Макс Фрай - 5 имен - 1
Соня воинственно шмыгает носом, снова заворачивает бифштексы в бумагу, зубами отрывает уголок от пакета с апельсиновым соком и пьет, громко глотая.
Потом выбирает банан поспелее, и выходит на улицу. Ждать.
Слишком личное
Убираю все с кухонного стола.
Сметаю крошки.
Долго и придирчиво разглядываю кусок прозрачной клеенки, служащий мне скатертью.
Протираю клеенку влажной губкой, затем насухо — бумажным полотенцем.
Кладу на стол прямоугольник белого картона.
«Иза Войт», — пишу я красным маркером на куске картона. Буквы неровные, зато крупные. Обвожу каждую по два раза. А потом еще раз — для верности.
Ставлю табличку в угол, прислонив к стене. Пятясь, отхожу на другой конец комнаты. Надпись буквально сочится красным, и прекрасно видна даже из коридора. Иза бы наверняка ее сразу увидела. Жаль, придется оставить табличку дома. Мне не хочется, чтобы кто-то знал, что я встречаю Изу.
Сегодня я первый раз еду в аэропорт. До этого мне казалось, что Иза приедет поездом, и я добрых два месяца встречала ее на центральном вокзале. Потом — на автобусной станции. Потом еще недели три — в порту. В порт я и сегодня заеду — на всякий случай и для очистки совести. Хотя зачем, если Иза прилетит на самолете?
Мне даже странно, что я столько времени не вспоминала о самолетах. Может быть потому, что сама я боюсь летать, и внутри себя была уверена, что Иза тоже боится. Но, с другой стороны, когда нужно — очень нужно, — я все-таки летаю. Почему бы и ей не летать? Пока я паркуюсь, пока изучаю таблицу прилетов, во мне крепнет уверенность, что именно сегодня, где-то между часом и пятью… нет, шестью… между часом и шестью, произойдет то, ради чего я живу. Я увижу Изу. А Иза увидит меня.
В без пяти шесть я допиваю восьмую за сегодня чашку кофе. Иза не прилетела, а мне пора идти, через тридцать пять минут мне в эфир. Или, к черту эфир? «Пассажир Рикардо Мартинес Диас, прибывший рейсом 589 из Мехико, пройдите, пожалуйста, к окошечку информации. Повторяю: пассажир Рикардо Мартинес Диас, прибывший рейсом 589 из Мехико, подойдите к окошечку информации, вас ожидает супруга»
Господи, да что же это со мной сегодня! Я уже сто раз могла дать объявление! «Пассажирка Иза Войт! Вас ожидают у стоянки такси» или «Госпожа Иза Войт! Подойдите, пожалуйста, к кафе на первом этаже».
Быстро расплачиваюсь за кофе. Девочка за кассой смотрит на меня со жгучим любопытством. «Простите, ради бога, — говорит она. — Ведь, правда же, вы — Иза Войт? Ток-шоу «Час с Изой»? Простите, вы не дадите мне автограф?»
* * *— Не знаю, мне не нравится, — морщится Иза. — Какой-то надрыв нездоровый. Не фантастика, а шизофрения…
— Ну, одно другого не исключает. Кто сказал, что шизофреник не может быть героем фантастического рассказа?
— Я бы не стала… — Иза рассеянно хлопает рукой по бумагам на столе — ищет сигареты. Сигареты лежат прямо рядом с ее локтем, но я не подсказываю — пусть поищет. Иза делает неловкое движение и сваливает на пол стопку дисков. Ворча что-то про бардак, который я тут развела, лезет за ними под стол.
— Вот там и сиди! А я тут покурю пока, — показываю ей язык.
— Вредная, да? — хмыкает Иза. — Собираешься меня тут сгноить, ты, душительница свободы слова?! Ты не имеешь права на меня обижаться, я — твой соавтор, мне позволено все, даже критика.
Иза по одному подает мне диски, я делаю из них башню. Башня несовершенна — сверху явно нехватает мясной тефтельки.
— Эй, узница совести, у тебя есть мясная тефтелька?
— Обязательно, — говорит Иза из-под стола. — А еще — пять тысяч паровых машин, портрет очень одинокого петуха и неплохая идея, которую я тебе ни за что не выдам. Сама все напишу, опубликую и прославлюсь.
— Поделишься идеей, дам сигаретку, — вкрадчиво говорю я.
— Две сигареты, — торгуется Иза. — И еще одну потом — с кофе и коньяком. И одну прямо сюда, под стол, я тебе пятки прижигать буду.
Наши диалоги чудовищны, но они доставляют нам массу удовольствия. Нести часами всякую необременительную чушь, попивая кофе и покуривая то мой Житан, то Изин Кент — что может быть лучше?
— Выходи, смелая подстольщица, — говорю я. — Дело делать будем.
— Питьем запивать, — подхватывает Иза, выбирась из-под стола, — куревом закуривать. Вначале курево, потом дело!
Протягиваю ей сигарету и зажигалку. Иза закуривает. Выражение лица у нее как у ребенка, которому после категорического запрета на холодное неожиданно обломилась тройная порция мороженого, и он еще не вполне поверил своему счастью.
Щелкаю пальцами перед Изиным носом.
— Идею давай, а то опять под стол пойдешь!
— А, да! — Иза растерянно улыбается, как будто я ее разбудила. — Идея простая. Давай, напишем про человека, у которого НЕ было двойника!
* * *Тони сидит на берегу Кванзы и бездумно кидает камешки в воду. Камушки говорят «бульк». Или «шлеп». Если кинуть правильно, будет шлеп-шлеп-шлеп-бульк. Или даже шлеп-шлеп-шлеп-шлеп-шлеп-бульк.
Тони не знает, почему «шлеп-шлеп» правильнее, чем «бульк». Но он точно знает, что все люди вокруг него — «шлеп-шлеп». И только он один — безнадежный «бульк», после которого сразу тишина.
Тони шесть лет. Он маленький, худой, очень темный. И очень, очень несчастный. Потому что всех всегда двое. И только он, Тони, всегда один.
— Почему? — спрашивает Тони у Мары.
— Так получилось, — обычно отвечает Мара.
— А где мой второй? — спрашивает Тони у Мариного второго, Лино.
— Этого никто не знает, — обычно отвечает Лино.
— Он потерялся? — спрашивает Тони. — Он заблудился? Заболел? Умер? Он меня ищет? Мне его вернут?
— Да, да! — отвечают Мара и Лино, и в их одинаковых голосах сквозит одинаковая фальшь. — Конечно, тебе его вернут. Только, наверное, не сейчас. Может быть, чуть-чуть позже.
Но Тони знает, что второго никогда не возвращают «чуть-чуть позже». Если со вторым что-то случается, его всегда возвращают немедленно. Вторая рыжей Марии, рыжая Рита, попала под машину и умерла. Тони сидел в кустах и видел, как ее сунули в зеленый мешок и увезли. А через два часа обе рыжие играли в классики у фонтана.
На днях вернули старого Герберта, второго старой Франсишки, свернувшего шею в ванной, а до того — ушастую Лизу, вторую ушастого Элдера, подавившуюся вишневой косточкой… И только его, Тониного, второго не возвращают. Поэтому Тони всегда один. Поэтому Тони сидит на берегу Кванзы и бездумно кидает камушки в воду. Шлеп-шлеп-бульк.
