Ясинский Анджей - Воспоминания участника В.О.В. Часть 1
В те времена у нас была сильно развита шпиономания. Все наши военные неудачи мы часто объясняли происками шпионов и изменников. Вряд ли все это соответствовало действительности. По-видимому, по непонятным мне причинам все это в народе культивировалось сверху. Цель этих действий нашего правительства нам простым людям не докладывалась. По-видимому, через много лет, что-то и прояснится. Однако к тому времени всякий интерес к событиям прошлого у обычных людей исчезнет.
В одном селе нас поместили на жительство в украинскую хату в которой находилась кухня для освобожденных из немецкого плена бывших советских солдат, т.е. освобожденных из плена красноармейцев. Кормили их плохо. Из разговоров с ними мы узнали, что все эти заключенные находятся на спецпроверке. В сорок первом году при отступлении их части растерялись и они по одиночке пробрались через фронт к своим. У многих не было документов подтверждающих их личность. У других были документы, но им не верили. Все они ходили под конвоем в лес пилить дрова. Власти относились к ним плохо. Их семьи также страдали из-за этого. Глядя на них, мы думали, что если нас убьют или ранят, то это еще хорошо. Но что будешь делать, если как-то попадешь в плен? Ведь это же война! Становилось неприятно. Однажды мы с Мишкой Ивановским патрулировали улицу. Ночь была темная. Небо закрыто густыми тучами. В десяти метрах от себя трудно было различить человека. В это время начало весеннее таяние снега и улицы были залиты водой. Чтобы двигаться вперед, местами нужно было обходить большие и малые лужи. Обходя одну из таких луж мы прошлись по краю возвышавшегося погреба. Погреб был сухим.
Чтобы осмотреться, остановились. Потом сели на крышу погреба, разговорились. Говорили о судьбах солдатских, об еде. Мишка выразил желание с голодухи покушать горячих блинов со сметаной. В конце мы пришли к заключению, что блинов мы в данный момент не получим, а что касается сметаны, то это вполне возможно. Ведь сидим-то мы на самой сметане. Стоит только опуститься в погреб, а кому неизвестно, где крестьяне держат молоко, соления разные и другое? Конечно в погребе. Если даже не будет молока, то все равно что-нибудь найдем перекусить. Чтобы никто нас не заметил, решили слазить в погреб вместе. В погребе было темно, тихо и пахло чем-то вкусным. Пошарили по стенам. Наконец послышалось - есть, нашел. Наши поиски вознаградили нас бочонком соленых огурцов. Закусили, отдохнули.
Начали вылезать из погреба. Первым поднимался по лестнице я, следом шел Мишка. Когда я уже вылез из погреба, прямо передо мной появилась какая-то фигура. В темноте было трудно разглядеть, кто это был. И, надеясь на то, что меня также никто не заметил я бросился обратно в погреб сбил с лестницы Мишку. Тот, не зная в чем дело стал ругаться. В конце, когда мы оба вылезли из погреба, было тихо и никого не видно. Да и вообще, кто мог ходить в такое время по улице? Постояли, поглядели по сторонам. Никого нет. Повесили винтовки за спину пошли дальше.
Шли мы не спеша, бдительно всматриваясь в темноту. Все-таки война и службу солдатскую нужно выполнять с чувством долга. Недалеко от нашего штаба Мишка остановился, снял винтовку, стал прислушиваться. Это же сделал и я. Слышно было, что впереди кто-то идет. Идет большая группа людей. Когда люди приблизились достаточно близко, мы щелкнули затворами, спросили пароль. Пароль был наш. В кромешной темноте к нам подошел политрук и еще человек десять солдат. Политрук таинственно, полушепотом спросил нас:
- Никого не видали?
- Нет, - отвечали мы.
Потом он скомандовал:
- Всем, за мной, шагом марш!
Весь наш небольшой отряд с винтовками на изготовку двинулся за политруком. По дороге он объяснил, что здесь рядом прячутся вражеские лазутчики. Наша задача их окружить и взять в плен. Сердце забилось чаще, исчез сон. Какие лазутчики, где он их видел? Политрук шел уверенно со знанием своего дела. Его уверенность передалась и всем нам. Было интересно участвовать в настоящем деле. Ведь до этого мы о немцах знали только понаслышке. Шли молча, иногда останавливались и политрук к чему-то прислушивался.
Недалеко от погреба, в котором мы с Мишкой закусывали солеными огурцами остановились еще раз. Здесь нас разделили на группы и приказали быстро окружить погреб. Лазутчиков приказано было взять живьем. Стрелять в крайнем случае. Мы быстро окружили погреб. Потом политрук немного приблизился ко входу в погреб и закричал внутрь:
- Выходи, а то брошу гранату!
Тишина. Никто не откликнулся.
- Выходи, говорят! Считаю до трех! Не выйдете - забросаем гранатами! Вы окружены!
Опять никто не отвечает. Потом кто-то посветил фонариком. Никого нет. Окружили вход в погреб, наставили винтовки, еще раз посветили. Внутри тоже никого. Осторожно влезли в погреб. Никого. Возле бочки обнаружили свежие следы от обуви и брошенные недоеденные огурцы.
- Вот, гады! - выругался политрук, - Только что ушли! Собаку бы теперь, а то в темноте где их найдешь? Патруль! - громко произнес политрук.
Мы с Мишкой сделали шаг вперед.
- Вы проходили здесь?
- Да, проходили.
- И ничего подозрительного не заметили?
- Нет.
- Эх вы ротозеи! Вот повоюй с такими! За мной, шагом марш! - последовала команда. Все вылезли из погреба. У меня сердце начало становиться на свое место. Мишка поймал мою руку и крепко надавил. Другой рукой он вытер пот со лба. Меня знобило, я дрожал и не мог разговаривать.
Конец первой части.
