Майкл Стэкпол - Глаза из серебра
– И ему только и остается, что ездить в Муром и просить у тасира разрешения напасть на Гелор. – Тревелин с сомнением качал головой. – Теперь понимаешь, брат, почему я так озабочен?
– Господа, – король встал, – мне кажется, этот разговор уже стал бесполезным.
– Прости, папа.
– И меня, ваше величество. Ронан кивнул.
– Тревелин, не могу дать тебе войска, которые ты просишь. Но я не допущу, чтобы тебе нечем было ответить в случае нападения. «Сант-Майкл» отвезет тебя в Дилику и там останется. До сих пор в Аране были только наши корветы. «Сант-Майкл» вооружен сотней пушек, то есть он превосходит по классу и вооружению любой корабль этого региона. На борту будет полная рота этирайнов, вот тебе и элитные войска, к ним и обратишься, если ситуация осложнится.
«Ну, это уже кое-что».
Тревелин с благодарностью поклонился:
– Спасибо за внимание, папа.
– Я очень ценю твое мнение, Тревелин, и полностью доверяю тебе. Хорошо, что ты предупредил нас о князе Арзлове, мы будем это иметь в виду. Но хотелось бы, чтобы в Аране ты помнил вот о чем: Аран не Илбирия, но он – составная часть нашей империи.
– А то я этого не знаю, папа, – улыбнулся Тревелин.
– И я это знаю, но меня настораживают отчеты нынешнего генерал-губернатора.
– А что такое?
Король указал на Эйнмира:
– Твой брат отыскал, в чем собака зарыта. Эйнмир скромно пожал плечами:
– Да это любому видно. Я в архиве изучал депеши, которые отправляли бренданийские губернаторы в метрополию в предреволюционное время, сто лет назад. Некоторые депеши были просто паническими, а другие придерживали или подвергали цензуре всю информацию об антигосударственных настроениях в колониях. Вот эти другие и перешли на сторону восставших во время революции в колониях. – Эйнмир широко улыбался, его лицо уже не было столь бледным, тема его увлекла. – Из Арапа отцу пришли депеши барона Фиске как раз при мне. Я их как прочел, так меня сразу поразило, до чего они сходны по лексике и фразеологии с депешами предателей-чиновников, которые они присылали сто лет назад.
Король Ронан наклонился вперед на своем троне.
– Мы уже давно знаем, что некоторые наши подданные воспринимают Аран так же, как колонисты смотрели на Северную и Южную Бренданию сто лет назад. По их мнению, отдаленность от Ладстона означает, что соблюдать наши законы там необязательно и что их преданность своей нации – вопрос личного выбора. Брендания для нас потеряна, но Аран не пойдет по пути революции. В Аране ты встретишь таких людей, которые не будут относиться с должным уважением к твоему посту, и ты можешь оказаться помехой их планам.
– Но они ведь не считают, что могут выиграть войну с Илбирией? – расстроился Тревелин. – Экономически Аран слишком связан с Илбирией, он самостоятельно не выживет.
– И мы приняли меры, чтобы гарантировать зависимость Арана.
– Поэтому законодательно запрещается импорт в Аран паровых двигателей, заводов по их производству и монтажу. – Эйнмир пожал плечами. – Конечно, возможно предательство, нарушение этих законов – серьезное преступление, но ради выгоды кое-кто рискнет жизнью.
– Значит, папа, моя миссия в Аране – как бы намек и этим господам, и крайинцам?
– Вот именно, – сочувственно закивал головой король. – Я тебе поручаю непростую задачу.
– Была бы простой, – Эйнмир похлопал Тревелина по плечу, – отец послал бы меня.
– Была бы простой, мы оба с тобой остались бы дома, Эйнмир, – рассмеялся Тревелин. – Не переживай, отец. Аран, конечно, не Илбирия, но разве я – не твой сын? Они позволяют себе заигрываться потому, что берлога волка далеко, но они поймут, что зато я слишком близко, и это помешает им развлекаться в свое удовольствие.
Глава 6
Королевская военная семинария, Сандвик, Беттеншир, Илбирия, 17 ценсуса 1687
Малачи Кидд был один в своей комнате в башне. Подперев подбородок левой рукой и упираясь ее локтем в ладонь правой, он вытянул голову вперед и сосредоточил взгляд на шахматной доске. В некотором смысле он сознавал, что смешно смотреть на доску – он же фигур не видит.
«А хотел бы видеть? Или просто трудно отказаться от старых привычек?»
Можно позволить себе легкую усмешку. Помощник объяснил ему, какой ход сделал его корреспондент в игре по переписке, расставил фигуры по доске на должные места, и Малачи на сегодня освободил молодого человека от обязанностей. В этом году его помощником был кадет Чонси Малверн, юнец без фантазии, но добросовестный. Однако с приближением дня выпуска он занервничал, стал болтать всякую ерунду. Малачи часто ловил его на этом, ругал за легкомыслие, но в последнее время решил, что проще отослать его после того, как тот выполнит все неотложные дела.
Малачи не видел доску, но, осторожно проведя рукой по фигурам, умел восстановить в памяти их позиции. Это умение видеть шахматную доску внутренним взором и запоминать позиции фигур не было свойственно ему до того, как он потерял зрение, он освоил его, когда до конца войны протомился в тюрьме Лескара. Благодаря тщательно разработанной кодовой системе перестукивания пленники могли общаться между собой, и благодаря занятиям шахматами Малачи сумел сохранить здравый ум.
«Или почти здравый, уж как удалось».
Он отвернулся от шахматной доски и, обойдя кресло, пошел к серванту. Он достал с полки хрустальный бокал, графин из граненого стекла и налил себе вина. По изменению звука льющегося вина он понял, что стакан полон. Когда брал в руку бокал, большим пальцем нащупал выгравированный на его стенке крест Уоркроса.
Он потягивал вино маленькими глотками. Сухое, чуть сладкое. Он знал – это темно-красное вино из района Варгант в Лескаре. Занимаясь разведкой в Ферраке, он привык к вину этой марки, полюбил его, и хотя ни Чонси, ни другим помощникам он никогда не поручал покупать именно его, но запасы вина, и именно этой марки, казались неиссякаемыми.
«Конечно, война уже в далеком прошлом, импорт вина стал намного легче, но все-таки друзьям, которые хотят облегчить мои страдания, приходится прилагать определенные усилия, чтобы его доставать».
Жрец Волка вернулся к креслу, которое обошел по пути к серванту, опустился на кожаные подушки. Держа бокал перед собой обеими руками, он старался представить себе свет заходящего солнца, струящийся сквозь западное окно. Он знал, что там, за его спиной, на стене появилась радуга – это от преломления луча света в ножке бокала. Он даже смог представить себе раскаленный красно-золотой диск солнца и его отсвет – крошечный огонек в глубине бокала темного вина. На кресте Уоркроса свет преломляется по-другому: сам крест выглядит ледяным белым рельефом.
