Артем Тихомиров - Олимпия
Кто являлся автором этого проекта или, может, архитекторов было несколько, Лима не знала: школьный курс истории не касался таких подробностей. Искать что-то в книгах и вовсе занятие неблагодарное. Все те немногочисленные издания, бывшие в ходу в секторах, тщательно цензурировались, и в них не найти правды. Книги из совсем давних времен, особенно до Великого Переустройства, исчезли. Одно время остатки их целенаправленно уничтожались олимпийцами как вредное наследие Эры Хаоса, и, надо сказать, они в этом преуспели.
Раньше Лима часто фантазировала, что в тех книгах могло быть опасного для нынешних господ. Чем мыслители прошлого могли помочь ее современникам? Какие в них были идеи?..
Над крышами домов вились вертолеты. Их стало хорошо видно, когда автобус пересек границу Блока.
Лима прильнула к стеклу, чувствуя холодную дрожь. Охота уже началась?
Илоты в автобусе оживились и тоже стали разглядывать черные машины, барражирующие над Городом. Кто-то что-то пробормотал. Заскрипели сиденья. Илоты вставали с мест, чтобы лучше видеть.
Лима облизала пересохшие губы. Она знала, что произойдет дальше. Все повторялось. Два года назад, только начав работать в оранжерее, ей {повезло} застать начало охоты так же, возвращаясь домой в автобусе.
Один из илотов закрыл лицо руками и склонился, словно его тошнило. Другой илот в грязной спецовке обнял его за плечи, что-то шепча.
{Если у тебя есть, куда бежать, беги}, - советовал ей Полифем.
Лима смотрела на этих двоих, испытывая ужас и отвращение. Сквозь рычание двигателя и скрип подвески она слышала звук сирены. Сирены всегда воют, когда начинается кровавое шоу.
И эти вертолеты? Возможно, на них работают съемочные группы и прямо сейчас гоплиты выволакивают свои жертвы из домов. Камеры фиксируют каждую деталь, которую олимпийцы будут смаковать еще долго, собираясь у телевизоров с чашей вина в руке.
Автобус все катил, приближаясь к остановке, на которой обычно выходила Лима. Чуть дальше улицу перекрывал кордон из местной полиции. Их машина стояла поперек проезжей части.
Лима, готовая ко всему, вышла из автобуса вместе с другими илотами. Пассажиры инстинктивно сбились в кучку.
Перекрывая надрывный вой сирены, полицейский кричал в мегафон:
- Сохраняйте спокойствие! Сохраняйте спокойствие! Не мешайте охоте. Отправляйтесь по месту своей регистрации, не создавая помех гоплитам и членам съемочной группы! Внимание, повторяю?
Илоты стояли, словно приклеенные. Лима решилась первой сделать шаг. Она спрыгнула с бровки тротуара и перешла на другую сторону улицы, мысленно просчитывая свой путь до дома.
Полицейский повторяет в третий раз, но илоты в большинстве своем не двигаются с места.
Автобус разворачивается и отправляется в обратный путь. Как раз в этот момент над улицей низко пролетает вертолет. Лима замечает на его борту эмблему телевидения Олимпии. Камеры, установленные на бортах, ведут съемку, и мало того - им помогают дроны. Юркие и почти бесшумные машины парят на уровне нижних этажей, снимая крупные и средние планы.
Вертолет зависает. Лима, ускоряя шаг, идет вдоль ряда домов с задернутыми шторами и запертыми дверями. Илоты сидят по своим норам и ждут, когда все закончится. Так или иначе.
Сирена замолкает только когда Лима сворачивает направо. Квартал, где гоплиты убивают людей, к счастью, довольно далеко от ее дома. Сегодня ей повезло. Возможно, завтра жребий отправит охотников вообще в другой Блок. Чего ей, им всем, еще желать?
Лима думает об Агисе, вспоминая его красивое холодное лицо и его шрам. Где он теперь? Может быть, среди тех, кто принимает участие в новой расправе? С другой стороны, учитывая, что отряды охотников формируются случайным образом, Агис мог вообще не попасть ни в один из них. Желающих традиционно гораздо больше, чем требуют правила.
Лима старается не думать о том, что происходит в какой-то сотне метров от нее. Она слышит приглушенный взрыв. Над крышами взмывает облако дыма. Вертолет, уходя от него, берет резко в сторону.
Бегущая по пустынным улицам, девушка останавливается на пару секунд. Ей хочется думать, что у гоплитов что-то пошло не по плану, но это наивное и детское желание быстро улетучивается.
Ей остается совсем немного. Лима преодолевает последние двадцать метров отчаянным спринтом, открывает дверь ключом и вбегает в дом.
- Папа!
Тишина. Лима закрывается изнутри. Тимея нет, он до сих пор в рейсе - и это хорошо, лучше и быть не может.
Убедившись, что все окна закрыты и шторы задернуты, девушка заняла позицию у одного из них. Это было лучшее место, с наибольшим обзором, но и оно не могло дать ей ни малейшего представления о происходящем.
Приглушенный шум вертолетов, отрывочные выстрелы, кажется, голоса, еще один взрыв. Словно там идет самый настоящий бой.
Лима повернула голову и уставилась на телевизор. Прямая трансляция! Добежав до него, она остановилась, не донеся руку до кнопки включения. Надо ли ей снова это видеть? Или все-таки? Рука сама двинулась, появилось изображение.
11
В кадре была олимпийка - красивая женщина, ведущая репортаж. Рядом с ней горбился тощий илот с лицом серого цвета и провалившимися глазами.
- Значит, вы думаете, это лучшая охота, какую вам приходилось видеть? - спросила женщина. Дрон с камерой висел на уровне ее плеча, крупно снимая илота, у которого она брала интервью.
- Да. Я так считаю, - ответил серолицый человек.
- Отлично! Как мы можем видеть, наши доблестные гоплиты захватили врага и справедливо наказывают его за неповиновение.
На миг илот смотрит обезумевшими глазами в объектив, но камера быстро переключается на вид улицы.
Трупы лежат на окровавленном асфальте, рядом гоплиты с оружием.
- Смотрите, сейчас они выстрелят друг в друга, - говорит олимпийка, когда камера приближается.
Лиме не хочется смотреть, но она поддается обаянию абсолютного насилия, так искусно подаваемого устроителями шоу. Они умеют сделать из кадров простого убийства шедевр, одинаково с восторгом воспринимаемый и на вершине Олимпии, и у ее подножия. Лима часто слышала, как горожане с удовольствием обсуждали виденные по телевизору казни или сцены охот. Ее ужасало подобное отношение, но со временем, становясь старше, она понимала этих людей все больше.
Отец был прав, сказав, что очень трудно противостоять очарованию танца смерти. Лиме просто хотелось это увидеть. Одной смертью больше, одной меньше, сказала она себе.
Два мальчика лет одиннадцати-двенадцати стояли друг напротив друг с пистолетами в руках. Оба покрыты кровью, одежда разорвана. По команде одного из гоплитов подростки подняли оружие. Камера показала лицо одного из них - белую, мокрую от слез маску ужаса.
