Ольга Романовская - Чужие воспоминания
— Так и так в петлю, — чуть слышно пробормотала я.
Где мне взять такую огромную сумму?
— Зачем же в петлю, не всё так плохо. Так что, девочка, тебя устраивает?
— А можно отдать частями? — робко спросила я, заранее предчувствуя, что ответ будет отрицательным. — Я расписку напишу, клятву на крови дам — или как у вас там принято?
— Пальцы себе отрезать, — хмыкнул он и, заметив испуг на моём лице, поспешил успокоить: — Шутка это была, мне твои пальчики не нужны. Через сколько отдашь, и какой задаток?
Я выгребла всё содержимое кошелька. Одного взгляда хватило, чтобы оценить скудность наличности.
— Н-да, негусто! — покачал головой маг. — Последние свои деньги принесла? Кем ты там работаешь?
— Библиотекарем.
— Понятно тогда, откуда книжки были. И что мне с тобой делать? Зовут-то как?
— Одана.
Он задумался, постукивая кончиками пальцев по подлокотникам кресла.
Я замерла, с надеждой смотря на него. Пожалуйста, ну, пожалуйста!
— Что-то с тобой не так, — наконец изрёк маг. — Что, никак не пойму, но, думаю, Наместника как раз это интересует. Хорошо, я возьмусь, напишешь расписку и отдашь всю сумму в течение полугода. Сейчас можешь заплатить только десять золотых, остальные оставь себе, а то с голоду умрёшь. И выглядишь, скажем прямо, отвратительно. Где только такие тряпки нашла?
Я покраснела, покосившись на свою юбку.
— На постоялом дворе уже была, комната есть?
Я кивнула, с сожалением подметив, что за окном уже сгустились сумерки.
Перехватив мой взгляд, маг сказал:
— Если боишься, Стьеф тебя проводит, только я мертвецов в саду не держу: раздражают своим запахом и тупостью. Завтра придёшь к девяти утра и подробно расскажешь всю историю твоей жизни: будем искать зацепки.
— Спасибо, — поняв, что аудиенция окончена, я встала, оставив на столе десять золотых. — Я так вам благодарна, сеньор маг!
— Лэрзен, — представился он. — Фамилия, полагаю, не нужна. И можно так не лебезить, я ещё ничего не сделал.
Лэрзен
Появление этого создания в моём доме стало сюрпризом.
Я мирно обозревал сад, проверял, как поживают мои ядовитые друзья, мысленно перекинулся парой слов с двумя духами — занятные ребята, помогают скоротать время, когда скучно, — и тут столкнулся с ней. Молнией вылетела из дома, будто Анже обернулась и до смерти перепугала её клыкастой улыбкой.
Интересно, что же такого сказал ей Стьеф, или девушка заранее настроена против таких, как я? Она ведь и тогда боялась, а тут оказалась на моей территории…
Успокоил, привёл в кабинет, выслушал, чего она хотела.
Да, я такими вещами не занимаюсь, на это есть вольные человеческие ребята, способные за пригоршню золота отыскать песчинку на дне моря, но меня погубило любопытство.
Судя по обрывкам мыслей и воспоминаний, которые мне удалось прочитать, этой Одане грозила крайне незавидная участь. Взгляд у Наместника был что надо — смертный приговор, а не взгляд. В нём было столько ненависти, что начальник стражи Лайонга по сравнению с ним белый и пушистый. Даже когда видит меня, а уж я для него — недоразумение природы. Ничего, дорогой мой, родовое проклятие — мощная штука, ты меня когда-нибудь доведёшь, прокляну так, что даже Белый магистр не поможет. Будешь подыхать долго и мучительно вместе со своей розовощекой женушкой и костлявым сыночком. Нет, даже не так, подохнешь ты один, а уж о твоей семейке я позабочусь персонально, у меня богатая фантазия, на любой вкус.
Одного этого взгляда хватило, чтобы оценить, что люди девушке не помогут. Да и она какая-то странная, что-то не то у неё с головой. И я никак не мог понять, что.
Нет, я не о сумасшествии и разуме, я о другом — том, что, наверное, и навлекло на неё гнев вельможи. Там колдовство, причем нейтральное, не окрашенное ни в белый, ни в чёрный цвет. Легкий привкус колдовства, который не давал мне покоя.
Кто и зачем оставил этот шлейф в сознании простой горожанки, и почему он не окрашен?
На следующее утро она робко поскреблась в мою дверь. Уже без этой жуткой шапочки. Без неё хотя бы личико рассмотреть можно, симпатичное, кстати. Только напрасно она заплетает эту косу. Положим, волосы у неё тонкие, но если распустить и умело уложить, будут ничего.
Мы сидим в гостиной (решил не травмировать её психику своим кабинетом, людям вечно там всякая дрянь чудится, будто я чудовище какое с садистскими наклонностями); на столике — чашка кофе, но она к ней даже не притронулась. Смотрит в пол взглядом затравленного кролика, напряжённо прислушивается к любому звуку. Пожалуй, стоит подлечить ей нервы, а то плохо дело кончится. Между прочим, забесплатно.
— Ты меня боишься? — спрашиваю осторожно и как можно дружелюбнее, хотя тон получается немного ехидным — что поделаешь, издержки работы и отношения ко мне окружающих. — Одана, я младенцев не ем и девушек тоже не трогаю.
Думал, стоит ли пояснить, в каком смысле, — не стал. Пунцовые щечки — это хорошо, но нам ещё с её воспоминаниями разбираться.
— Простите, я просто никогда ещё не была у магов, не знаю, как себя вести.
— Во-первых, дышать нормально, а, во-вторых, на мои вопросы отвечать. Вот, тебе это поможет, — достаю из пространства стакан с зелёной жидкостью и протягиваю ей.
Заметила, это радует. Смотрит недоверчиво. Ну, не отрава, милая, просто травки. Даже без галлюциногенов. Приходится коротко объяснить, что в стакане.
Неуверенно берёт, делает глоток, морщится. Знаю, горько, но хорошая вещь для людей в её состоянии.
Щёлкаю пальцами и добавляю сахара. Теперь ей нравится больше, выпила до конца, поставила стакан на столик, робко посмотрела на меня.
Перехватываю её взгляд, осторожно пробегаюсь по кромке сознания, убирая остатки тревоги.
— А теперь честно и откровенно расскажи о своей жизни. Детально.
Она рассказывает, а я слушаю. И понимаю, что девушка многого не договаривает. Так не пойдет, мне нужна твоя честность!
Встаю, подхожу к ней. Дернулась, напряглась, сжалась в комок. Чего ж так меня бояться, я же ещё ничего не сделал и не собирался даже. Дурного.
Захожу за спину; она оборачивается, порывается встать. Удерживаю, возвращаю её голову в исходную позицию, кладу указательный и средний пальцы на виски и будничным голосом прошу:
— Начни с самого начала.
Теперь я вижу её воспоминания, цветные, яркие.
Родом она из Медира, прожила на этом свете без малого четверть века.
Родители… Отца назвала сразу — младший офицер городской стражи, не дворянин, а вот о матери отзывается туманно. Пришлось слегка надавить на виски и заглянуть в её сознание, благо люди его от чужого воздействия закрывать не умеют. Вот так сюрприз! Во-первых, меня тут совсем не ждали и начали сопротивляться. То самое чужое колдовство резкой болью отдалось в моих собственных висках, я даже дёрнулся от неожиданности. Одана почувствовала, испуганно оборвала рассказ, замерла. Ничего, девочка, всё в порядке, сейчас я эту штуку сниму. Тебе будет немного больно, но иначе никак, я должен всё знать.
