Филип Пулман - Северное сияние
— Ну, это только вчера вечером было. Может, она уже дома.
— Бежим проверим! — рванулась к воротам Лира, но не успела она и шагу ступить, как привратник цепко взял ее за руку.
— Никуда ты не пойдешь. Не велено.
— Кем не велено?
— Знамо дело кем. Их милостью магистром не велено. Как придет, говорят, Лира, так ты ее, Шустер, больше никуда не пускай.
— Сперва поймай!
С этими словами Лира вырвала руку и, весело крича: “Не догонишь, не догонишь!” — припустила вниз по улице, к маленькой площади перед крытым рынком, где обычно разгружали товарные фургоны. Время было позднее, почти все разъехались, но у ворот рынка, прямо напротив стены колледжа Святого Михаила, стояла кучка подростков. Одного из них, шестнадцатилетнего верзилу, Лира знала и трепетно уважала за редкостное умение плеваться дальше всех. Она скромно встала в сторонке, ожидая, пока на нее обратят высочайшее внимание.
— Ну? Чего надо-то? — спросил ее кумир, шикарно выпуская табачный дым из ноздрей.
— Это правда, что Джесси Рейнолдс пропала?
— Тебе-то что за дело?
— Просто в Иерихоне тоже сегодня человек пропал.
— Эка невидаль, цаган пропал! Да они после конской ярмарки все поразбегутся! Ищи ветра в поле.
— И коней с собой прихватят, — хохотнул один из подростков.
— А вот и нет, — робко возразила Лира. — Это ведь не взрослый цаган, а мальчик. Они его весь день искали. Говорят, мертвяки сманили.
— Кто-кто?
— Мертвяки, вот кто. Что, не слышал разве?
И, поскольку мальчишки об этом действительно ничего не слышали, Лира обрела в них благодарную аудиторию, а кое-какие их замечания благоразумно пропустила мимо ушей.
— Выдумают тоже, мертвяки какие-то, — недоверчиво буркнул Лирин кумир по имени Дик. — Сказки это все цаганские.
— Мертвяков видели в Бэнбери, совсем недавно, недели две назад, — настаивала Лира. — И там пропало пятеро детей. А сейчас они, наверное, до Оксфорда добрались. Спорить могу, Дженни они сманили.
— А ведь точно, — задумчиво отозвался один из подростков. — Мне еще тетка рассказывала, что по дороге на Каули, что ли, мальчонка пропал. Тетка там рыбой жареной торгует, вот и слыхала. Но только мертвяки тут ни при чем.
— А вот и при чем! — взвилась Лира. — Цагане же их видели! Они детей крадут, потом их убивают и мертвых…
Внезапно она замерла на полуслове. В памяти ее всплыл тот странный вечер, когда она пряталась в шкафу рекреации. Лорд Азриел показывал ученым слайды, и там еще был какой-то человек с жезлом в руках, а этот жезл словно бы притягивал поток света. А вот позади него виднелась еще одна маленькая фигурка, но вокруг нее света было намного меньше. И лорд Азриел еще сказал, что это ребенок, а когда кто-то спросил про рассечение, он ответил, что ребенок целый и что это почему-то для них особенно важно. Лира знала, что рассечение — это что-то вроде операции, когда тебе что-нибудь отрежут.
И внезапно еще одна мысль пронзила все ее существо: Роджер! Где Роджер? Почему она не видела его с самого утра?
Ее охватила паника. Пантелеймон, обернувшийся карликовым львом, спрыгнул с ее плеча на мостовую и негромко рыкнул. Рассеянно кивнув мальчишкам у ворот рынка, Лира, словно в забытьи, медленно побрела вниз по улице, а потом побежала, все быстрее и быстрее, так что Пантелеймон, теперь уже гепард, не поспевал за ней. Через мгновение она стояла на пороге колледжа Вод Иорданских.
Старый лицемер Шустер притворно вздохнул:
— Мне пришлось обо всем доложить их милости магистру. Да уж, Лира, не хотел бы я сейчас быть на твоем месте. Нагорит тебе.
— Где Роджер? — требовательно спросила Лира.
— Почем же я знаю. Тоже, поди, гоняет где-нибудь. Ну, ничего, обер-лакей Кавсон ему пропишет, дай срок…
Не дослушав болтливого старика, Лира бросилась на кухню.
— Вы Роджера не видели? — кричала она, задыхаясь от влажного чада.
— Лира, не путайся под ногами, — шуганул ее повар. — И без тебя дел по горло.
— Где Роджер? Его кто-нибудь видел сегодня?
Слова ее тонули в грохоте кастрюль. Главный повар отмахнулся от нее, как от назойливой мухи.
— Да неужели же его никто не видел?!
Кондитер Берни попытался было утихомирить разъяренную Лиру, но она, заливаясь злыми слезами, ничего не хотела слушать.
— Они схватили его! Мертвяки схватили Роджера! Гады, гады, я убью их! А вам плевать, вам всем плевать!
— Тише, тише, Лира, нам вовсе не плевать…
— А я говорю, плевать! Он пропал, а вы сидите тут, не ищите его! Как я вас всех ненавижу!
— Уймись, девочка. Никуда твой Роджер не делся. Заигрался и спит, наверное, где-нибудь. У нас правда дел по горло. Через час надо ужин подавать, у господина магистра сегодня прием в личных покоях, там и накрыть велено. Значит, главный повар будет сам подавать, а еще, не дай бог, остынет какое кушанье. Ты же умница, все понимаешь. Найдется твой Роджер, никуда…
Не дожидаясь продолжения, Лира опрометью бросилась вон из кухни, своротив по дороге гору серебряных колпаков для блюд. Сопровождаемая грохотом посуды и проклятиями поваров, она кубарем скатилась по лестнице, выскочила во двор и помчалась дальше, мимо Храмины, мимо Палмеровой башни, прямиком к самым старым постройкам колледжа, располагавшимся вокруг площади Яксли.
Гепард-Пантелеймон не отставал от девочки ни на шаг. Перескакивая через две ступеньки, они взлетели вверх по двенадцатой лестнице, где под самой крышей находилась Лирина комнатка. Она ногой распахнула дверь, ворвалась внутрь, подтащила к окну деревянный стул и вылезла на крышу. Вернее, сначала спрыгнула в неширокий освинцованный водосток, он проходил точно у нее под окном, а уж потом, цепляясь руками и ногами за шершавые черепицы, вскарабкалась на самый гребень крыши. Тут Лира выпрямилась в полный рост, сжала кулаки и пронзительно завизжала. Обернувшийся грачом Пантелеймон, который, будучи на крыше, любому обличью предпочитал птичье, описывал круги у нее над головой и оглушительно каркал.
Предзакатное небо вобрало в себя все оттенки оранжевого: персиковые, кремовые, золотисто-розовые облака хотелось лизнуть, так они были похожи на фруктовый пломбир, а Оксфорд пытался дотянуться до них своими шпилями и башнями. На восток и на запад от города тянулись густые леса: с одной стороны — чащобы Шато-Вер, с другой — Уайтхэма. Вороний грай и звонившие к вечерне колокола сливались в единую мелодию, а чуть позднее к ней присоединился все нарастающий рокот двигателя, возвещавший, что вечерний дирижабль Королевских Почтовых Авиалиний отправился в Лондон. Лира следила глазами за блестящей точкой, которая вдруг взмыла над колокольней церкви Святого Михаила и, становясь все меньше, меньше, меньше, совсем истаяла в вечернем небе.
