. Ганнибал - Лиловый (I) (СИ)
-- Никто теперь уже не знает.
На террасе воцарилась тишина. Все выглядело таким мирным, иначе не скажешь; ясно-голубое небо, без единого облачка, густой сладкий запах лип, теплые доски под ладонями, которыми он уперся по обе стороны от себя. Сабаин, живущий привычной жизнью: далекие голоса, женский смех, ржанье лошадей. Круглая крыша библиотеки ослепительно блестела на солнце.
-- Я думаю, -- пробормотал Леарза, глядя на нее, -- а что будет, когда Острон одержит победу над темным богом? Когда угроза одержимых исчезнет. Будут ли по-прежнему появляться Одаренные, или это их лебединая песня?
-- Как знать, -- буркнул Бел-Хаддат. -- Слушай, кажется, будто тебя одного интересует это будущее. Сколько я ни слушал, остальные говорят только о настоящем.
-- Я же китаб, -- криво улыбнулся Леарза. -- Будущее всегда интересовало меня. Неизведанное. Я думаю, чего цепляться за прошлое? Нужно придумать что-то новое. Но почему-то люди обычно не понимают, о чем я говорю, или вовсе начинают яростно со мной спорить и убеждать меня, что в прошлом все было лучше, чем теперь, ну и все такое.
Бел-Хаддат сунул руку в карман рубахи и извлек обрывок бумаги, принялся сворачивать новую самокрутку. Запахло табаком.
-- Потому ты так легко сумел перешагнуть через то, что я сделал? -- хмыкнул он. -- Еще неделю назад ты боялся меня, как огня.
-- Я... нет, -- замешкался Леарза. -- ...А хотя может быть, и да. Ты сейчас, между прочим, тоже совсем по-другому разговариваешь со мной, не так, как вначале. Я тогда решил, что раздражаю тебя.
Бел-Хаддат сунул самокрутку в рот.
-- Мы думаем похожим образом, -- сказал он. -- Сообразно логике.
***
-- Есть одна вещь, которая беспокоит меня.
Они сидели на подушках вокруг низкого стола в одной из комнат трактира. Никто особо не удивился, когда Острон мягко поманил их за собой; самые близкие его друзья, лучшие соратники с давнего времени были Сунгай и Ханса, и немудрено, что нари захотел посоветоваться именно с ними.
Сафир только дошла с ними до комнаты, где забрала свой лук и вышла. Острон, Сунгай и Ханса остались втроем; Острон все еще злился как будто, хоть и несильно, Сунгай хмурился, скрестив руки на груди, и лишь один Ханса развалился в подушках с обычным своим видом, хотя выражение его лица могло быть каким угодно: оно редко отражало его мысли.
-- И я думаю, надо будет попозже поговорить об этом с Элизбаром, -- добавил Острон мрачно. -- И, может быть, с Искандером. Вы единственные, кому я точно могу доверять.
-- Так что? -- лениво поинтересовался Ханса. -- Бел-Хаддат, что ли? И его прямой, заметьте, меч?
-- Это тоже, но нет, не Бел-Хаддат, -- вздохнул Острон. -- Абу Кабил.
-- Что с кузнецом? -- удивился Сунгай. -- Я думал, он тоже не вызывает никаких подозрений.
-- Он... в общем... -- Острон потер переносицу. -- Как бы это сказать. Когда я в бою, я вижу людей вокруг себя как некоторого рода тени. Или, наоборот, блики. А Абу я не вижу. И я не могу подойти к нему и спросить, почему.
Они переглянулись.
-- И что, ты думаешь, это значит? -- спросил Ханса.
-- Не знаю. Все, что угодно. Я видел образ Халика, как теплое сияние, и образ марида, как мерзкое пятно. Но Абу просто нет, и все... когда он сегодня поймал Бел-Хаддата за грудки, я видел Бел-Хаддата, а его -- нет.
-- Может, потому что был сосредоточен на Вороне? -- предположил Сунгай.
Острон покачал головой.
