Александр Чернобровкин - Слово о граде Путивле
К вечеру гости насытились и опьянели. Больше стали говорить, чем пить и есть. Полную чашу одолевали только, когда подходил черед отздравить князя Владимира: желали ему «удачи, победы, здоровья и чтобы в его врагах оставалось крови не больше, чем в этой чаше!» – и, выпив, переворачивали чашу над своей головой, показывая, что осушена до дна. Выслушивая очередную здравицу в свою честь, Владимир спросил сидевшего рядом слева воеводу:
– Вдову ту нашел?
– Какую? – не сразу вспомнил Олекса Паук. – А-а, ту, с которой ты христосовался? Нет еще. Я послал людей, ищут, – соврал он.
– Хоть под землей, но найди, – приказал князь.
Воевода видел, что Владимир еще не пьян, значит, зацепила его баба, придется найти ее.
– Завтра обязательно найдут, – пообещал Паук.
– Сегодня пусть найдут, – произнес князь.
В его голосе было столько властной настойчивости, что воевода подумал: матереет князь, скоро всех в бараний рог согнет, кончится вольница. Но и уходить с пира Олексе Пауку не хотелось.
– Ищут ее. Может, и сегодня найдут, – сказал он и добавил в свое оправдание: – Кто такая – неизвестно, где живет – тоже. Мои люди по улицам ездят, во дворы заглядывает. Как увидят ее, сразу дадут знать.
– Скажи им, награжу щедро.
– Сказал, – продолжал врать воевода.
Посидев еще немного, чтобы не вызвать подозрения, он вышел из-за стола по нужде, а заодно и по делу. Отлив прямо за углом столовой, но пошел к надпогребнице, где пировали дружинники, бывшие с ним ночью у собора и видевшие женщину, которая христосовалась с князем. Он помнил, где примерно она живет, но не был уверен, что пьяные дружинники правильно поймут его объяснение, а самому ехать не хотелось.
На дворе уже стемнело. От поварни к столовой и надпогребницам сновали холопы, обслуживающие пир. Лица их разглядеть было трудно, поэтому воевода не сразу опознал остановившуюся перед ним женщину.
– Ко мне спешишь, Олекса? – улыбаясь, спросила ведьма.
– Тьфу, черт! – испуганно сплюнул воевода, потому что как раз думал о ней – и вдруг объявилась. – Это хорошо, что ты здесь, а то я уже думал ехать за тобой. Князь срочно требует, запала ему в душу.
– Как запала, так и выпаду: у молодости слишком широкая душа.
– Ну, это не мое дело, – отмахнулся Олекса Паук, который не любил забивать голову мудрствованием. – Мне велено тебя привести. Пойдем, на пиру посидишь, разговеешься.
– Нечего мне там среди мужиков делать, – отказалась ведьма. – Скажешь князю Владимиру, что жду его здесь. Пусть поторопится. – Она отшагнула – и растворилась в темноте.
Воевода хотел погнаться за ней, а потом передумал. Вдову он нашел, приказ выполнил. Дальше пусть Владимир сам разбирается, кто из них к кому должен идти. С одной стороны, князь – это князь, а с другой, сено к корове не ходит.
Владимир в пол-уха слушал очередную здравицу и, когда заметил вернувшегося воеводу, сразу перевел внимание на него. По широченной и самодовольной улыбке на лице Олексы Паука, князь догадался, что услышит приятную весть.
– Нашёл? – нетерпеливо спросил он подошедшего воеводу.
– А как же! – хвастливо заявил Паук. – Ежели князь приказал, расшибусь, но сделаю!
– Где она живет? – подскочил Владимир с места. – Поехали, покажешь.
– Ничего показывать не надо, здесь она, во дворе ждет, – сказал воевода.
Он собирался заверить князя, что уговаривал вдову прийти на пир, и она наотрез отказалась, но Владимир уже вылетел из столовой.
– Что-то стряслось? – спросил у воеводы ключник Демьян Синеус, у которого усы были черные с проседью под носом, отчего казалось, что он постоянно сопливит.
– Да нет, ничего особенного. По кобелиному делу побежал, – ответил Паук и похвастался: – В его годы я ни одной девке прохода не давал!
– А к кому это он так быстро побежал? – продолжал допытываться ключник, потому что его жена Авдотья велела сообщать ей все, что касалось похождений молодого князя. Авдотья была кормилицей Владимира. Послала ее в Путивль княгиня Ефросинья Ярославна присматривать за сыном. Благодаря жене Синеус и получил должность ключника. У него был бог в кике – так говорили об удаче по жене. – Уж не к Дуньке ли Кривой?
– К ней, – на всякий случай соврал воевода.
– Загуляла Дунька, добром это не кончится, – решил Демьян Синеус.
– Девка красивая, кто-нибудь да возьмет замуж, – сказал Олекса Паук.
– Какая она красивая?! – не согласился ключник. – В окно глянет – конь прянет, во двор выйдет – три дня собаки лают!
Воевода не стал спорить, потому что, чем старее становишься, тем меньше некрасивых женщин, особенно молодых. Впрочем, чья бы корова мычала, а Синеусова помолчала: уродливость его дочек служила притчей во языцах.
Князь Владимир выскочил во двор, огляделся по сторонам. Сперва он пошел к поварне, перепутав в темноте вдову с дворовой девкой, которая несла из погреба два кувшина. Потом направился к своему терему.
– Ку-ку! – услышал он знакомый женский голос из темноты сзади.
Владимир развернулся, пошел туда, но никого не нашел.
– Ку-ку! – опять послышалось сзади него.
Князь ринулся туда и опять никого не нашел.
Сзади него послышался игривый смешок.
Владимир обернулся:
– Эй, где ты?
Ответа он не услышал и замер на месте, пытаясь сообразить, вправду ли его кто-то окликал или спьяну почудилось.
– Я здесь, – послышался за его спиной голос и женские руки закрыли ему глаза. – Угадай, кто?
Из ее рук в тело юноши влилась волна горячего, обжигающего огня, который лопнул внизу его живота. Владимир чуть не всхлипнул от блаженства.
– Зовутка, – ответил он с придыханием.
– Угадал! – весело ответила ведьма и убрала руки с его глаз.
Князь обернулся и обнял ее так жадно и крепко, что у ведьмы хрустнули косточки.
– Ой, что ты! Задавишь! – смеясь, произнесла она.
Она хотела еще что-то сказать, но князь закрыл ей рот поцелуем, страстным и неумелым. Когда он на миг отпал от ее губ, чтобы перевести дух, ведьма попросила:
– Давай уйдем куда-нибудь, где нас никто не увидит.
– Пойдем ко мне в спальню, – предложил князь.
– Нет, – отказалась ведьма, – не хочу, чтобы еще кто-нибудь знал обо мне.
– Тогда в баню, она должна быть теплая.
Баню топили со вчерашнего дня до сегодняшнего утра, потому что там рожала дворовая баба. Разродилась близнецами, мальчиком и девочкой. В бане было сухо и тепло, пахло можжевеловым дымом, которым окуривали ее, чтобы отогнать от роженицы нечистую силу. Ведьма подивилась, какая хорошая судьба ожидает обоих новорожденных: мальчик станет удачливым купцом, а девочка выйдет замуж за дружинника, который потеряет в бою пальцы на правой руке и получит на пожизненное кормление должность тиуна в богатом селе, которое при нем минуют и войны, и неурожаи, и моровые поветрия, и в котором они с женой вырастят девятерых детей. Что будет с их детьми, она не успела узнать, потому что князь Владимир опять обнял ее так сильно, чтобы позабыла обо всем.
