Флоринда Доннер - Жизнь-в-сновидении
— Как и тебя, меня воспитывал авторитарный, хотя и снисходительный отец, — продолжала Эсперанса. — Как и ты, я считала себя свободной. Для меня понять путь магов — что свобода не означает быть самой собой — было равносильно тому, чтобы убить себя. Быть собой для меня означало утверждать себя как женщину. И осуществление этого занимало все мое время, мои усилия и энергию.
Маги, наоборот, понимали свободу как способность совершать невозможное, неожиданное — сновидеть сновидение, не имеющее основания, реальности в повседневной жизни. — Ее голос снова превратился в шепот, и она добавила: — Знание магов — это то, что волнующе и ново. Вообразить, что женщине нужно изменить себя и стать сновидящей.
Эсперанса сказала, что если бы ей не удалось победить себя, то это вернуло бы ее к жизни обычной женщины, той жизни, которую уготовили для нее родители. Жизни, состоящей из поражений и унижений. Жизни, лишенной тайны. Жизни, предопределенной привычкой и традицией.
Эсперанса ущипнула меня за руку. От боли я вскрикнула.
— Тебе следует слушать более внимательно, — заметила она.
— Да, конечно, — промямлила я виновато, поглаживая руку. Я была уверена, что никто не заметит ослабления моего интереса.
— Тебя не могут заманить или соблазнить войти в мир магов, — предупредила она меня. — Ты должна выбрать это, осознавая то, что тебя ожидает.
Перемены в собственном настроении поразили меня, ибо они были совершенно иррациональны. Мне следовало бы испугаться. Но я сохраняла спокойствие, словно это была самая естественная вещь в мире.
— Тайна женщины в ее матке, — сказала Эсперанса и снова похлопала меня по животу.
Она сказала, что женщины сновидят с помощью матки, или даже скорее — из матки. Сам факт, что у них есть матка, делает их совершенными сновидящими.
До того, как я успела додумать до конца вопрос, почему же матка так важна, Эсперанса ответила.
— Матка — это центр нашей творческой энергии, — пояснила она. — Даже если в мире не останется ни одного мужчины, женщины смогут продолжать воспроизведение рода. Но тогда мир будут населять только женщины.
Она добавила, что женщины могут размножаться однополо, но воспроизводить только себе подобных.
Меня искренне удивил именно этот пласт информации. Я не могла удержаться и прервала Эсперансу, рассказав ей, что я читала о партеногенезе и несексуальном размножении биологических видов.
Она пожала плечами и продолжила свое объяснение.
— Женщины, обладая способностью и органами для продолжения жизни, также обладают и способностью порождения сновидений, используя те же самые органы, — сказала она.
Увидев в моих глазах сомнение, она предупредила меня:
— Не беспокой себя сомнениями о том, как это происходит. Объяснение очень простое, но именно поэтому его очень трудно понять. Я не могу ответить на все твои вопросы. Чисто по-женски я и действую. Я сновижу и оставляю объяснение мужчинам.
Эсперанса рассказала мне, что сначала маги, о которых она мне рассказывала, передавали свои знания своим биологическим наследникам или людям, которых они сами выбирали. Но это привело к катастрофическим результатам. Вместо того, чтобы развить знание, эти новые маги, выбранные ими в качестве фаворитов, стали в говорильне возвеличивать самих себя. В конце концов, почти все они были уничтожены, и это чуть было не уничтожило их знание. Те немногие маги, которые остались, решили, что больше не следует передавать свое знание биологическим наследникам или своим избранникам. Необходимо доверять его тому, кого избрала безличная сила, которую они назвали духом.
— И вот сейчас она привела нас к тебе, — провозгласила Эсперанса. — Маги древних времен решили, что могут быть отобраны только те, на которых было указано точно. На тебя нам было точно указано. И вот ты здесь! Ты естественный сновидящий. Только силы, управляющие нами, знают, куда ты отправишься отсюда. Но не ты. И, конечно, не мы. Ты можешь только уступить или отказаться.
По твердости ее голоса и невыносимому сиянию глаз было видно, что она дает свои объяснения совершенно серьезно. Именно эта серьезность не позволила мне громко рассмеяться. К тому же я очень устала.
Та концентрация ума, с которой я следила за ней, была слишком сильна. Мне захотелось спать. Она настояла на том, чтобы я вытянула ноги, легла и расслабилась. Я сделала все это настолько хорошо, что задремала.
Когда я открыла глаза, я совершенно не осознавала того, сколько времени я спала. Я попыталась удостовериться в присутствии Эсперансы или других женщин. В патио кроме меня не было никого. Но я не ощущала себя одинокой; каким-то образом их присутствие осталось в этой зелени вокруг меня, и я ощущала себя защищенной. Шелестели под дуновением ветерка листья. Я ощущала его на своих веках — теплый и нежный. Он обдувал меня и уходил, точно так же, как он проходит через пустыни, тихо и неслышно.
Я сосредоточилась на плитке и начала ходить по патио, пытаясь понять присущий ей узор. К моему удивлению эти линии вели меня от одного бамбукового стула к другому. Я попыталась восстановить в памяти, кто на каком стуле сидел, но, как ни старалась, мне это не удалось.
Меня отвлек восхитительный запах пищи, приправленной чесноком и луком. Идя на этот запах, я попала в кухню, большую прямоугольную комнату. Она была пуста, как и патио. А украшавший стены яркий кафель напоминал узоры плитки мощеного дворика. Я не стала искать, в чем это подобие, поскольку на стоявшем в центре комнаты столе обнаружила еду. Решив, что это предназначено мне, я села есть. Это было приправленное тушеное мясо, которое я уже пробовала на пикнике, только разогретое и еще более вкусное.
Когда я собирала тарелки, чтобы отнести их в мойку, под салфеткой, на которой стояла тарелка, я обнаружила записку и нарисованную от руки карту. Они были от Делии. Она предложила мне вернуться в Лос-Анжелес, заехав по пути в Тусон, где она встретится со мной в кофейне, указанной на карте. Она писала, что только там она сможет рассказать мне подробнее о себе и своих друзьях.
Глава 4
Я отправилась обратно в Лос-Анжелес через Тусон, горя желанием узнать, что Делия может рассказать мне о своих друзьях. Когда я подъехала к кофейне, день уже клонился к вечеру. Какой-то старик указал мне свободное место на автостоянке. И только когда он открыл мне дверцу, до меня дошло, кто это такой.
— Мариано Аурелиано! — воскликнула я. — Какая неожиданность! Я так рада вас видеть. Что вы здесь делаете?
