Иной герой. Мир мрачный судьбы (СИ) - Atlas_Galt
— Ох уж эта магия усиления. — размялся после окончания восстановления Авалоном организма Широ. Хотя сказать хотел отнюдь не это. Но сквернословить при отце опасался. И не зря.
Хмыкнув, поняв, какие именно комментарии крутятся в голове у сына, Эмия-старший легонько подтолкнул того к особняку. Журить за мысли он не собирался, помня, какие именно выражения были у него самого на языке, во время обучения боевым искусствам.
Дойти до кухни, где их уже ожидал разогретый свободной после последнего осмотра пострадавшей девочки ужин, им молча не удалось. Убийца вновь взял слово.
— Этот… воспитательный спарринг помог тебе понять, что ты хочешь делать дальше?
Рыжик задумался, понимая, на что намекал родитель.
— Я… — перед глазами предстали картины прошлого, детали которого услужливо дополняли сны. А сны ли? — Я просто не могу оставить сейчас все как есть… Зная, что могу помочь…
Сотни, если не тысячи тел сплавленных воедино странной, но такой знакомой магией извивались в вечной агонии. Женщины с вздутыми до чрезмерно огромных, гротескных размеров животами стенали, мычали с застывшей навеки гримасой нестерпимой агонии.
— Все идет согласно планам. — по правую руку от него тепло улыбался, смотря на ужасную картину незнакомый, но ощущающийся родным мужчина. — Наши прогнозы оказались чудесно правдивы. — его лицо с пылающими зеленым светом глазами обернулись к нему. — И в том именно ваша заслуга. Ведь если бы не ваши своевременные действия в столице, то пропажу такого количества людей Клинки Императора заметили бы слишком рано. — рука мужчины легла на плечо и легонько то сжало. — Меня попросили передать вам благодарность от всего нашего народа, смиренно ожидающего добрых вестей за гранью.
Он ничего не ответил, смотря немигающим взором на девочку лет семнадцати, впаянную в мясную гору и не сводящую с него ненавидящего взгляда. Нечто внутри него кричало в ужасе, билось в припадке, ударяя в стенки черепа, вызывая легкую мигрень, которую можно просто игнорировать. Часть него с восхищением наблюдала за тем, как в её животе зарождалась жизнь, да искаженная, непривычная этому миру, но жизнь. В самом полном понимании этого слова.
Другая же, словно в исступлении пыталась сжать кулаки, вынуть находящийся в ножнах и пылающий эфирной энергией меч и оборвать страдания девочки, возможно даже не успевшей увидеть мир за пределами родного городишки или деревни. Оборвать жизни всех тысяч терзаемых женщин, используемых в гнусных целях. Взвалить на себя этот непомерный грех, но вернуть покой их душам.
Рука потянулась к клинку, удивляя как его, так и стоящего рядом мужчину, удивление которого сменилось гневом в один миг.
— Почему он ещё здесь?! — брызжа слюной, схватил его плечо неизвестный. — Полторы сотни лет! И сосуд до сих пор не твой!
— В отличие от твоего, — лицо скривилось, стоило ему взять себя в руки и вернуть контроль. — Мой сосуд пусть и не являл собой эталон добродетели и обладал пороками достойными своей семьи, но воля его, даже после захвата была и будет слишком крепка. — он сбросил с плеча руку собеседника. — Не забывайся, Марцелл, ты все еще был и до сих пор являешься моим подчиненным. Не смей меня учить! — гнев затопил его разум. Удар по лицу Теодина был сокрушителен и раскроил щеку усиленной стальными шипами перчаткой.
Мужчина упал на спину, принимая сыплющиеся градом удары ног и рук.
— Ты слишком сросся с сосудом! — сквозь удары пытался достучаться до него Марцелл. — Смени его или подави, пока не стало поздно! Ты ставишь под удар всю операцию!
— Я контролирую это тело! Я подавляю его владельца! И я единственный здесь, кто в здравом уме и делает все, чтобы наш народ вернулся домой! — последний удар раскроил череп, выплескивая содержимое на покрытый плотью пол. — И ни тебе, ни кому из Авангарда я не позволю себя судить!
Эфир заструился по его телу и душе, проникая в тело живущего вопреки всему Теодина, заставляя плоть его сосуда возвращать прежний вид, повинуясь чуждой воле.
