Ирина Котова - Королевская кровь
— Как тебя зовут? — пророкотал дракон.
— Нодери, мой господин.
— Награжу. Трижды. Кто пришел ко мне сегодня?
— Все языки, кроме тех, кого забрал песок. Все ждут твоего слова.
— Награжу, — снова пророкотал дракон. — Кто, кроме меня, моего рода есть в дворце?
— Мы никого не видели, господин. Мы осмотрели весь дворец до того, как нашли тебя, — старик закрыл голову руками, опасаясь гнева.
Дракон опустил голову.
— Осмотрите снова. В клане было сорок крыльев, вся моя семья. Должен был спастись хоть кто-то кроме меня.
— Да, господин.
— И пошлите гонцов в остальные Города. Я должен знать, кто из Владык и драконьего семени еще выжил.
— Да, господин.
Сзади, не дожидаясь повтора приказа, поспешили к воротам гонцы, осматривать дворец и собирать посыльных в другие города. Нодери счастливыми слезящимися глазами смотрел на хозяина дворца и не заметил, как сам склонился на бок и завалился на песок.
Дракон хлопнул крыльями, отгоняя подбежавших было детей песка, сложился в человека и подошел к старику, встав перед ним на колени. — Что ж ты так, старый, — сказал укоризненно, а Нодери смотрел на него тускнеющими глазами, улыбался и видел красноволосого гиганта с глазами цвета спелой вищни и белой, как светящийся перламутр, кожей, красивого и мощного, как в сказках, которые передавались от стариков к детям все эти пятьсот лет, пока осиротевший народ бродил по пустыне.
— Обещал наградить, — шепнул он из последних сил.
— Да, — склонил голову владыка-дракон.
— Обещай, что не оставишь больше своих детей.
— Обещаю, — уверенно сказал красноволосый.
— Обещай, что между войной и миром всегда подумаешь, как решить дело миром.
В глазах владыки вспыхнул огонь ярости, он покачал головой.
— Я не могу дать такое обещание, старик.
— Обещал, — прошептали холодеющие губы. И дракон склонил голову.
— Обещаю, — сказал он.
Нодери улыбнулся, и, не высказав третью просьбу, умер на руках своего господина, выполнив свое предначертание.
Из сорока проживавших в Белом Городе драконов в дворец вернулись только семеро, из них две драконицы. Дети пустыни, отправленные на поиски, нашли еще двоих, упавшими далеко в песках, отпоили, оживили, и пошли искать дальше. Валлерудиан приказал пройти весь путь от города до рухнувшего пика, надеясь найти оставшихся в живых после почти пятивекового заключения соплеменников.
А Город тем временем оживал, радуясь каждому вернувшемуся человеку, каждому животному, пьющего из его колодцев. Скоро яркими заплатками расцвел базар, наполнив воздух запахом специй, трав, табака и жареного мяса с медовыми лепешками. Задымили, зашумели сараи, принимая первых постояльцев и наливая жирный чай с верблюжьим молоком высохщим старикам. Потянулись от города к городу вереницы караванов, пошли торговые люди и сопровождающие их воины. Счет детей, родившихся в ожившем городе, перешагнул уже за сотню, и услуги повитух стали цениться очень высоко. Вот и первый вор сел в тюрьму, а первого разбойника отправили на каменоломню. За Городом колыхались зеленые луга, и снова они казались покрытыми белыми и оранжевыми одеялами от пасущихся стад лощадей, овец и верблюдов.
Владыке Валлерудиану было чем заняться днем, восстанавливая жизнь города и дворца. Надо было назначить управляющих и военачальников, министров и служащих. Заполнить огромную кухню дворца поварами, уборщиками и золотарями, казармы — охраной и новобранцами, министерства — министрами, выбрать судей и начальников стражи, вновь открыть с десяток служб, воссоздать разведку. И заполнить гарем, в конце концов.
Наследников-драконов он мог иметь только от женщин своего рода, но мягкие, почтительные и послушные дочери песков помогали ему ночами забыть ужас сковывающей крылья горы, наведенного сна и стоны умирающих от истощения в толще каменной породы братьев и соплеменников. А девицы, разделившие с ним ложе и понесшие от него детей, с почестями и подарками отправлялись домой, чтобы быть принятыми родными как героини.
Часто он брал в ночь и двоих, и троих женщин, и никому от него не было обиды или боли, только сладкая ласка и жаркая любовь.
Владыке нравились эти заботы, ибо находил он в них радость. Но более всего сердце его возрадовалось, когда во внутренний двор приземлился его единственный младший брат, которого он уже не чаял увидеть живым. Двое похожих красноволосых гигантов крепко обнялись. Итак, из великой семьи их осталось всего десять, включая двух дракнониц. Это грозило вымиранием и вырождением. Но об этом Владыка подумает завтра. А сейчас он собирался праздновать.
Их сидело десятеро за огромным столом, и от длины этого стола, где ранее собиралась вся семья, ощущение того, что они враз осиротели, только усиливалось. Солнечные лучи, падающие через решетчатые высокие окна, отражались от овальной столешницы из черного полупрозрачно-дымчатого, шлифованного камня, на поверхности которого проступали цветочные узоры из хрусталя разных цветов.
Когда-то давно этот бело-синий мозаичный зал, с круглым полом, выложенным крупной зеленой плиткой, украшенной узорами, с высокими узкими окнами, поднимающимися к куполу, с небесно-голубой кипенью кружевного купола, с обилием цветов, высаженных ступеньками вдоль стен и водопадами, спадающими с подоконников, с маленькими фонтанами, в которых резвились золотые рыбки, назывался в и семье Залом Радости.
Теперь его впору было называть Залом Скорби. C одной стороны он выходил в центральный фонтанный двор, вокруг которого кругом и был выстроен дворец. Выход напротив первого вел в длинную колонную галерею, выходящую в огромный сад с прудами, цветочными полянами, беседками и купальными чашами с пузырчатой минеральной водой. Этот сад скорее можно было назвать лесом, так велик он был.
Вокруг собравшихся драконов тихо сновали слуги, накрывая на стол. Нории еще раз оглядел остатки своей семьи. Он все не мог привыкнуть, что это — все, что больше никто не выжил. Ни малыши сестры Одити, ни двоюродные братья, с которыми они в детстве провели немало увлекательных дней, исследуя волшебный сад и окружающий мир. Ни дорогая его сердцу Марити, приемная дочь его дяди и тети, которая волновала его с тех пор, как он осознал, что испытывает уже вполне взрослые желания. Но слава Богам, что хоть эти живы.
Привет, братишка Энтери, ты даже не представляешь, как я счастлив, что ты нашелся…Непривычно худой и серьезный, ты давишь в пальцах виноград и вдыхаешь аромат спелых ягод, будто не можешь поверить, что снова способен чувствовать. Мне очень хочется узнать, где ты пропадал целый месяц, но это ты расскажешь мне после пира, когда мы останемся вдвоем.
