Мартин Гринберг - Дорога Короля
И погладила меня по руке, лежавшей у нее на плече, а потом снова задремала.
Дети лежали на кровати и спали. Но рядом с ними я не заметила знакомой женской фигуры. Когда я зажгла лампу, свет ее отразился в глазах Франчи, опухших и покрасневших от слез; на ее щеках протянулись грязные дорожки.
Я хотела сказать ей, что Лиз скоро придет, что она просто немного задержалась у матушки Адели, но что-то удержало меня. Лиз действительно пировала со всеми вместе и была там, когда громко протестующих детей отправили по домам и они всей толпой вывалились наружу. А вот когда начались танцы, я ее уже не видела. Я еще тогда подумала, хотя ни о чем по-настоящему думать была не способна, что Лиз, должно быть, решила пойти домой.
В такой темноте да еще под дождем тому, кто наших мест не знает, заблудиться ничего не стоит. От монастыря до моего дома, конечно, не очень далеко, около мили, но и этого вполне хватит, чтобы с пути сбиться.
Отчего я сразу подумала о Большом лесе, не знаю. Может, вспомнила, что Лиз тогда сказала матушке Адели, а может — то, как впервые увидела ее на опушке леса. Или же на мысли о лесе меня навели размышления о ее необычности, хотя как я ни старалась представить себе лицо нашей Прекрасной дамы, но сделать этого не могла: лицо ее в памяти моей словно дымкой было подернуто.
Я присела на кровать и попыталась успокоить Франчу. У нас в Санси много чего рассказывают об обитателях леса. Об известных и неизвестных людям животных, о живых тенях, которых ни одно живое существо не отбрасывает, о тропинках, которые сами уводят человека все глубже и глубже в чащу, а потом вдруг заканчиваются там же, где и начались; и о королевстве, что находится в самом сердце леса, за стеной туманов и страхов. Королевством этим правит бессмертный король…
Я заставила себя встряхнуться. Ну что мне до этой капризной странницы? Явилась к нам в Санси, помогла урожай убрать и исчезла!
Правда, для Франчи ее исчезновение оказалось настоящим горем. Нет, этого я Лиз никогда не прощу! Не знаю уж, почему наша маленькая немая так безоглядно полюбила Прекрасную даму, только счастья Франче это не принесло. А теперь она не позволяла даже прикоснуться к себе, забившись в самый дальний уголок кровати.
А когда я легла и попыталась ее приласкать, она стала так вырываться, что я побоялась разбудить остальных детей и сдалась. Закрыв глаза, я лежала на самом краешке постели, а Франча по-прежнему жалась к стенке. Но если б она вздумала сбежать, ей пришлось бы сперва через меня перелезть.
В какой-то момент мне показалось, что зря я так сильно тревожусь из-за этой девчонки, и почти тут же услышала крик нашего рыжего петуха. Вскочив с постели, я принялась за привычные утренние дела, но все валилось у меня из рук. Лиз по-прежнему не было. Господи, она ведь ничего с собой не взяла! Неужели так и ушла — в том, что на ней? А может, ее и вовсе здесь не было?
Я разожгла огонь в очаге, потом подбросила туда дров, налила воды в котелок и повесила его над огнем. Потом подоила корову и заодно нашла в хлеву два куриных яйца, которые, по мнению нашей черной несушки, были отлично спрятаны. Покормила свиней, почесала спину старой свиноматке и пообещала ей, что она целый день будет лакомиться желудями в Большом лесу, если мне удастся убедить Бертрана взять ее туда вместе со своим собственным выводком поросят.
Затем я сварила кашу и покормила бабушку Мондину, добавив ей в тарелку ложку меда; затем накормила кашей с медом детей. Перрен и Селин быстренько выскребли свои миски и попросили еще, а Франча есть вообще не стала, а когда я попыталась покормить ее с ложки, как делала это в первое время, когда взяла ее к себе, она выбила ложку у меня из рук. Зато Перрен и Селин очень обрадовались добавке, а наши кошки с наслаждением принялись слизывать разлитую кашу со стены и с пола.
Я вздохнула и принялась убирать со стола. Франча сидела, точно замкнутая на все замки, и я поняла, что сегодня мне ее ничем не пронять. И возможно, она будет переживать еще несколько дней. Так что про себя я проклинала свою незваную гостью: пришла, околдовала бедную девочку с изломанной судьбой и исчезла, ни слова никому не сказав! А вдруг Франча теперь заболеет? Вдруг она станет чахнуть и, не дай бог, умрет? Она ведь чуть не умерла тогда, оставшись одна, и теперь у меня в доме только-только начала отходить…
Я вытерла детям мордашки, а Франче еще и перепачканные кашей руки и продолжала заниматься всякими необходимыми делами, однако гнев мой только усиливался.
С уходом ночи кончился и дождь. Остатки облаков ветром унесло к востоку. Выглянуло солнце, согревая мокрую землю, и в воздухе столбами и полосами повис туман. Скоро на току начнут молотить зерно, думала я. Пора туда и мне.
Однако я так и стояла в огороде, глядя поверх изгороди на серо-зеленую стену Большого леса. Одна из кошек все терлась о мои лодыжки, и я взяла ее на руки. Кошка довольно замурлыкала.
— Я знаю, куда ушла наша Прекрасная дама, — сказала я кошке. — На запад! Она ведь тогда так прямо и заявила. Да защитит ее Господь! Ведь больше никто и ничто не сможет защитить ее там, куда она направилась.
Услышав мои слова, кошка вдруг перестала мурлыкать, вцепилась когтями мне в руку, а потом стала вырываться, спрыгнула на землю, злобно зашипела и стрелой понеслась прочь, исчезнув за навозной кучей.
Я пососала исцарапанную руку; царапины проклятая кошка оставила глубокие. Тут из дома выскочила Селин и, как всегда, заверещала во весь голос, хотя я не раз пыталась шлепками выбить из нее эту дурацкую привычку:
— Мам, Франча опять плачет! И никак не перестает!
Нет, то, о чем я подумала, сущее безумие! Я, конечно же, должна пойти в дом и сделать все, чтобы успокоить Франчу. Потом нужно взять с собой детей и отправиться на ток.
Я опустилась на колени — прямо в грязь, между оставшимися на грядке подпорками для бобов, — и взяла Селин за плечи. Она перестала вопить и уставилась на меня.
— Ты ведь уже большая девочка, правда? — спросила я.
Она тут же вся подобралась и серьезно заявила:
— Конечно, я уже взрослая! Ты же знаешь, мам.
— Значит, ты сможешь присмотреть за Франчей? И за Перреном? Сможешь отвести их обоих к матушке Адели?
Селин нахмурилась.
— А ты разве с нами не пойдешь?
Ох, до чего ж она догадливая, эта моя Селин!
— Нет, мне нужно еще кое-что сделать, — сказала я ей. — Так сможешь отвести малышей к матушке Адели? И передай ей, что я вернусь за вами сразу, как только смогу.
Селин задумалась. Я ждала, затаив дыхание. Но в конце концов она согласно кивнула и сказала:
— Хорошо, мама, я отведу Перрена и Франчу к матушке Адели. И скажу, что ты скоро вернешься. А можно мне потом поиграть с Жанно?
