Флоринда Доннер - Жизнь-в-сновидении
— Хочешь поесть? — спросила Эсперанса. — Делия приготовила очень вкусное блюдо, ты даже не можешь себе представить, какое вкусное.
— Нет, спасибо, — промямлила я голосом, показавшимся мне чужим.
Увидев ее вопрошающее лицо, я слабо добавила:
— Я не голодна.
Я так нервничала и была так возбуждена, что даже если бы умирала с голода, то не смогла бы проглотить и крошки.
Эсперанса, похоже, почувствовала мой страх. Она наклонилась ко мне и успокаивающе похлопала по руке.
— Что именно ты хотела узнать?
— Я подумала, что видела тебя во сне, — выпалила я, но, заметив смех в ее глазах, добавила:
— А сейчас я сновижу?
— Да, но ты не спишь, — ответила она, медленно и четко выговаривая слова.
— Но как я могу сновидеть и не спать?
— Некоторым женщинам легко удается проделывать это, — продолжала она. — Они сновидят, но не спят. Ты — одна из них. Другие целую жизнь учатся этому.
В ее голосе я ощутила оттенок восхищения, хотя мне это не польстило. Наоборот, я еще больше заволновалась.
— Но как возможно сновидеть и не спать? — продолжала настаивать я.
— Если бы я объяснила тебе, как это возможно, то ты все равно бы не поняла, — произнесла она. — Прими мои слова такими, как есть, и отложи их до того, как время даст тебе свои объяснения. — И снова она похлопала меня по руке и добро улыбнулась. — В настоящий момент тебе просто нужно знать, что для тебя я — это та, кто приносит сновидения.
Я не считала, что этого достаточно, но не осмелилась об этом сказать. Вместо этого я спросила:
— Проснулась ли я в тот момент, когда ты исцеляла меня от кошмаров? И сновидела ли я тогда, когда сидела на поле вместе с Делией и другими?
Эсперанса долгое время разглядывала меня, а затем мудро кивнула, словно решилась открыть мне величайшую истину.
— Ты слишком глупа, чтобы увидеть тайну того, чем мы занимаемся.
Она произнесла это так отстраненно, так неосуждающе, что во мне не возникло ни обиды, ни желания попытаться опровергнуть ее слова.
— Но ты сможешь помочь мне увидеть это, правда? — страстно попросила я.
Остальные женщины захихикали. Это скорее напоминало шепот, раздававшийся вокруг меня, приглушенный хор. Создалось впечатление, что звук исходит не от женщин, а от теней этого патио. Это было не хихиканье, а скорее шелест, деликатное напоминание, которое заставило меня не только растерять все мои возражения, — исчезли и тревожащие меня сомнения. Теперь без тени сомнения я знала, что я бодрствовала и сновидела одновременно. Это было знание, которое я не могу объяснить. Это было нечто, невыразимое словами.
Однако уже спустя несколько мгновений я ощутила необходимость проанализировать свое понимание, поместить его в определенную логическую схему.
Эсперанса смотрела на меня с явным удовольствием. Затем она сказала:
— Я хочу объяснить тебе, кто мы и чем занимаемся.
Она предварила свои объяснения предостережением, предупредив меня, что в то, о чем она собирается рассказать мне, будет трудно поверить. Поэтому я должна буду остановить собственные суждения и слушать ее, не перебивая и не задавая вопросов.
— Ты способна это сделать?
— Естественно, — выпалила я в ответ.
Мгновение она молчала и глаза ее мысленно оценивали меня. Она должна была ощутить мою неуверенность и вопрос, который готов был сорваться с моих губ.
— Не то чтобы я просто не хотела отвечать на твои вопросы,— продолжала она. — Но именно сейчас ты не в состоянии понять ответ.
Я кивнула, но не в знак согласия, а испугавшись, что если я хотя бы пикну, она вообще прекратит говорить.
Голосом, скорее напоминающим нежный шепот, она поведала мне нечто невероятное и удивительное. Она сказала, что является духовным наследником магов, живших в долине Оахака за много тысяч лет до прихода испанских конкистадоров.
Долгое время Эсперанса молчала. Глаза, взгляд которых остановился на многоцветном душистом горошке, казалось, ностальгически погрузились в прошлое. — Я называю часть деятельности этих магов, имеющую к тебе отношение, сновидением, — продолжала она.— Этими магами были мужчины и женщины, обладавшие необычными силами сновидения, и они делали такое, что невозможно себе представить.
Обхватив колени руками, я слушала рассказ Эсперансы. Она была удивительной рассказчицей и обладала прекрасной мимикой. Ее лицо менялось с каждым поворотом линии ее рассказа. Временами это было лицо молодой женщины, временами — старухи, временами — мужчины или невинного и шаловливого ребенка.
Она рассказала, что много тысяч лет тому назад мужчины и женщины обладали знанием, которое позволяло им выскальзывать за пределы нашего обычного мира и возвращаться обратно. И потому они разделили свою жизнь на две части: день и ночь. Днем они занимались тем же, что и остальные: они были заняты обычной, необходимой повседневной работой. Однако ночью они становились сновидящими. Они систематически сновидели сновидения, что разрушило границы того, что мы считаем реальностью.
Она снова остановилась, словно давая мне возможность осознать ее слова.
— Используя в качестве покрова темноту, — продолжала она, — они достигли невообразимого; они научились сновидеть во время бодрствования.
Предвидя вопрос, который я собиралась задать, Эсперанса пояснила, что сновидеть-наяву означает, что они погружали себя в сновидение, которое давало им энергию, необходимую для свершения подвигов, которые потрясали ум, поскольку в это время они были полностью сознательны и бодрствовали.
Из-за привычки к достаточно агрессивной манере общения мне не удалось развить в себе способность долго слушать собеседника. Если у меня не было возможности вмешаться с прямыми и атакующими вопросами, то любое словесное общение, каким бы интересным оно ни казалось, было для меня бессмысленным. Не имея возможности возражать собеседнику, я становилась беспокойной. Мне до смерти хотелось прервать Эсперансу. У меня возникли вопросы, но совсем не потому, что у меня не было ответов. Не необходимость получить ответ служила основанием обуревавшего меня желания прервать рассказ Эсперансы. Мне просто хотелось уступить собственному желанию получить от нее ответную вспышку, и тогда бы я снова чувствовала себя нормально.
Как бы зная о моих ощущениях, Эсперанса на миг взглянула на меня и подала мне знак говорить. А может быть, мне показалось, что она дала мне такую команду. Я открыла рот, чтобы что-то сказать, — как обычно, все, что придет в голову, даже не связанное с темой разговора. Но я не смогла произнести ни слова. Я старалась что-то сказать, но получались звуки, напоминающие полоскание горла водой, что привело в восторг женщин на заднем плане.