Он не мог понять, кому принадлежал этот гнев. Почему обе его части были солидарны в желании уничтожить наглого монстра, убившего тысячи человеческих жизней… и посмевшего возразить и ткнуть его в собственную несостоятельность…
Обе его части ненавидели друг друга, но сошлись во мнении, что Марцелл должен быть наказан.
Бросив поднятого за грудки Теодина, он подошел к агонизирующей девчонке, чей живот был на последней стадии беременности.
Он хотел облегчить ее участь, всего-то нужно было пронзить мозг клинком и освободить душу от страданий. И он же не желал этого, осознавая, что потеря даже одной особи недопустима.
Мысли путались. Он припал на колено, схватившись за голову в приступе очередной вспышки боли. Их за прошедшие декады лет было предостаточно.
Должен помочь…
План превыше всего…
Попытаться искупить грехи спасением хотя бы одной жизни…
Желание вернуть Дом было на первом месте…
Он путался, пытался понять, какие из этих мыслей принадлежали ему. Но едва мог отделить их друг от друга.
Рука легко вытащила клинок. Магическая сталь, пропитанная губительной энергией, легко пробила тонкие стенки черепа, отправляя душу семнадцатилетней девочки к её предкам. Семья, любящая друг друга, возможно, только возможно, не пережившая атаку на родной дом, наконец, воссоединилась, пусть и в ином измерении.
В конце концов, потеря одной особи не так значительна. И он мог поддаться этому сиюминутному порыву. Клинок, все еще багровый от крови и гноя, вернулся в ножны. Теоден, наблюдающий за этим тихо рычал, проклиная все и вся: собрата поддавшегося человеческой плоти и ее желаниям, сосуд, до сих пор вмещающий чужую волю и себя, неспособного хоть как-то на это повлиять.
— Возвращайся к работе, Скульптор. — бросил он не оборачиваясь, идя к выходу их подземных лабораторий, слушая и упиваясь стенаниями людей. — И помни, я слежу за тобой.
Непрозрачная угроза была усвоена Марцеллом быстро и без проблем. Теоден понимал разницу в их положении и силе, и знал, что должен делать свою работу… по крайней мере пока его собрат не потеряется окончательно и бесповоротно в человеческом естестве.
— Широ? — потряс сына Кирицугу, когда тот слишком сильно погрузился в мысли, смотря в собственное отражение в ванной. — Ты слишком долго… Все в порядке?
— Да. — рассеяно кивнул парень, переведя расфокусированный взор на родителя, смотря на отражение того в зеркале. — Просто устал. — вымученная улыбка и тон пробежавшего сотню километром марафонца не смог скрыть откровенную ложь.
Кирицугу прикусил щеку, никак не выдавая своего разочарования. Его ребенок все реже стал рассказывать о том, что происходит во снах, какие ужасы ему приходиться видеть собственными глазами, какие чудовищные картины рисует его прошлое. Ему хотелось сесть вместе с ним лицом к лицу и поговорить, как равным. Вызнать, что тревожит душу сына, помочь или, по крайней мере, смягчить наносимый разуму урон.
Но последняя такая попытка закончилась, так и не начавшись. Широ наотрез отказывался что-либо рассказывать, давая в ответ лишь насквозь фальшивую улыбку и заверение в том, что все в порядке.
Надави маг, и все разрушится. Он мог представить, как рано повзрослевший и слишком очерствевший для ребенка Широ воспринимает попытку настоять в штыки. Злится.
И это резало не хуже ножа, доставляло боль не меньшую, чем порча… не меньше, чем груз осознания неизбежности изменения личности, погибающей под грузом «прошлого».
Ни он, ни Токо и тем более Шики не могли изменить этого. Не могли заставить его говорить и открыть душу, все сильнее закрывающуюся коконом лицемерия. Даже если это лицемерие и было направленно во благо.
— Поужинай и приляг. Тебе нужен отдых. — выдохнув и прикрыв глаза, качнул в непонятную сторону головой маг. — Мато все еще спит и неизвестно когда очнётся.
— Отец… — отвернулся от собственного бледного отражения Широ, взглянув Кирицугу в глаза. — Что… Что ты… что мы будем делать с Зокеном? — все в особняке понимали, что старик не оставит ребенка, в которого вложено столько сил и ресурсов. И чудом было то, что он не явился ни на следующий день или в ночь пропажи, ни даже спустя три.
