Мелисса Марр - Хрупкая вечность
— Она уже установила ставки. Десятка за игру.
— Значит, по двадцать с пары? — уточнил Денни и сложным ударом загнал в лузы сразу два шара.
Карла объясняла, что все дело в геометрии и углах, а Денни настаивал, что самое главное — точность и практика. В геометрии Эйслинн разбиралась плохо, а практики ей определенно не хватало.
— Или все же по десятке с пары. — Грейс открыла бутылку воды.
— Мы сделаем вас, даже если ты будешь играть с Карлой, — заявил Денни и разослал по лузам оставшиеся шары.
— Или нет, — поддразнила Грейс.
— Или нет, — усмехнулся Денни.
Музыкальный автомат играл что-то блюзовое. Раньше Эйслинн бывала здесь достаточно часто, чтобы теперь легко узнать классику Бадди Гая11. Голоса в зале становились то тише, то громче под аккомпанемент стука шаров. Время от времени привычный здесь гул взрывался криками побед и поражений. Как же здесь хорошо… Слишком много времени Эйслинн проводила с фейри, и ей просто необходимо было побыть с друзьями.
К приходу Карлы Эйслинн почти убедила себя в том, что жизнь такая же, как прежде. Нельзя сказать, что прежняя ее жизнь была идеальной, но тогда все было проще и понятнее. Вечное существование, работа, к которой Эйслинн не знала, как подступиться, отношения, которые неумолимо вели в никуда, как-то не делали жизнь проще.
Но приехала Карла, рядом были Денни и Грейс, звучала прекрасная музыка, и смеяться было легко. Остаток ночи Эйслинн собиралась посвятить друзьям, предаваясь радости и веселью.
— Победа! — воскликнула Карла и станцевала короткий победный танец.
Денни отвел взгляд, а Грейс усмехнулась.
— У кого-то тут есть секрет, — прошептала Эйслинн Денни.
Денни прищурился:
— Не лезь в это, Эш.
Грейс и Карла увлеклись разговором, пока Грейс складывала шары в треугольник12 для новой игры.
— Возраст — понятие относительное, — проговорила Эйслинн, прислонившись к столу спиной. — Так что если ты…
— Нет, Эш, это не так. Может быть, когда-нибудь, когда она поживет подольше… А пока я не собираюсь лишать ее такой возможности. — Денни уселся на табурет у стены и бросил взгляд на Карлу. — У вас обеих впереди долгие годы, чтобы насладиться своей свободой, прежде чем вам захочется остепениться. А я уже этого хочу.
— И сколько, по-твоему, должно быть лет, чтобы быть слишком взрослым?
— Не будь такой врединой. Сет для тебя не слишком взрослый. Год или два разницы в возрасте — это фигня.
— Но…
— Я старше почти на десять лет. Это совсем другое дело. — Денни поднялся с табурета. — Мы будем играть или делать друг другу прически?
— Придурок.
Он ухмыльнулся.
— Вот тебе еще одна причина, чтобы не подталкивать меня к ней.
— Ну, как хочешь, — улыбнулась ему Эйслинн.
Во время игры она думала о Сете и Кинане и не знала, согласна ли с Денни. Неужели он прав, и разница в возрасте больше, чем в пару лет, это уже слишком? Отчасти она соглашалась с тем, что Денни прав. С Сетом у них никогда не возникало вопросов о зрелости, мудрости или о том, подходят ли они друг другу. А с Кинаном она постоянно чувствовала себя не в своей тарелке.
Эйслинн выбросила эти мысли из головы и сосредоточилась на игре. Карла и Грейс составляли великолепную команду, однако Денни один ни на йоту не уступал им обеим. Все они играли ради развлечения, Денни же большинство времени проводил, играя на деньги и ради денег.
— Эй, мертвый груз, — позвал он, — твой ход.
Карла рассмеялась.
— Просто Эш помогает мне разделать вас подчистую.
— Классная отговорка, особенно для всех тех шаров, которые ты прощелкала, — улыбнулся Денни, указывая на стол.
На этот раз Эйслинн не промахнулась, но в течение следующих нескольких часов забила намного меньше шаров, чем ее партнер. Этот вечер был одним из самых приятных за долго время. Никаких проблем, о которых сложно или вообще нельзя говорить, никаких переживаний за каждое слово и за каждый свой шаг. Именно это ей и было нужно.
Вернувшись ночью домой, Эйслинн удивилась, что бабушка не спит и ждет ее. И хотя за ней постоянно таскались охранники, и дома больше никто не говорил об опасности со стороны фейри, бабушка по-прежнему относилась к ней, как к нормальному человеку. Хоть здесь все как раньше. Дома она могла быть маленькой и испуганной. Здесь Эйслинн все еще отчитывалась за то, что забыла внести молоко в список покупок, если вдруг не заметила, как прикончила весь пакет. Дом был ее приютом, но это не значило, что все остальное оставалось где-то за дверью.
Эйслинн вошла в гостиную. Бабушка сидела в любимом кресле с чашкой чая в руке. Длинные седые волосы были заплетены в косу, уже не уложенную в высокую прическу.
Коса у бабушки была длиннее, чем когда-либо были волосы Эйслинн. Будучи ребенком, она верила, что бабушка и есть Рапунцель13. Если фейри существуют, то почему бы и Рапунцель не быть настоящей? Они жили в высотке с окнами, из которых был виден странный мир. Тогда бабушка была платиновой блондинкой, и волосы у нее были еще длиннее.
Однажды Эйслинн поделилась с ней своими догадками.
— А почему бы мне не быть страшной ведьмой, которая украла тебя и заточила в высокой башне? — спросила тогда бабушка.
Но Эйслинн уже успела об этом подумать:
— Неа, ты — Рапунцель, и мы прячемся от ведьмы.
— А что случится, если ведьма нас найдет?
— Она украдет наши глазки, и мы умрем.
— А когда мы выходим из башни? — Бабушка все превращала в викторину, и если ответы были неправильными, значит, сидеть взаперти приходилось еще дольше. — Какие у нас правила?
— Не смотреть на фейри. Не разговаривать с фейри. Не привлекать их внимания. Никогда. — Называя каждое правило, маленькая Эйслинн загибала пальчики. — Всегда поступать по правилам.
— Молодец. — Бабушка обняла ее со слезами на глазах. — Если мы нарушим правила, ведьма победит.
— Это и случилось с мамой? — спросила Эйслинн, пытаясь заглянуть в бабушкино лицо, чтобы найти подсказки. Даже тогда она знала, что бабушка не даст ей прямого ответа.
Та прижала ее к себе:
— Вроде того, малышка. Вроде того.
Они никогда не говорили о Мойре. Эйслинн смотрела на бабушку — единственную мать, которая у нее была, и в ее душе поднималась ненависть к тому, что они так мало времени проводят вместе. Вечность — это слишком долго, чтобы жить без семьи. Бабушка, Сет, Лесли, Карла, Рианна, Денни, Грейс… Все, кого она знала до встречи с Кинаном, умрут. И я останусь совсем одна. Будет только Кинан. У нее так болело сердце, что она не могла говорить.
