивать тебя хочу кое о чем. Понимаешь, год с нею прожил, а вот взялся искать пропажу — чувствую, что ничего о ней не знаю.
— А ты уверен, что она пропала? — Костик плеснул себе в стаканчик и тут же выпил.
— Пока я не уверен ни в чем,— сказал Павел, хотел добавить про беременность Томки, но промолчал.
— Мало чем тебе помогу,— пробормотал Костик после долгой паузы,— О Томке твоей никто ничего не знает. Пришла в клуб уже после того, как ты перестал железо ворочать и ушел к своим саблистам, попрыгала пару недель. Красиво попрыгала, Людка даже жаловаться пришла — сказала, что ее подопечных комплексы давят. Одно дело, когда тренер выглядит на все сто, а совсем другое, когда рядом с тобою кто-то... на двести. Или на тысячу. Да и качки мои стали шеи ломать. Ну с качками-то проблем особых не было, как бы наоборот даже. Чем их больше, тем лучше. Короче, предложил я ей работу. Согласилась сразу, о зарплате даже не спросила. Ну... и все. Трудовой книжки у нее не было, это я оформил. Образования, насколько я понял, тоже. Я вообще не знаю, где она гуляла пять или шесть лет — сколько там после школы у нее прошло? Хотя я и аттестата ее не видел. Людка ей квартирку подыскала недорого, на курсы отвела. Ну чтобы корочки были: нельзя без сертификата. Так она через день с бумажкой
пришла. Я даже звонил в эту нашу академию — как так? Мне там и сказали: чему ее учить, она сама — живое пособие по фитнесу, реклама на двух ногах. Они ее у себя даже хотели оставить, Томка и разговаривать не стала — сказала, что влюбилась в мой центр с первого взгляда. К счастью, не в меня. Вот и все... собственно. Жалко, если она исчезла. У меня в ее группу запись на год вперед шла. Поверишь, половина состава — мужики. Прыгают как миленькие за одну возможность видеть перед собой Томку. И это при том, что с них я беру двойной тариф. Ну ты понять должен, я ж основной контингент теряю на этом — не всякая согласится жиром трясти в мужской компании.
— Как они с Людкой? — спросил Павел.
— А никак,— пожал плечами Костик.— Людка стерва, но под панцирем — добрая душа. А Томка — человек-праздник, всегда сияет, как лампочка. Только руками не трогай, обожжешься. А уж какая она внутри... тебе видней. На глаз-то не разглядишь, слепит. Меняли они друг друга. Людка, конечно, поменьше зарабатывала, но тут уж против природы не попрешь. У кого лапа дольше, тот и загребает больше. Она баба умная, не скандалила. Даже пыталась в дружбу с Томкой играть. Знаешь, думаю, что она специально Томку на тебя вывела. Насмотрелась, как та ухажеров через колено ломает,— решила тебя наказать. Людка ж одно время на тебя планы строила, а как поняла, что ты конь не подседельный, так и решила с Томкой тебя свести. Думала, что мучиться тебе придется с такой... не- объезжаемой. Ау вас все срослось... Жалела потом Людка. С полгода рыдала. А может, и не задумывала она ничего. Так, по дурости. Бывает.
— Я не обещал ей ничего.— Павел плеснул водки в горло.
— Я тоже никому ничего не обещаю,— согласился Костик,— Жене своей ничего не обещал, а живу вот. Сына растим. Дочку хочу выстругать. Что слова-то говорить?
— Бывает, что надо и поговорить,— пробормотал Павел,— Многих Томка о колено переломила?
— Как тебе сказать... — Костик весело хмыкнул.— Ты знаешь, нет. У нее в глазах есть что-то такое... серьезное. Очень весомое. Тех, кто на бреющем, на подлете отшибает. Я ж тоже не ангел с крылышками — сам понимаешь, работа такая. Но вот смотрел на Томку, когда она еще к Людке приходила попрыгать, и думал, что обернись ты, девочка, посмотри на меня с улыбкой, свистни — и побегу я к тебе, как собачка, уткнусь холодным носом в колени и сдохну от счастья. И о жене забуду, и о сыне. Обо всем. А вот когда она обернулась и посмотрела на меня с улыбкой, у меня спина от холода онемела. Я не хочу сказать, что у нее взгляд какой-то там особенный, змеиный или волчий, не знаю, но только ощущение такое было, будто она мне в подкорку слова вдалбливает: «Даже и не думай, щенок. Даже и не думай».
— Люди бывают разные. — Павел откинулся назад,— У некоторых до подкорки так легко не додолбишься.
— Согласен,— вздохнул Костик.— Но так у них и прочие болевые точки есть. У Томки с этим было все просто. Она ведь на диво терпеливая была. Я, конечно, не знаю, что там за пределами центра, но на территории разговор был предельно вежливый. Это уж со слов Людки передаю. Она всегда предупреждала три раза. К примеру, клеится к ней кто-нибудь из местных качков или из пришлых, она говорит — «отстань». Не понимает, повторяет еще раз — «отстань». Если не понимал опять, говорила медленно и с расстановкой — «отстань!».
