Роджер Желязны - Девять принцев Амбера
— Что, жить хочешь? — съязвил Рэндом.
— Конечно, хочу! А что, нельзя?
— А зачем?
— Ну хотя бы из-за моей информации.
Рэндом рассмеялся:
— Ну, допустим, рассказал ты нам очень мало, и уверен, из тебя можно вытащить куда более ценные сведения. Проверим это при первой возможности. А, Корвин?
— Там видно будет, — сказал я. — Где Фиона?
— Где-то на юге, по-моему, — ответил Джулиан.
— А Дейрдре?
— О ней я ничего не знаю.
— Ллевелла?
— В Ребме.
— Ладно, — сказал я. — По-моему, ты иссяк. Это все?
— Все.
Дальше мы ехали молча. Лес наконец стал редеть. Я уже давно потерял Моргенштерна из виду, хотя время от времени замечал, что сокол Джулиана все еще кружится над нами. После поворота дорога пошла вверх; с обеих сторон высились ярко-красные горы. Топлива осталось меньше четверти бака. Где-то через час мы миновали две огромные, нависающие над дорогой скалы.
— Чудное место для засады, — сказал Рэндом.
— Неплохое, — согласился я. — А ты что на этот счет думаешь, Джулиан?
Он вздохнул и сказал:
— Да, все верно. Вас там ожидают. Однако вы сами знаете, как из этой засады выбраться.
Это мы действительно знали. Когда у очередных ворот навстречу нам вышел стражник в кожаных зелено-коричневых доспехах с обнаженной саблей, я показал пальцем на заднее сиденье автомобиля и спросил:
— Сечешь расклад?
Он усек. Да и нас он тоже узнал.
А потому поспешил открыть ворота и даже помахал нам на прощание рукой.
Мы миновали еще двое ворот, пока выбирались из узкой горловины меж скал. Сокол куда-то исчез. За счет прямого отрезка пути мы выиграли более километра высоты. Я притормозил и остановил машину на самом краю пропасти, совершенно отвесной и бездонной.
— Выходи, — велел я. — Теперь тебе придется прогуляться.
Джулиан побледнел.
— Я скулить не стану, — сказал он. — И умолять вас подарить мне жизнь тоже не буду. — И вышел из машины.
— Ах ты, черт побери! — воскликнул я. — Жаль, давненько я не слышал, как некоторые умеют скулить! Ну хорошо, иди и встань на самом краю. Немного ближе, пожалуйста. — Рэндом по-прежнему держал его на мушке. — Чуть раньше ты говорил, что стал бы союзником любого, кто оказался бы на месте Эрика.
— Это так.
— Посмотри вниз.
Джулиан посмотрел. Падать пришлось бы долго.
— Ну ладно, — сказал я. — Вспомнишь наш разговор, когда события примут иной ход. А еще вспомнишь, кто подарил тебе жизнь тогда, когда другой непременно отнял бы ее. Пошли, Рэндом. Пора ехать дальше.
Он так и остался стоять там, на самом краю пропасти, тяжело дыша и сдвинув брови в одну линию.
Когда мы уже добрались до вершины, бензин почти кончился. Я выключил двигатель и начал долгий спуск.
— А ведь ты ничуть не утратил былой хватки, — сказал Рэндом. — Сам-то я скорее всего прикончил бы его. Однако ты, по-моему, верно поступил: он еще окажет нам поддержку — если, разумеется, мы сможем загнать Эрика в угол. Ну а пока он непременно тому же Эрику обо всем донесет.
— Непременно, — кивнул я.
— И тебе еще не раз захочется его прикончить — больше, чем кого бы то ни было.
Я улыбнулся:
— Личным чувствам не место в политике, законодательстве и бизнесе.
Рэндом раскурил две сигареты и одну протянул мне.
Посмотрев вниз сквозь клубы сигаретного дыма, я впервые увидел море. Под темно-голубыми, почти ночными небесами, под золотистым солнцем море играло дивным богатством цветов от ярко-синего до почти фиолетового — словно кусок волшебной ткани. Сладостная боль пронзила мне сердце от одного лишь взгляда на это море. И тут я заметил, что говорю вслух, причем на языке, совершенно мне неведомом. Я читал «Балладу о пересекающих морские просторы», а Рэндом внимательно слушал и, когда я умолк, спросил меня:
— Все говорили, что это ты сам сочинил. Правда?
— Ну, это было слишком давно. Я и сам уже не помню.
Мы по-прежнему скользили по узкой горной дороге куда-то влево, по направлению к лесистой долине, а море все шире и шире открывалось нашему взору.
— Вон маяк Кабры, — сказал Рэндом, указывая на гигантскую серую башню, что вздымалась прямо из волн морских весьма далеко от берега. — Я уж почти его забыл…
— Я тоже, — откликнулся я. — Очень странно чувствуешь себя, когда возвращаешься назад. — И тут до меня окончательно дошло, что мы говорим уже не по-английски, а на языке, называемом тари.
Через полчаса мы спустились вниз. Я старался ехать вдоль берега с выключенным двигателем так долго, как только мог. Когда мотор снова заработал, целая стая темных птиц с шумом взвилась над кустами слева от нас. Какая-то серая, похожая на волка тварь вынырнула из зарослей и тут же снова скрылась; однако олень, которого эта тварь преследовала, успел ускакать прочь. Нас окружала сочная и буйная растительность, хотя и не настолько густая, как в Арденском лесу. Долина полого, но упорно спускалась к морю. Слева толпились, возвышаясь друг над другом, горы.
Чем дальше мы углублялись в заросли, тем лучше становился виден склон могучей горы, по которому мы только что спускались. Горы рядами подступали к самому морю: они как бы росли и становились все выше, а с плеч их свисала мантия, отороченная зеленым и переливающаяся розовато-лиловым, багряным, золотым и ярко-синим. Горы стояли лицом к морю, которого отсюда, из лесистой долины, не было видно, а над вершиной самой последней и самой высокой горы в небе летела легкая вуаль призрачных облаков, и солнце, временами выглядывая из-под этой вуали, окрашивало ее золотисто-огненным светом.
Я прикинул: езды до Амбера оставалось еще около часу, а бензин был на нуле. Я знал, что та, самая высокая вершина в вуали облаков и есть наша цель. Желание как можно скорее попасть туда охватило мою душу. Рэндом тоже не отрываясь смотрел на освещенную солнцем горную вершину.
— Амбер все еще там… — проговорил я.
— Я почти позабыл, — откликнулся он.
Когда мы снова тронулись с места, я обратил внимание, что брюки мои приобрели необычный блеск. Я присмотрелся повнимательнее: брюки стали совсем узкими у щиколотки, а манжеты исчезли. Тогда я стал оглядывать себя с головы до ног.
Рубашка моя теперь больше походила на легкую куртку; она осталась черной, а по краям была отделана серебряным кантом. Ремень тоже значительно увеличился в ширине. Кроме того, я заметил, что серебряный шнур тянется и по внешнему шву моих черных штанов.
— Похоже, я уже и одет подобающим образом, — удивился я.
Рэндом хихикнул. Я заметил, что он тоже успел сменить наряд: на нем были коричневые с красным кантом штаны и оранжево-коричневая блуза. Коричневая шапочка с желтыми полями лежала с ним рядом на сиденье.
