Юлия Федотова - Чисто семейное дело
— Интересно, во что мы опять вляпались, да?
Но что же Аолен? Где был благородный эльф, когда родные и близкие его ступили на неизведанный и опасный путь? А был он далеко. В тот самый час как раз выезжал из ворот Буккена на скрипучей торговой телеге.
Эльфы — народ чувствительный, склонный к поэзии и прочим искусствам, но и рационализм вкупе со здравым смыслом им не чужды. Аолен рассудил логически: те, кому приходится разыскивать без вести пропавших, обычно прибегают к услугам хорошего колдуна — от классической магии в таком деле проку мало. Сильных колдунов в Оттоне нет. Нанимать со стороны — поскупится Орвуд. А может, и некого нанимать-то, после памятных событий минувшего года. Остается одно — звать на помощь Балдура Эрринорского, Значит, именно в Буккен должны отправиться друзья после Оттона. И он, Аолен, если не встретит их по дороге, то будет спокойно дожидаться у Балдура. Или они оба выйдут им навстречу — как уж получится. Конечно, есть опасность разминуться, но она, если подсчитать сроки, не столь уж велика…
Такой вот план был у Аолена. Очень разумный. Одного он только не учел: что друзья его далеко не всегда склонны следовать законам логики.
Кстати, Орвуд в свое время предлагал им то же самое. Но понимания не встретил. У Балдура, сказали ему, дом лежит едва не в руинах, куча хозяйственных проблем. Зачем беспокоить по пустякам? Ладно бы о спасении Мира речь шла. А то подумаешь — какая-то невеста. Чисто семейное предприятие. Не обойдутся разве своими силами? Тем более Хельги так хорошо разбирается в сыскном деле…
Так вот и получилось, что разошлись Аолен и друзья его в разные стороны — один на запад, другие на восток.
Балдура в Буккене, кстати, не оказалось. Ушел в Эрринор, как услужливо доложили соседи. Там, в Эрриноре, остались без присмотра чуть ли не десяток колдовских лабораторий — с ними надо было что-то делать, пока не вышло большой беды. Так что до собственных проблем у мага руки еще не дошли — занимался общественными. Отвлекать его от них ради одной-единственной девицы даже Аолен не решился. Переночевав в дрянном буккенском трактире, двинулся в обратный путь ни с чем.
Есть на земле места, не предназначенные для смертных. Есть и дороги, не для смертных проложенные. Совсем другие твари бродят по ним, и ни к чему смертным с такими встречаться. Однако пришлось. И первая встреча состоялась очень скоро, уже часа через три.
За этот срок окружающий ландшафт успел совершенно перемениться. Осталась позади полоса голых прибрежных скал. Тропа нырнула в густую чащу. Казалось бы, так и должно быть — пологие склоны Даарн-Ола — Гномьих гор поросли лесом почти до самых вершин. Вот только лес в этом краю оказался очень уж странным, Орвуду это сразу бросилось в глаза. Вместо привычного дуба и бука здесь высились седые, голоствольные северные ели. Под ними — бурелом, валежник, колючий кустарник, — не продерешься. Полное впечатление, что некие загадочные силы вырвали участок леса где-нибудь под Кноттеном или Понитом и по одним им ведомой прихоти переместили сюда, далеко на юг.
Под стать местности сделалась и погода. Потускнело июньское солнце. Померкли, будто выцвели, все краски окружающего мира. Даже умопомрачительные малиновые штаны Рагиара (последний писк южностароземской моды!), которые Хельги, нахватавшись дурного в ином мире, именовал ехидно, но непонятно «красными революционными шароварами», утратили былую яркость. Небо стало серым и таким низким, что казалось, оно висит прямо на макушках елей. С северо-востока потянуло резким холодом. Путникам пришлось спешно опустошать дорожные мешки и натягивать на себя всю одежду, что имелась в запасе. Но запас был уж очень невелик — кому охота летом таскать за собой лишнее барахло?
Выручили спальные одеяла, в них можно было завернуться на манер плащей.
Конечно, Меридит с Хельги так поступать не стали. Они — существа северные, к холодам привычные, к тому же воины, а воину не пристало ходить по свету закутанным в одеяло подобно нищему побирушке.
— Ну и дураки, — сказала на это Энка. — Охота вам мерзнуть? Все равно никто не видит.
— Воин — он всегда воин, а не только когда на него смотрят! — гордо заявила диса и тут же пожалела об этом, потому что пошел снег! Крупные белые хлопья густо валили с июньского неба, ложились на тропу и не таяли, будто зимой.
— С Арвеев, что ли, принесло? Так вроде ветер не оттуда… — удрученно пробормотал сотник Ингрем. Он настолько не любил отягощать себя в пути лишними вещами, что имел при себе одну легкую курточку на случай дождя. Любящая сестра по оружию во время сборов попыталась подсунуть ему в мешок вязаный свитер, но он заметил и с негодованием выкинул. За что теперь и расплачивался: лязгал зубами и шмыгал посиневшим носом. Потому что даже самые северные из существ не могут в мороз обходиться без теплой одежды.
Орвуд на такое дело смотреть спокойно не мог. Такова уж была его жизненная позиция: если добропорядочное существо впало во внезапное слабоумие, долг окружающих о нем позаботиться.
— Так, ну-ка живо, накрылись одеялами! — распорядился он тоном, не терпящим возражений. — Совсем обалдели, что ли?! Мороз на улице! Не хватало только воспаление легких заработать! Что мы тогда станем с вами делать? Аолена нет, исцелять некому!.. Северные они, видите ли, существа! Вот сейчас как возьму палку и задам вам обоим по шее! И не посмотрю, воины вы или нет! Так и знайте!
Хельги с Меридит переглянулись и полезли-таки в мешки. Очень уж грозен был гном в тот момент: глаза горят праведным гневом, брови сведены, борода топорщится. Того и гляди впрямь за палку возьмется — не драться же с ним!
— Уступаем грубой силе! — ухмыльнулась диса из-под одеяла.
Прошло чуть более часа, а снегу навалило столько, что стало трудно выволакивать закоченевшие ноги. Ильза начала тихонько хныкать и поговаривать о привале и костре. Вот тут-то и произошла первая из череды странных встреч, назначенных им Судьбой…
Она появилась на тропе невесть откуда, будто выросла из-под земли. Маленькая кривобокая старушонка, древняя как сам мир, наряженная в устрашающие лохмотья. Казалось, всю одежду ее — длинные юбки, короткий облезлый полушубок, головной платок — драли, резали на клочки специально, потому что случайно достигнуть такого эффекта было просто невозможно. От тряпья исходил резкий застарелый запах грязного тела и мочи — видно, его за последние столетия никто не удосуживался хоть немного простирнуть. На шее болталась целая связка амулетов, грязных и неприятных на вид: засаленные пучки перьев, какие-то камешки, косточки и черепушечки. К определению того, во что были обуты ее ноги, подходило только одно слово — опорки.
