Дэвид Билсборо - Сказание о страннике
— Хочет меня видеть? — Старый жрец был сбит с толку. — Почему же ты не привёл его сюда?
— Он отказывается войти в храм, Эппа. Это — Лесовик.
— Лесовик? Хочет видеть меня? Зачем?
— Он... не сказал. Только просил привести вас. По-моему, он немного взволнован.
— Странно. Чего он от меня хочет? Скажи, что я выйду через минуту. Спасибо тебе, э-э... Томмас.
Несущий Свет быстро ушёл. Эппа расправил одежду и двинулся вслед за ним.
«Лесовик? — думал он. — Что происходит?»
Торка был примечательной фигурой, и хотя его хорошо знали в городе, видели там довольно редко. Иногда он неожиданно появлялся по каким-то своим делам, будто бы связанным с загадочными таинствами, и визиты неизменно заканчивались длительными возлияниями в «Погоне». Но большую часть времени Лесовик проводил в чащах.
Эппу не удивило, что торка не стал входить в храм. Как жрец языческого культа природы, послужившего источником всех местных суеверий и страхов, которые кунаизм пытаилсь побороть, Лесовик ни за что бы не вошёл в храм бога, отринувшего и изгнавшего старую веру.
Дойдя до открытой двери храма, Эппа увидел ожидавшего его колдуна, чей силуэт казался чёрным на фоне яркого дневного света. С накинутой на широкие плечи ощетинившейся волчьей шкурой, Лесовик больше походил на животное, чем на человека. Несмотря на подбитый овчиной плащ, Эппа задрожал. Даже презрение жреца к старой религии не смогло унять эту дрожь.
Эппа вышел из храма, оставив дверь открытой. И первое, что он заметил, был запах незнакомца, более резкий, чем на скотобойне. Под волчьей шкурой колдуна виднелась грязная рубаха до колен из кожи какого-то животного, подпоясанная пеньковой верёвкой с болтающимися на ней костяными амулетами. Эппа едва мог различить, где заканчивалась одежда и начинался человек.
Их взгляды встретились: маленькие, водянистые глаза старика, затуманенные сумраком и дымом храма, и пронзительный, даже дикий взор человека леса. Оба жреца молча рассматривали друг друга. Взаимное любопытство несколько смягчало пренебрежение и враждебность.
— П-по-моему, мы встречаемся впервые, — нерешительно начал Эппа, не зная, какое из имён колдуна выбрать.
Лесовик смотрел на своего противника и удивлялся: как такие маленькие, невзрачные служители смогли завоевать разум и сердца рослых и сильных жителей Нордвоза? Он сделал глубокий вдох, словно пытаясь оттянуть начало разговора.
— Приветствую тебя, южанин. Я — проводник духа Земли в этих краях. Моё имя сокрыто, моё истинное имя; ты можешь называть меня Лесовиком. Конечно, ты уже слышал обо мне под другими именами.
— Верно. — Эппа тихонько рассмеялся, вспоминая наиболее выразительные прозвища торки, данные горожанами.
Лесовик не разделил его веселья, и смех жреца сменился покашливанием.
— Итак, Лесовик, Что я могу для тебя сделать?
— Ты, южанин, очевидно, решил, что я пришёл бы к тебе, только если бы мне понадобилась помощь? — ответил колдун. — Напротив, я здесь, чтобы помочь тебе.
— Серьёзно? — В голосе Эппы слышалось сомнение.
— Я прочёл руны, — начал торка, но тут же был оборван жрецом.
— Нет, спасибо, никаких рун. Предложи кому-то другому.
— Жрец! — Лесовик почти рычал. — Я пришёл предложить помощь, не требуя ничего взамен.
— Извини, — снисходительно ответил Эппа. — Продолжай, пожалуйста.
— Сегодня утром, — начал Лесовик, — я получил послание от своего бога, послание... На что ты уставился?
Эппа резко поднял глаза и встретился взглядом с колдуном.
— Извини, — сказал он, испытывая неловкость. — Продолжай.
По-правде, он пристально смотрел на ноги Лесовика, пытаясь сквозь дыры в протёртых онучах разглядеть шерсть и когти на ногах торки, по мнению людей, «украшающих» шаманов.
— Послание, — тем временем продолжал колдун, — направило меня на поиск человека, которого, как я теперь знаю, зовут Болдх.
— Болдх? — подозрительно переспросил Эппа. — Какое тебе дело до Болдха?
— Как оказалось, серьёзное, — усмехнулся Лесовик. — Мне было сказано, что в ближайшие несколько недель этот человек станет главным звеном в цепи грядущих событий. Он двинется в поход, который определит судьбу мира.
Эппа немного успокоился. «Вот хитрюга, — подумал он. — Наверное, какой-нибудь наёмник болтал о походе в таверне, а торка решил подзаработать».
— Это всем известно.
— Верно, — продолжил колдун, — но, как я сказал сегодня Болдху...
