. Ганнибал - Лиловый (I) (СИ)
На нижней губе Ворона так и прилипла позабытая самокрутка, и его поза со стороны, в общем-то, могла показаться вольной; Леарза, впрочем, уже уяснил, что это все обман. Ладони у него вспотели: молодой китаб отчаянно сжимал клинок, который ему дал Бел-Хаддат, и вот уже несколько раз он кидался на Ворона, но тот отбивал удары не глядя, едва шевеля рукой.
-- Не страшно тебе? -- через какое-то время буркнул тот, опуская кваддару. -- Я только что напал в ярости на Одаренного нари. А если я и на тебя сейчас нападу и убью тебя? Абу-то поблизости нет.
Леарза пожал плечами.
-- Я не думаю, что ты это всерьез, -- сказал он. -- И Острону ты бы тоже не причинил вреда. Верно? Так, побил бы немножко для острастки.
-- Хм, -- сказал Бел-Хаддат.
Леарза сделал новую попытку. Идея поучиться пришла ему в голову сегодня утром, как раз когда он видел несостоявшуюся схватку Острона и Бел-Хаддата; он решил тогда, что раз уж он отправляется в Хафиру вместе с Одаренными, он не должен быть им обузой. Леарза бы попросил Острона, -- он знал уже, что нари очень хорошо владеет своими ятаганами, -- но Острон был занят, ушел куда-то с Сунгаем и Хансой.
Свободен был Бел-Хаддат, и хотя Леарза подспудно ожидал, что тот угрюмо откажется, он неожиданно согласился.
Еще один неуклюжий взмах ятагана, и снова кривое лезвие лишь с противным лязгом скользнуло по кваддаре и ушло в сторону, заставив Леарзу совершить глупый прыжок.
-- Учитывая уровень мастерства нари, -- заметил Бел-Хаддат, будто и не он только что отбил удар, -- эта драка могла бы перейти во что-нибудь... нехорошее. Это тебя я, если мне захочется, сверну калачиком и поколочу. С нари вопрос спорный, кто кого.
-- Ты так высоко оцениваешь его?
-- Я слышал, у него был хороший учитель.
Леарза окончательно запыхался, остановился и тяжко вздохнул.
-- Я не успею, да? -- уныло спросил он. -- Даже если буду заниматься все свободное время. За каких-нибудь две недели мастером клинка мне не стать.
-- Кто знает, -- пожал плечами Бел-Хаддат. -- Две ли недели пройдет или больше. Ну-ка не зевай.
Леарза не успел поднять ятаган: Ворон вдруг сорвался с места и полетел на него. Это произошло в одно мгновение, какая-то часть внутри Леарзы, -- должно быть, инстинкт самосохранения, -- уже знала, что ятаган его не спасет, и надо уворачиваться от удара, так что китаб, не раздумывая, рухнул на землю, будто подкошенный.
Бел-Хаддат легко, будто горная пума, перепрыгнул через него и остановился.
-- Недурно, -- сказал он. -- Хотя хорошего мечника из тебя никогда не выйдет. Я думаю, лучше б ты занялся стрельбой из лука, если арбалет тебя не устраивает.
Леарза поднял голову, все еще валяясь в траве. Ворон отвернулся от него, убрал кваддару в ножны; что на него нашло, Леарза и сам не знал, но он вдруг стремительно покатился по земле и выбросил вперед ногу.
Нога нашла что-то твердое, быстро убравшееся, впрочем.
-- Ух ты, -- ошеломленно выдохнул Леарза, -- я тебя задел.
Бел-Хаддат смотрел себе под ноги, потом перевел взгляд на китаба. На его правом сапоге остался еле видный след в том месте, куда его ударила подошва сапога Леарзы.
-- Напоминает о том, что и мне нельзя терять бдительность, -- заметил наконец Ворон. -- Ладно, мне тут больше делать нечего. Повторяй упражнения, если хочешь, хотя я бы на твоем месте все-таки предпочел арбалет.
Леарза только поднял руку и откинулся в траву. Бел-Хаддат поднялся на террасу, скрылся в помещении постоялого двора; оставшись один, Леарза довольно ухмыльнулся сам себе. Даже он сам не ожидал, что получится! Видимо, Бел-Хаддат и вправду расслабился.
В главном зале трактира сидели люди, и среди них были Искандер и Сунгай; когда Бел-Хаддат вошел внутрь, они недобро посмотрели на него, но ничего не сказали. Он проигнорировал их и поднялся на второй этаж.
-- ...как я и говорил, -- услышал он голос Абу Кабила, когда открыл дверь в одну из комнат. Ухмыльнулся: он прекрасно видел, как Острон поманил за собой Сунгая и Хансу, и знал, что те будут совещаться в комнате нари. Но совет происходил не у них одних.
Абу Кабил и Дагман сидели в комнате последнего и вели беседу. Когда вошел Бел-Хаддат, никто из них и бровью не повел.
-- Это не повод расслабляться, -- сказал Дагман. -- Даже ты насторожил их. А Белу они после сегодняшнего окончательно перестали доверять.
-- Я и не ставил своей целью войти к ним в доверие, -- буркнул Бел-Хаддат. -- Нет разницы, доверяют они нам или нет, мы должны идти с ними, и точка.
-- Ага, а если они захотят избавиться от нас?
-- Тогда мы будем идти за ними, -- пожал плечами Ворон. Абу Кабил, выглянув в окно, ухмыльнулся:
-- Да ты никак решил поучить мальчишку? Все еще машет мечом, вон как старается.
-- Мечника из него все равно не выйдет. Да и нет времени.
-- Никак наш бесстрастный воитель испытывает к этому пареньку симпатию, -- протянул Абу. -- Дай угадаю, тебе нравится, что он так не похож на других? Белая ворона, прямо как ты в свое время.
-- Пошел ты к дьяволу, Каин.
***
Утро выдалось холодное. Горный воздух дрожал на горизонте, окрасившись в нежно-карминовый цвет зари, потом все светлел и светлел, пока не показалось с востока солнце. Острон плохо спал той ночью, хоть и никаких снов не видел, но то и дело просыпался, и ему мерещилась всякая ерунда, то крики в сабаине, то лязг стали, а однажды ему показалось, что Сафир не дышит, и он нервно вслушивался в темноту, пока она не вздохнула во сне.
Так что он спустился в главный холл трактира рано, еще когда окна багровели зарей, и устало плюхнулся в подушки. В голове вертелись самые разные мысли. Если Бел-Хаддат откажется идти за ними, тем лучше. Главное, чтобы он не чинил препятствий, а хотя если попытается...
Острон нахмурился: "до чего же... хладнокровным я становлюсь", подумал он. Как настоящий убийца... с какой-то стороны он и есть убийца: скольких одержимых он убил за все это время? Сотни, тысячи? Безумных, но людей! Если так рассуждать, то он -- злодей во много раз хуже любого одержимого, особенно если учесть, что безумцев ведет воля темного бога, а его -- только его собственная.
Он не ожидал, что проснулся не первым, и вздрогнул, когда дверь, ведущая во внутренний двор трактира, открылась; в холл вошел Искандер, державший свой платок-мауд в руке, и лицо у маарри было мокрое.
-- Сегодня решающий день, верно? -- заметил тот, глядя на Острона. Острон пожал плечами.
-- По мне, все и так решено. Во всяком случае, я никого насильно за собой не потащу, кто следует за мной -- тот делает это добровольно.
Искандер постоял, будто рассматривал нари, и глаза у него были такие светлые, почти как у Исана; потом маарри опустился на табуретку напротив.
