Анастасия Вихарева - Черная книга колдуна
И лучше бы, если бы его не было рядом…
Дом стоял на самом отшибе на возвышенности. С холма Черемушки просматривались по обе стороны реки, как на ладони. Дома были разбросаны по всему периметру в беспорядке, не образуя привычной и принятой стройности улиц. Отсюда были видны дома за рекой, чуть на возвышенности, куда не добирались паводковые воды, и несколько производственных зданий. В доперестроечном прошлом Черемушки гордо именовались райцентром. Но после того, как окрестные поселения вымерли и дорога потеряла статус областной, изменился и статус села. Если не считать бывшего села Захарово, которое располагалось в подножии гор, в радиусе семидесяти километров жилых селений почти не осталось. Поля заросли молодым подъельником и березняком, дома разобрали на дрова или сожгли бомжи, которые часто их обживали. Вынув из бардачка автомобильную карту дорог, Кирилл тупо рассматривал ее и асфальтовую дорогу, которая вела до Захарова, а после сворачивала к межобластной. От Захарова тоже осталось только название, на его территории теперь расположилась спортивно-оздоровительная база. Горы находились на границе двух областей, разделенных горным хребтом. Когда их возил в Захарово отец, он почти не помнил, это было еще до школы, но однажды их всем классом возили на экскурсию в пещеры, и они ночевали на базе, спортивно-оздоровительная, которая уже числилась в другой области. Там же он и понял, что Маринка Савичева, которая расшибла ему лыжей нос, наехав и ткнувшись своими горячими губами в его лицо, нравится больше, чем другие девочки из класса…
Ничто не радовало взгляд: вокруг еще лежали сугробы, но не как в городе, снег был подтаявшим и чистым, на реке еще оставался лед. Возле дома в широком палисаднике, затянутом кустами, разрослись деревья, которые, видимо, никто никогда не подрезал. Они доставали выше крыши, и что они собой представляют, пока было не понятно, деревья стояли голые. Отсюда были видны даже вершины гор, не таких высоких, как на той безе, но все же горы. Кирилл вдруг вспомнил, что где-то там тренируются спортсмены-лыжники. «Неужели там?» — подумал он с удивлением. Он понимал, что это далеко, до базы по карте оставалось не меньше десяти километров, но не мог избавиться от ощущения, что они где-то рядом. И это, пожалуй, единственное, что не поддавалось уничижению в его глазах
Ему, привыкшему к городскому шуму и высоткам, непривычная тишина и простор казался почти убийственным — он чувствовал себя раздавленным и раздетым, им овладело отчаяние и оцепенение. Он не мог представить, как он будет здесь жить. Ненависть к брату захлестнула его с новой силой, и он не видел причины, по которой мог бы хоть когда-нибудь простить Александра. Мать тоже не выглядела радостной, но взгляд ее стал осмысленным, в ней вдруг появилась какая-то решимость, которая напугала Кирилла, когда она прищурилась, кивнула сама себе и бибикнула, напугав грузчика.
— Пойдем, сынок, обратно не повезут. Пригород, значит… ну-ну… Вот он пригород! Хотели Черемушки, получили Черемушки. Если и это Сашку не отрезвит, значит, ему мы уже ничем ему не поможем, — мать открыла кабину — и захлебнулась в кашле от холодного воздуха.
— Мам, но ведь это несправедливо! Получается, что мы по стоимости четырехкомнатной квартиры купили развалюху в деревне, про которую знать никто не знает! Нас на улицу выгнали, а все эта крыса его! — Кирилл с досадой пнул в заборную доску. — Они будут жить в городе, а мы здесь? Ты еще Сашку защищаешь?! Надо мной все ребята в школе смеются. Почему он выгнал нас из дому?
— Будет тебе! — мать впервые улыбнулась за последнее время. — Сашку тоже выгнали, только он пока этого не осознает. Он болен, его лечить надо, а лучшего места, чем эта деревня, не придумаешь. Зачем он теперь им? Думаю, что жить он будет с нами. Мы справимся, все будет хорошо!
— Хорошо? В этой дыре? Скажешь тоже! Мам, оглянись вокруг, это же деревня! — Кирилл всхлипнул, размазывая по щекам слезы. — Мне теперь всю жизнь тут жить?!
— Кирилл, ну-ка! — мать достала носовой платок и вытерла ему нос, как маленькому. — Не говори глупостей! Честно говоря, я ожидала худшего, — она посмотрела в сторону дома, оценивающе прищуриваясь. — Переплачено, верно, но только за удаленность. А дом… — она удовлетворенно кивнула. — Этот дом еще сотню лет простоит и ничего ему не будет. Да разве в деньгах дело? Пусть подавятся, не на радость она будет им. У таких радости в душе нет, им хоть сто квартир подай, они не остановятся, и кто-то да поставит их на место, — она решительно взяла Кирилла под руку. — Папка твой строителем был, многому меня научил. Подстроим, подправим. Кирюш, — она тяжело вздохнула. — Два сына у меня, один попал в беду. Будь ты на моем месте, как бы поступил? Ты не о Саше думай, а о своих детях… А-а, — она махнула рукой. — Ты не поймешь, пока внуки у меня не появятся. Вы у меня оба… — она похлопала себя по сердцу: — Здесь!
Кирилл понял, что на деньги, отложенные матерью — последняя надежда когда-нибудь вернуться обратно и начать жизнь с нуля, — он может не рассчитывать. Жизнь теперь действительно нужно было начинать с нуля. Он промолчал, но мать, кажется, поняла, о чем он думает.
— Кирюш, может, поправлюсь, здесь чистый воздух. Знаю я эти места. Пока вы не родились, отец твой часто меня сюда привозил, — она заметила, как Кирилл вопросительно раскрыл глаза, показала рукой в сторону гор. — Там, с той стороны, — она улыбнулась. — Там твой папка родился. А ты не знал?
— Как, здесь? — Кирилл раскрыл рот. — А почему бабушка Лида жила в Елизаветкино?
— Это она перебралась, когда деревню их снесли. Папа настоял. Там, наверное, уже и не осталось ничего. Но это недалеко, съездим как-нибудь. Грибов там, как в сказке, видимо-невидимо, и озеро, а в озере белые лилии и черные лебеди. Места здесь хорошие, привыкнешь, здесь тоже люди живут. А квартира у тебя будет…
Она обняла Кирилла, уткнувшись в плечо, надсадно закашлявшись. Кирилл прижал мать к себе, чувствуя такую нежность и жалость, словно у него вырвали сердце.
— Тетя Вера хотела свою квартиру Саше завещать, но теперь-то вряд ли… — проговорила мать, отдышавшись. — Детей ей Бог не дал, вы у нее вместо сыновей. Не выгонит, когда поедешь учиться. Девятый уже вот-вот, десятый и одиннадцатый. Я держать не буду, как бы плохо мне не было. Главное, Сашу сейчас вернуть. Я тоже расстроена, но если мы опустим руки, то лучше нам не станет, — мать снова закашлялась, протянув Кириллу руку. — Сыночка, помоги-ка мне. И потом… Помнишь, тетя Вера лечиться от бесплодия ездила? Она тогда еще тоже квартиру хотела продать?
— Ну, помню… — Кирилл пока не понял, к чему клонить мать, но смутное подозрение мелькнуло в душе.