— Ты видел Болдха? — прервал его Эппа; вытаращенные глаза и выдвинутая челюсть сделали жреца похожим на терьера. — Что даёт тебе право вмешиваться в дела, которые тебя не касаются?
— Не касаются? — запальчиво воскликнул Лесовик. — Судьба мира меня не касается? При всей самонадеянности... Это касается нас всех, жрец, и не только тех, кто жаждет власти.
— Не понимаю, о чём ты!
— Конечно же, не понимаешь! Ты очень многого не понимаешь. Может быть, если ты оставишь свой каменный мешок и... — Колдун усмехнулся.
Затем в его глазах появилось любопытство, он вытянул шею, пытаясь заглянуть в храм.
— Что вы вообще делаете в этих местах? Моль там разводите?
— Моль? Я только овец развожу, и уж точно не здесь.
— Моя бывшая жена говорила, что разводите моль, — настаивал колдун.
Эппа расправил свою дырявую хламиду, смущённо переминаясь.
— Ну, не специально.
Лесовик пожал плечами и вернулся к основной теме.
— Вряд ли ты знаешь про Скел.
— Скелы? — повторил жрец и задумался. «Значит, дело в Скелах. Этот лесной человек может быть полезен...»
— Да, — усмехнулся Лесовик. — Я прочёл руны: именно Скелы не дают Болдху нужных знаний.
— И что это за знания? — пытливо спросил Эппа, не смея надеяться, но всё же дрожа от возбуждения.
— Пока не ведаю, извини. Однако они у нас будут. Я послан к Болдху, как проводник и советчик. Дарителем Сновидений стану я для него, а когда путешествие подойдёт к концу и мы приблизимся к нашей цели, он найдёт, что ищет, через меня.
— Подожди. Давай всё проясним... Ты действительно считаешь себя тем самым советчиком? Себя?
— Не советчиком — Дарителем Сновидений.
Эппа громко рассмеялся.
— Неужели ты всерьёз думаешь, что я позволю затуманить разум Болдха суеверными выдумками твоего дикого культа? Позволю совратить его с истинного пути, нашей единственной надежды? Только во мне он найдёт проводника и советчика!
Зелёные глаза колдуна полыхнули злобой. Эппа, испугавшись, отпрянул, и его рука неосознанно нащупала дверную ручку за спиной. Шаман сверлил его взглядом, и старый жрец увидел вызов, вызов лесного создания, на чью территорию посягнули.
Эппа испытал нечто похожее на чувство вины; впервые в жизни он начал понимать первобытный инстинкт этого древнего культа, почти погибшего от удара пришедших религий, одну из которых исповедовал он сам.
— Извини, — сказал старик. — Продолжай.
Лесовик фыркнул.
— Как уже сказал, я предлагаю помощь. Задумайся, вы направляетесь в земли, о которых ничего не знаете; в древние земли моих предков. Дикие края, где человек подобный мне — незаменим. К тому же я не прошу ни платы, ни почестей и готов сопровождать вас бескорыстно. Я уже говорил об этом с Болдхом и с пеладаном Винтусом — они не против. Мне нужно только согласие одного из Несущих Свет.
Эппа тщательно всё обдумывал. «Даритель Сновидений? Наверное, стоит рискнуть». Если Лесовик способен получить знания, которые ему самому недоступны, это всем поможет.
Несмотря на враждебный тон колдуна, Эппа понял, как унизительно для Лесовика вести себя подобным образом перед захватчиком. Колдун проявил необыкновенную силу духа, и теперь настал черёд жреца повести себя так же.
К тому же Эппа всё больше осознавал, какую пользу может принести торка.
— Что ж, если ты не против компании южан, тогда присоединяйся. — И повернувшись к входу в храм, добавил. — Мы выступаем через три дня.
Гвилч шагая по трупам сквозь тьму и боль
И клинком своим тушил жестокость и огонь.
Стоит банде встретиться со славною Сита мечом.
Взмах справа, взмах слева — враг сотнями рассечён.
Достиг его ушей в стенаний воплотившийся страх.
Сраженный копьями, стрелами, выл поверженный враг.
А пеладаны, умирая, пели, и голоса звенели Мужеством, отвагой.
Ведь за каждую могилу, клялся Гвилч, заплатит недруг.
Обратившись в прах...
Возгласы ликования и одобрения почти заглушили музыку, рождённую из слияния звуков лиры и флейты: трубадуры исполняли балладу о победе для собравшихся в Винтус-холле разгорячённых пеладанов.
Воздух провонял дымом, задубевшие от пролитого эля коврики источали кисло-сладкий запах. Медовый напиток безостановочно лился как в желудки, так и по кольчугам «защитников добродетели». Прислужницы весело подпрыгивали на коленях «Кавалеров Добра, Поборников Честности, Воинов Чести и тому подобное...». Герои славного прошлого пеладанов взирали на своих потомков с гравюр и гобеленов, и едва, ли возможно представить, что они думали о развернувшейся картине.
