Ника Созонова - Два голоса
Что дальше? Ты поехала в больницу к Няе, а от нее к сестре. А я загнал статуэтку в комиссионке — заплатили прилично, и отправился на обычную встречу. Ключи от квартиры ты безаппеляционно засунула во внутренний карман моей куртки. Еще и булавкой пришпилила, для верности.
Как ни странно, домой заявился раньше тебя. В ожидании морской звездой раскинулся на тахте. Делать ничего не хотелось, да и не смоглось бы. Моя жизнь, так неожиданно поменявшаяся в главном, во всем остальном была прежней. Обдолбался — завалился в блаженном отупении. Единственная разница: даже наркотический дурман теперь был пропитан тобой. Прикрыв глаза, я либо видел тебя, либо смотрел твоими глазами. Это было странно, но я уже устал удивляться. Когда смотрел сквозь тебя, звуки не доносились — словно из всех твоих органов восприятия мне осталось одно зрение. Тебя в такие моменты не чувствовал, как если бы был гостем — а хозяева отсутствуют, вот и приходится листать старый фотоальбом и давиться чаем с печеньем. Зато я увидел твою среднюю сестру задолго до того, как ты притащила ее знакомиться (нашла кем хвастаться!). И ее мужа — большого, бритого наголо дядьку с чуть глуповатым лицом. Вы сидели в кафешке, пили сухое вино. У твоей родственницы глазищи были еще те: серьезные и пронзительные, от взгляда — мурашки по коже. Вы, кстати, с ней совсем не похожи: высокая, строгая, узкая — и маленькая, восторженно-инфантильная. Из вас двоих, не задумываясь, назвал бы ее старшей.
Потом, видимо, задремал. Заметил — но позже, что без тебя крепко спать не удается — полусон-полуявь, без расслабления и отдыха. Очнулся от грохота в прихожей. Выполз, ежась от озноба. (Давно забыл, что значит хорошо себя чувствовать: когда действие героина спадает, может быть терпимо, хреново и нестерпимо хреново. Пока я пребывал в первой стадии.) Ты стояла, одной рукой держась за стену, а второй активно пытаясь стянуть с ноги сапог. Шумела опрокинутся стойка с обувью, которая, видно, мешала тебе разместиться с комфортом. При виде меня ты разулыбалась, замерев на одной ноге и покачиваясь из стороны в сторону. Не удержавшись, я расхохотался. Присел у твоих ног и помог стянуть непослушную обувь.
— В честь чего напилась?
— Я тебя защищала. Он нападали, говорили, что ты плохой, потому что мама обрисовала тебя в самых черных красках… Хотя обещала не рассказывать сестрам и папе… А я говорила, что ты хороший… А еще мы пили. Сначала вино, потом пиво и самбуку, потом снова вино… Много, да? Я к тебе хотела, а они не отпускали. Вредные… Я некрасивая, когда пьяная?..
— Ты чудесная. Напивайся почаще.
Я обхватил тебя за плечи, чтобы довести до постели, но ты гордо отпихнула мою руку.
— Сама! Я в состоянии. Я всемогуща… в смысле, могу все.
И ведь добралась-таки — по стеночке, но самостоятельно. Рухнула на постель и похлопала рядом с собой — так подзывают домашних любимцев.
— Садись!
Я послушно выполнил приказание, с любопытством ожидая продолжения.
— Говори!
— Что ты хочешь, чтобы я сказал?
— Ну, например, как ты ко мне относишься?
— А сама не знаешь?
— Слышать хочу. Женщина постоянно должна слышать, как ее любят и ценят, иначе у нее вырабатываются… как их — ком-плек-сы. Ну, скажи, что я самая умная и красивая. Что тебе, сложно, что ли? — Ты капризно подергала меня за рукав.
— Я не знаю, какая ты. Я не мыслю сравнительными категориями: лучше-хуже, больше-меньше. Просто, если б не было тебя, все было бы гораздо проще: день за днем, похожие, как близнецы, и скорый логичный финал.
— Ты меня обидеть хочешь? — Сморщила нос, словно собираясь заплакать.
— На такое глупо обижаться. Вот разница мужской и женской психологии: нам не нужно словесное описание ситуации, когда все ясно и так, а у вас это любимая игра.
— А вот интересно: откуда у тебя берутся умные мысли при таком образе жизни? — тонко поддела ты.
— Оказывается, убить собственный мозг не просто. Намного труднее, чем я предполагал.
— Какой он у тебя бессмертный — прямо Кощей!.. — Ты хихикнула и тут же ойкнула. — О-ой, я куда-то лечу! Все вокруг крутится… Давненько так не пила. А знаешь, что ты сейчас можешь спросить у меня, что угодно, и я честно отвечу. Что у трезвого на уме, то у пьяного…
— И что же мне у тебя спросить?
Я погладил тебя по щеке. Убрал налипшие на лоб волосы. Кажется, тоже опьянел, касаясь тебя. Даже голова начала кружиться.
— Ну, спроси, как я к тебе отношусь. Я отвечу. Все-все расскажу.
— И как?
— Ты у меня здесь, — дотронулась до груди. — И во всем теле тоже. По венам течешь ты, и кости тоже ты. Я тебя даже не люблю, потому что как можно любить себя?
— Можно. Нарциссизм называется.
— Не-е, я не нарцисс. Я нормальная.
Ты притянула меня к себе и принялась целовать в шею, гладить затылок… покусывать ухо. И это было уже нечто большее, чем проявление нежности. Я попытался аккуратно отстраниться, но ты не пустила. Даже заурчала, как голодная кошка. Перед глазами была родинка у тебя на ключице — в ней для меня сосредоточилась вся эротика вселенной. Но при этом я был искренне благодарен героину за пониженную чувственность. Благодаря которой сумел отвести взгляд и напрячься во второй попытке разомкнуть твой плен.
— Прекрати! Мы, кажется, об этом говорили! — Ты закрываешь поцелуем мне рот, но я вырываюсь. — Я болен, и меньше всего на свете хочу заразить тебя.
— Я знаю, мне все равно… Подумай сам, глупенький, я не смогу жить после тебя, так зачем беречься…
Я отодвинулся еще резче и, не удержавшись, рухнул с кровати. Взвыл от боли: синяки еще не зажили. Глупее ситуации не придумаешь.
— Ты в порядке? Не сильно ударился?..
Твое сочувственное лицо нависло над моим. Рот приоткрыт виновато, но в глазах лихорадочный блеск. Я чертыхнулся сквозь зубы.
*** — Да, я могу быть весьма настойчивой. В тот раз, пожалуй, слегка перегнула палку. Делай скидку на алкоголь.
— Ничего себе слегка! Да я от тебя минут десять по всей квартире спасался, ощущая себя католическим монахом при встрече с суккубом. Надо сказать, не характерное для меня амплуа.
— Наконец ты заявил, что, если я не утихну, ты уйдешь, прямо сейчас. И никогда не вернешься. Что у тебя и так еле хватает сил справляться с собственной природой, а тут еще мое внезапно прорезавшееся нимфоманство. На нимфоманку я сильно обиделась. А ты и правда смог бы уйти?
— Смог. Сидел бы под дверью до утра в ожидании, пока ты протрезвеешь. Но этого не понадобилось, к счастью. Испугавшись моей угрозы, ты стихла и съежилась. Дала себя уложить и укутать одеялом по самый нос. ***
— Ты не переживай. Можешь найти себе мужчину и спать с ним. Я не против. Меня это не обидит.
