Илона Романова - Иллюзия обмана
Ну, должна же быть у человека хоть какая-то личная жизнь?
IV
Вообще-то Одинокого Волшебника можно было назвать одиноким только с большой натяжкой.
Он, как и большинство уроженцев Ванирны, крайне небрежно относился к светской манере поведения, считая её лишь занятной условностью, ничего не дающей ни уму, ни телу. При этом он был весьма привлекателен, да и заинтересовать собеседника разговором, особенно философским, умел. А угловатость и резкость стремительных движений да экстравагантность поведения, пожалуй, только прибавляли Волшебнику обаяния и своеобразия. Следовательно, он никогда не испытывал недостатка ни в дружеском общении, ни, тем более, в самом нежном женском внимании. В юности он часто и пылко влюблялся, но… Кинранст был из тех разумных волшебников, которые прекрасно понимают, что им гораздо больше нельзя, чем можно, и не давал ни малейшего повода усомниться в своей порядочности. Кроме того, он предпочитал работать в одиночестве, чтобы по возможности не подвергать опасности близких людей. Да и необычный всевременной образ жизни, который вёл Кинранст, не очень-то располагал ни к созданию семьи, ни к более или менее серьёзным отношениям с дамами. Легковесные же романчики Волшебник не любил, вполне справедливо считая их лишней тратой душевных сил и времени.
И всё-таки нашлась достаточно безумная особа, готовая пойти за ним в огонь и воду. Звали героическую даму Римэ Вокаявра. Она была землячкой Волшебника и, как все уроженцы Ванирны, не была лишена склонности к авантюризму, а точнее, к игре, и поэтому посматривала на мир с плохо скрываемой усмешкой. Хороша ли она была? Для Волшебника — просто прекрасна!
Познакомились они почти банально: однажды он спас её от какого-то страшного не то заклятия, не то проклятия, не то просто тяжёлой болезни — досужие языки поговаривали разное, сам же Кинранст особо не распространялся. Ну и правильно! Кому какое дело? Потом Одинокий Волшебник научил её на свою голову многим тайнам своего ремесла. Молодая госпожа Вокаявра оказалась на редкость способной и благодарной ученицей. Так что в самом скором времени учителю пришлось увозить её от Развесёлой Четвёрки в Дросвоскр. В Амграмане Римэ быстро прижилась и моментально нашла себе дело по душе — научившись предсказывать, в какой из провинций собираются лишить дара очередного волшебника или волшебницу. А что? И людям польза, и сатисфакция своего рода… Благодаря ей спасся не один десяток человек.
То ли общее дело сближает, то ли и вправду эти двое были созданы друг для друга, но, как-то незаметно Одинокий Волшебник и Римэ Вокаявра полюбили друг друга до потери памяти. Оба были свободны. Никаких иных препятствий между ними не существовало, так что по уму этим двоим давно уже надо было пожениться. Ну, так это же по уму… На деле Кинранст боялся, что Римэ пойдёт за него из благодарности. А она, в свою очередь, боялась, что он так подумает. И вообще, с путешествиями во времени пришлось бы заканчивать — с семьёй не больно-то покочуешь… Да и опасно всё это… И всё такое… И всё в том же духе…
Зачастую люди, мужественнейшим образом противостоящие самой жестокой диктатуре и несправедливости, умеющие плыть строго против течения, боятся собственной душевной нежности и мягкости, очевидно, считая всё это проявлением слабости или просто не доверяя себе… И потом лгут себе, и привыкают к этой лжи. Других мучают. Сами страдают. И едва ли не за счастье или особый духовный подвиг почитают эти страдания. Очевидно, Одинокий Волшебник принадлежал именно к такой особо мудрой, а точнее — мудрствующей, породе людей. Поэтому сначала он вообще гнал от себя всякие мысли о личном счастье и прочем бреде. Потом годами собирался с духом, чтобы всё-таки выяснить отношения. Сотни раз он прикидывал, как признается в бесконечной своей любви, а там… — будь, что будет! Или просто скажет: "Я был дураком! Выходи за меня…" Или…
Но каждый раз при встрече он терял дар речи или говорил обо всякой ерунде. Она ждала, и даже пыталась сама сказать нечто подобное, но тоже немела. Как заколдовал их кто!
Годы шли, надежды гасли, силы уходили…
Этой тягомотине пора было положить конец!
Только Творящие и Хранящие знают, почему Кинранст решился на объяснение именно сегодня; наверное, и им уже надоело бесконечное хождение вокруг да около, и они взялись за дело сами…
Так или иначе, но Одинокий Волшебник и сам не понял, сколько простоял у её дверей прежде, чем собрался постучать.
Ещё вечность прошла…
Или это только показалось?..
Дверь отворилась мгновенно…
Значит, и она предчувствовала его сегодняшний приход… Ждала… Боялась и ждала…
— Времена наступают тяжёлые, — пробормотал он, задыхаясь. — Римэ… я пришёл…к тебе…
Похоже, по крайней мере, для этих двоих самые трудные дни закончились. Остальное можно было как-нибудь пережить.
V
Ещё никогда в жизни Хаймер столько и с таким азартным восторгом не учился. С невообразимой жадностью он впитывал всё новое. Казалось, он снова превратился из образованного светского молодого человека в любопытного подростка — и как в ранней юности радовался своим открытиям. А они поджидали Первооткрывателя на каждом шагу. В этом невероятном и новом для него мире и в самом деле всё было не как у людей настолько, что решительно ко всему, даже к хорошо налаженному быту дюков, приходилось привыкать и приноравливаться. Проще всего такие вещи удаются, если взглянуть на чужую жизнь не со стороны, а изнутри. Хаймер обосновался в Тильецаде и, как мог, помогал дюкам вести их скромное хозяйство. Конечно, магией он владел не так виртуозно, но в любом, даже самом волшебном мире есть тьма-тьмущая весьма прозаической работы.
Изредка он отправлялся в "Неудавшийся гладиолус" пропустить стаканчик с хозяином и Мисмаком. Сын Рёдофа был крайне симпатичен Хаймеру, несмотря на то, что практически всегда находился в тени своего отца или был занят семьёй. Ещё больше Первооткрывателю нравились сыновья Мисмака. Особенно старший — Кайниол, чьи почти детские черты лица напоминали Хаймеру кого-то очень близкого. Мальчик отвечал ему взаимной симпатией и под любым предлогом старался поиграть с господином Курадом. А вот перед женой Мисмака Хаймер робел — слишком красива была она сама и слишком печальны были её глаза. Но больше всех он сдружился с неразлучными Римэ и Кинранстом, частенько заглядывавшими на огонёк.
VI
Похоже, над Империей действительно сгущались тучи. Но в Дросвоскре, самой удалённой от Мэниги провинции, об этом пока не догадывались. Безмятежный анклав жил в состоянии привычного праздника. Дюки почти не участвовали в прекрасной, но сумбурной и шумной жизни столицы Дросвоскра.