-- И Элизбар еще в самом начале пути как-то сказал мне, что Абу странный. Но так и не объяснил, почему. Поэтому я думаю, нужно обсудить это с Элизбаром.
-- А меня что удивило, -- заметил Ханса, потягиваясь, -- что Абу так легко взял Ворона за грудки и буквально поднял над полом. Тот не выглядит пушинкой, знаете ли.
-- Он кузнец, -- отмахнулся Сунгай, -- конечно, силы ему не занимать.
Они замолчали. Острон свел брови, глядя перед собой. Абу Кабил... даже Абу. Нет! Он решительно не мог заподозрить Абу. Кто угодно, только не Абу, спасший ему жизнь несколько раз! Кто знает, быть может, причина этой странности в чем-то другом. В конце концов, это само по себе не делает Абу... врагом.
Наблюдавший все это время за ним Ханса вздохнул, поднялся.
-- Пойду позову Элизбара, -- буркнул он.
Сунгай открыл было рот, но передумал; на какое-то время они с Остроном остались наедине.
-- Ты видел... еще сны? -- спросил Острон.
-- Нет, -- покачал головой Сунгай. -- А ты?
Острон рассказал ему содержимое своего последнего сна об Эль Кинди. Сунгай хмурился, потом, когда он замолчал, заметил:
-- Так вот почему ты так взбеленился сегодня.
-- Раньше я мог думать, будто темный бог обманывает меня, -- угрюмо кивнул Острон. -- Но когда я увидел его лицо в книге...
Дверь открылась без предупреждения, и на пороге показался Элизбар. С подозрением обведя присутствующих взглядом, он был подпихнут в спину Хансой и вошел, опустился на подушку у стола.
-- Что за таинственные собрания? -- спросил он, глядя на Острона.
-- Ты как-то сказал мне, что с Абу Кабилом что-то не так, -- ответил тот. -- Скажи, что именно.
-- А-а, -- протянул сердито Элизбар, -- да как вам объяснишь-то? Это связано с моим Даром! Ты мне объяснишь, как у тебя огонь вспыхивает? Нет?
-- Ну хоть примерно, -- предложил Ханса. -- От этого зависит, можем мы доверять Абу или нет.
Элизбар нахмурился.
-- Можем, -- уверенно сказал он потом. -- Он странный, это точно, но это не делает его врагом. Ты же тоже думал об этом, Острон? Я думаю, с ним что-то не так... как, знаете, иногда люди рождаются не такими, как все. С разноцветными глазами или лишним позвонком. Вот и он... такой же. Но лично я, -- он прищурился, -- прекрасно помню, как они с Анваром лечили меня, когда я сам не мог этого сделать. И я слышал, что Абу спасал тебя, Острон.
Острон кивнул, чувствуя острое облегчение.
-- Ладно, -- прогнусил Ханса, -- с Абу мы разобрались. А Бел-Хаддат и его кваддара?
-- Кваддарами иногда пользуются джейфары, -- сказал ему Сунгай. -- Правда, обычно клинок кваддары не бывает длиннее локтя.
-- А у него почти палаш, а не кваддара, -- заметил Острон. -- И он напал на меня.
-- Он был взбешен, -- хмыкнул Элизбар, -- хотя я так и не могу понять, отчего именно.
-- Он зачем-то очень хочет, чтобы мы продолжили поиски Одаренного Хубала.
Они переглянулись в молчании.
-- Нужно еще спросить Искандера, -- сказал наконец Сунгай. -- Но как по мне, Острон целиком и полностью прав. И если Бел-Хаддат так хочет, чтобы мы задержались в горах Халла, я буду делать все наперекор этому.
***
Тем временем солнце ясно сверкало на лезвии прямой кваддары Бел-Хаддата.
На нижней губе Ворона так и прилипла позабытая самокрутка, и его поза со стороны, в общем-то, могла показаться вольной; Леарза, впрочем, уже уяснил, что это все обман. Ладони у него вспотели: молодой китаб отчаянно сжимал клинок, который ему дал Бел-Хаддат, и вот уже несколько раз он кидался на Ворона, но тот отбивал удары не глядя, едва шевеля рукой.
