Джо Аберкромби - Прежде чем их повесят
— Само собой, за купцами, — ответил навигатор. — Но маскарад мы устраиваем, чтобы защититься от иной опасности. Той, что грозит непосредственно нам.
— Что за иная опасность? Неужели с нас не достаточно?
Однако Длинноногий ушел уже далеко вперед и вопрос не услышал.
* * *По крайней мере, в одной части Халциса былое величие померкло не совсем. Зал, куда стражники — или, вернее, похитители — препроводили Байяза и Джезаля, оказался поистине великолепен.
В глубь обширного помещения убегали два ряда высоких, как лесные деревья, колонн, высеченных из блестящего зеленого камня с серебряными прожилками. Потолок насыщенного темно-синего цвета украшала россыпь сияющих звезд и соединенных золотыми линиями созвездий. У дверей темнел глубокий бассейн, в водной глади которого отражалось окружающее убранство: еще один сумрачный зал, еще одно сумрачное ночное небо.
На кушетке, стоящей на возвышении в дальнем конце зала, в небрежной позе возлежал наместник императора — огромный, тучный, круглолицый мужчина. Перед кушеткой располагался стол, загроможденный всевозможными деликатесами, и пока унизанные тяжелыми золотыми перстнями пальцы закидывали в рот самые лакомые кусочки, пара глаз пристально буравила взглядом прибывших гостей — или, вернее, пленников.
— Я Саламо Нарба, наместник императора и губернатор города Халциса. — Мужчина пошевелил челюстями, выплюнул косточку оливки, и та со звоном упала в блюдо. — Это тебя называют первым из магов?
Байяз склонил лысую голову. Нарба поднял двумя мясистыми пальцами кубок с вином, отпил, медленно погонял жидкость во рту, рассматривая странников, а затем сглотнул.
— Байяз?
— Он самый.
— Хмм… Не сочти за оскорбление… — Наместник извлек крошечной вилкой из раковины устрицу. — Но твое присутствие в городе меня тревожит. Видишь ли, политическая ситуация в империи… нестабильна. — Он поднял бокал. — В большей степени, чем обычно. — Отпил, погонял во рту, сглотнул. — И меньше всего тут нужны люди, которые… способны нарушить хрупкое равновесие.
— Нестабильна? Да еще в большей степени, чем обычно? — переспросил маг. — Я думал, Сабарбус в конце концов всех утихомирил.
— Утихомирил. На время. Пока держал под каблуком. — Нарба сорвал с виноградной грозди пригоршню ягод и, забрасывая их по очереди в разверстый рот, откинулся на подушки. — Увы! Сабарабус… мертв. Вроде бы отравлен. Его сыновья… Скарио… и Голтус… вдрызг разругались из-за наследства… и затеяли войну. Жестокую, кровопролитную — такая чересчур даже для нашего измученного сражениями края. — Он сплюнул косточки на стол. — Голтус засел в городе посреди великой равнины — в Дармиуме. Тогда Скарио позвал на помощь лучшего военачальника отца, генерала Кабриана, и тот взял город в кольцо. Подкрепления горожанам ждать было неоткуда, поэтому не так давно, спустя пять месяцев осады, исчерпав запасы провизии… они сдались.
Легат впился зубами в спелую сливу, по подбородку побежала струйка сока.
— Значит, победа практически у Скарио в руках?
— Ха! — Нарба вытер лицо кончиком мизинца и небрежно швырнул недоеденный фрукт на стол. — Овладев городом, Кабриан отдал его на разорение солдатам, а сам занял древний дворец, присвоил все имеющиеся сокровища и провозгласил себя императором.
— Ах, вот как? Похоже, тебя такой поворот событий не очень трогает…
— Разумеется, в душе я скорблю, но подобное происходило не раз. Скарио, Голтус, теперь Кабриан… Три самопровозглашенных императора сошлись в смертельной битве. Их армии разоряют окрестные земли, а сохранившие независимость города, в ужасе взирая на творящиеся бесчинства, делают все возможное, чтобы уцелеть в этом кошмаре.
Байяз помрачнел.
— Я направляюсь на запад. Мне нужно пересечь Аос. Ближайший мост в Дармиуме.
Наместник сокрушенно покачал головой.
— Если верить слухам, Кабриан всегда славился эксцентричными выходками, но с недавних пор окончательно утратил разум: убил жену, взял в супруги трех собственных дочерей и объявил себя божеством. В город не попасть, ворота заперты, так как Кабриан избавляется от ведьм, демонов и предателей. Каждый день на виселицах новые трупы, а виселицы у него на всех перекрестках. Страже приказано никого не впускать, никого не выпускать. Вот такие из Дармиума вести.
— Тогда остается Аостум… — проговорил Байяз.
От его слов у Джезаля на душе немного повеселело.
— Из Аостума теперь пути через реку нет. Спасаясь от войск мстительного брата, Скарио переправился на другой берег, а мост велел обрушить. И инженеры выполнили приказ.
— Он уничтожил мост?!
— Да, уничтожил. Уничтожил чудо Старой эпохи, простоявшее две тысячи лет. От моста ничего не осталось. Вдобавок ко всему после обильных ливней великая река превратилась в глубокий бурный поток. Бродов нет. Боюсь, в нынешнем году Аос вам не пересечь.
— Так или иначе, я должен перебраться на другую сторону.
— Увы, не получится. На твоем месте я бы вернулся туда, откуда пришел, предоставив империю ее горькой судьбе. Мы, жители Халциса, всегда старались держаться золотой середины и сохранять нейтралитет, не ввязываясь в разражающиеся вокруг все более чудовищные катастрофы. Мы верны обычаям предков. — Нарба указал на себя. — Как и в Старую эпоху, городом правит наставник императора — не разбойник, не мелкий вождь или лжеимператор! — Он вяло обвел пухлой рукой роскошный зал. — Вопреки всему, мы сумели сберечь остатки былой славы, и я не намерен этим рисковать. Твой друг Захарус был здесь примерно месяц назад.
— Здесь?!
— Да. Он заявил, что Голтус — законный император, и потребовал, чтобы я его поддержал. Я выгнал Захаруса, ответив так же, как отвечу тебе: нас устраивает наша жизнь, мы, жители Халциса, счастливы! Вы преследуете свои интересы, и мы не желаем участвовать в ваших интригах. Убирайся-ка подобру-поздорову, маг, не лезь в чужие дела. Даю три дня на то, чтобы покинуть город.
Когда стихло эхо последних слов, повисла долгая пауза — долгий миг мертвой тишины. Байяз становился все мрачнее и мрачнее. В пустоте выжидательного безмолвия быстро сгущался страх.
— Ты меня с кем-то перепутал? — прорычал наконец маг, и Джезалю захотелось немедленно спрятаться за одну из красивых колонн. — Я — первый из магов! Первый ученик великого Иувина!
Гнев Байяза давил Джезалю в грудь, точно огромный камень, выжимая из легких воздух, а из тела — силу. Маг поднял мясистый кулак.
— Вот рука, повергшая Канедиаса! Рука, короновавшая Гарода! И ты смеешь мне угрожать? Что ты называешь былой славой — город, съежившийся за осыпающимися стенами? Да Халцис похож на старого иссохшего воина, тонущего в огромных доспехах, которые носил в молодости!
