Павел Буркин - Кровавый рассвет (=Ветер, несущий стрелы)
Эвинна его уже не слушала:
- Если город падет, они всех вырежут, как ты не понимаешь?! - Сказала Эвинна, и - впервые после побега из плена - злые слезы отчаяния покатились по лицу. - Не о мастере надо думать - его пушки уже стреляют. А об Амори. Пока он жив, в Сколене будет литься кровь.
- Хочешь, я убью его? - выпалил Моррест.
- Да! - ответила, будто ударила мечом, Эвинна. - Если ты убьешь Амори - я пойму, что хоть один верный человек рядом есть. А пока он жив - ты мне чужой. И если ты пристанешь ко мне, пока Амори жив - Справедливым Стиглоном и матерью моей клянусь, что угощу мечом! Иди отсюда!
Моррест вышел. Лицо пылало, как от пощечины, в голове все путалось. Впервые с тех пор, как они встретились, он не понимал, что с ней происходит. Будто что-то надломилось в этой гордой и умной девушке. Он чувствовал это что-то, но осознать, а тем более, изменить не мог. Бесполезно что-то доказывать человеку, который видит крушение своих надежд.
Может быть, эта злость исчезнет, если убить Амори? Эвинна во многом права: без короля и Кард, и Эльфер и те, кто возглавят алкское войско, перестанут быть союзниками. Можно будет прорваться, снова поднять Верхний Сколен - и уже не повторять ошибки с прогнившей, похожей на разложившийся труп Империей.
Но как это сделать? Его день и ночь охраняют лучшие рыцари, да и любой алкский воин бросится на защиту короля. Подобраться к нему незаметно не получится. Но это если пытаться проникнуть тайком. Аесли изобразить раскаявшегося грешника, желающего вымолить прощение и встать на сторону сильного? Да еще предложить что-нибудь, например, выдать Эвинну? Амори поверит, потому что многие из сколенских государственных мужей избрали этот путь. Но у Амори все равно рядом будут телохранители... А если попросить короля поговорить с глазу на глаз, сказав, что иначе не доверит тайну? И когда рядом никого не будет... Сделать бомбу из глиняного горшочка, пороха и картечин от пушечного снаряда, и в подходящий момент, запалив фитиль от факела, кинуть в Амори. Может получиться.
Винтовку на плечо, штык на пояс, последний подсумок с патронами - на пузо. Сдаваться - так с оружием, иначе не поверят. Под рубаху - набитый порохом из пушечных выстрелов глиняный кувшинчик с мелкой галькой и порохом. Осколков должно получиться немало, главное, вовремя броситься наземь, хорошо бы в какую-нибудь яму. Остальные, вот сто пудов, не сообразят: бомбистов-народников тут не было, да и гранат неведомый металлург не делает. Осколки посекут Амори и его телохранителей, а кто уцелеет, ненадолго впадут в ступор. Если очень повезет, можно даже уйти живым.
Улицы спящего города покрыты упавшими стрелами, воронками от ядер и разрывных снарядов и - лежащими людьми. Иные падали, сраженные меткими стрелами и пулями, кого-то рвала на куски картечь, кто-то обгорал от "зажигалок" и становился жуткими, воняющими горелым мясом окороками. Но большинство обессилело от голода и жажды. Пересохшие, потрескавшиеся, сочащиеся кровью губы, невидящие глаза... Люди, привыкшие брать воду из Эмбры, не строили в городе колодцев, и когда алки отвели воду...
А еще в городе бушевали пожары. Зажигательные снаряды и просто раскаленные докрасна ядра сыпались на Тольфар дождем, и там, где они падали, вспыхивали новые очаги пожаров. Выгорали срубы, саманные дома спекались в камень. Тушить пожары теперь было нечем, воды едва хватало на питье. Тем более нечем было подавить пушки и требюше, что сравнивают город с землей.
Ворота открыли молча: его здесь уже знали. Видимо, думали, что Эвинна послала доверенного командира с особым поручением. Конечно, можно было бы не любимого посылать, но война не спрашивает. Может, нужен именно Моррест. "Вы правы, война не спрашивает, - подумал Моррест. - Она лишь убивает. Дружбу, любовь, честь - все-все..."
Моррест шел по ночной раскисшей дороге. Вдали виднелись костры алкского лагеря - они совсем не таились, будто на своей земле. Моррест стиснул зубы от ненависти. "Как на своей земле... Мясники проклятые!" Алкский патруль перехватил его задолго до лагеря, наверное, это был самый передовой пост, а может, просто патруль, один из тех, что рыскали у стен города в надежде найти слабину или перехватить лазутчика. Неудивительно: Моррест шел в открытую, по дороге, как ходили до войны и будут ходить после.
- Стоять! - рявкнул рослый десятник. - Руки за голову! Элиг, Харайн, обыскать урода! Дернешься, крыса - порешим!
- Стойте, я вам не враг! Я к королю с донесением! У меня важные сведения, только для короля! Я хочу загладить вину перед ним!
Едва ли алки, прошедшие все три кампании, страдали лишней доверчивостью. Может быть, кто-то помнил придворного летописца Морреста, королевского советника по сколенским делам. А возможно, они решили, что это один из лазутчиков, отчитывавшихся лично королю и следивших не столько за чужими, сколько за своими. Таких старались не трогать - кому охота лишиться головы из-за шпика? Сейчас такие порядки были на руку Морресту.
- Ну, если не врешь...
- Что ж, Моррест, знакомься - мастер Михалис.
Оказывается, Амори не спал, он думал. Как, если не взять город сразу, то хотя бы убить вождей, Эвинну и ее любимого, а лучше и Торода? Об этом любимом много интересного недавно рассказал сам верховный жрец Стиглона Тольвар ван Стемид, Кард, да и сам Амори знал не меньше. И в это время солдаты привели к нему Морреста. "Легок на помине!" - усмехнулся король, вглядываясь в знакомое лицо. Амори впился взглядом, узнавая - но только криво усмехнулся. Не поймешь, к добру ли, к худу... Как задумал, Моррест повалился на колени, обхватил ноги короля и сказал:
- Простите меня, ваше величество, за побег, и за все, что я сделал вам и алкам.
- Надеюсь, ты не будешь молить о снисхождении? - сварливо спросил король. -Ты ведь ел мой хлеб, Моррест, валял в постели мою рабыню. И что на тебя нашло?
"А ты будто не знаешь, - угрюмо подумал Моррест. - Я жить хочу, по возможности с Эвинной".
- На рассвете тебя все равно четвертуют, - деланно зевнул король. И подумал об Эвинне: "Попадется или нет?" В голове зрел долгожданный план.
- Не буду, - кивнул Моррест. - И все же хочу сообщить ценные сведения. Настолько ценные, что они с лихвой загладят мою вину.
- Про Эвинну?
- Про нее, - кивнул Моррест. - Мне стало известно, что через неделю она выведет из города остатки войска и попытается прорваться из окружения вдоль Эмбры, а затем собрать людей и напасть на ваш лагерь с тыла.
- Точно через неделю?
- Нет, Амори-катэ, я соврал тебе. В другое время. А о том, когда именно, я скажу, когда вы публично объявите о моем прощении.
