Ник Перумов - Черная кровь. Черный смерч
– Ты не хочешь со мной разговаривать? – спросил Рон. – Или не можешь? Тогда давай просто сидеть рядом. А если ты пойдёшь куда-нибудь, то я пойду за тобой.
Сидящий не ответил. Он вновь опустил голову и обхватил её руками.
– Ну и ладно, – сказал Рон. – Во всяком случае, здесь сквозь нас ничто не прорастает.
Он уселся рядом с молчаливым соседом и тоже обхватил голову руками. Червячок завозился на плече, щекоча ухо облитыми слизью волосинками, довольно заурчал, загрумкал и, наконец, затих.
Северные горы, Закатные горы, Полуночные горы, Зачарованный хребет – как только не называли эти места разные племена и народы. Но все сходились в одном – недоброе это место, исполненное неведомой магии и неприветливое к людям, вздумавшим не то чтобы основаться там на житьё, но и просто пройти мимо. Рассказывали, будто есть в тех краях хозяин – человек или подземное чудовище, который усыпляет всякого, вздумавшего приблизиться ко входу в подгорный вертеп. А уж что случается в лесу с некстати уснувшими – о том знают растасканные лисами кости.
Из живых людей лишь Уника и Ромар во время давнего путешествия сумели пройти в самое сердце Зачарованного хребта и встретиться с его хозяином.
Но ни старик, ни женщина словом не обмолвились, что северный маг не человек, не демон и даже не чужинец, а самый непримиримый враг рода людского – карлик, из тех, что сродни ночным лемурам и ничего общего не имеют ни с людьми, ни с чужинцами. Лишь перед уходом в последний путь Уника и Ромар рассказали всё Калюте, рассудив, что шаман должен знать такие вещи.
И вот теперь Уника вторично ступила на запретные земли. На этот раз она не ожидала ничего дурного, поскольку Баюн ведал, кто она такая и зачем идёт. День за днём небывалая четвёрка ползла среди покрытых дремучим лесом сопок. Добычливый Туран через день приносил на обед какого-нибудь зверя, чьим мясом можно было бы накормить целое селение. Кое-что Уника брала с собой, остальное оставляла на поживу волкам. Благодарные волки толпой сопровождали путешественников, и окажись в этих краях знающие люди из рода большого лосося, редкостный волчий жир у них не переводился бы.
Лето давно кончилось, трава пожухла, палый лист устилал землю, но погода продолжала стоять на редкость тёплая, какой в эту пору она и на берегах Великой не всякий год бывает. Не верилось, что дома уже собран урожай и люди празднуют дожинки.
И вот наконец ведьминским чутьём Уника почувствовала, что они пересекли круг, очерченный охранной магией Баюна. За вечерним гаданием йога попыталась позвать хозяина, предупредить, что Ромар, которому отныне предстояло жить в пещере вместе с остальными пережившими себя великими магами, уже пришел и его осталось лишь встретить. Слышал ли её призыв Баюн, Уника не знала, во всяком случае, коротышка никак не дал о себе знать.
«Да уж не умер ли он? – с тревогой подумала Уника. – Хотя колдун из капища полуночных богов почуял силу, которая двигала Ромаром… Ох, неладно все это…»
Ещё день Уника вела своих спутников по зачарованному лесу. Когда-то именно здесь они с Ромаром свалились, не выдержав могучей волшбы Баюна, не желавшего, чтобы живые люди подходили к его логову, однако теперь Уника миновала роковой рубеж безо всяких последствий. Это было странно: если древний маг ждёт их и позволяет пройти, то почему не даёт о себе знать?
За прошедшие годы поляны вокруг пещеры успели зарасти частым березнячком, зато в других местах лес повалился от зимних ветров или выгорел, так что места было не узнать. Уника шла, доверяя чутью, а не старой памяти, и, действительно, покружив по лесу с полдня, отыскала ту скалистую горушку, у подножия которой начинался тёмный лаз, ведущий в пещеру волшебника.
Однако и здесь Баюна не оказалось. Отцветшая трава торчала сухими метёлками, лист, опавший с пожелтевших берёз, лежал нетронутым ковром, ещё не прибитым осенними дождями.
Оставив Ромара, Турана и Роника под взаимным присмотром, Уника полезла в тёмную нору. Извилистый ход понемногу расширился. Вскоре можно стало выпрямиться в рост, потом впереди забрезжил перламутровый свет, и Уника очутилась в большом зале на берегу подземного озера. Здесь и впрямь ничто не изменилось. Так же лунно светилась вода, мерцал мелкий песочек. И точно так же, как и полжизни назад, молчаливые фигуры былых магов бродили по песку, сидели и лежали на песке. Ни один из них не удивился и не встревожился при виде Уники. Их уже ничто не могло удивить или встревожить. Эти люди, чужинцы и нелюди давно пережили себя самих, свой разум и желания, а иные – и свои народы. Уника медленно обошла пещеру, останавливаясь перед каждым из магов, заглядывая в погасшие морщинистые лица.
Вот двое диатритов, должно быть, кто-то из них был тем колдуном, что в незапамятные времена сумел заключить вечный союз с хищными птицами. Это из-за него всё Повеличье от границ леса и до самого устья было залито кровью. А теперь он сидит, трёт личико худенькой лапкой, и его не отличить от маленькой больной обезьянки.
Неподалёку, привычно опустив ноги в холодную воду озера, скорчился трупоед – теперь Уника с лёгкостью выделила его среди остальных. Если это тот самый волшебник, который подарил соплеменникам умение зачаровывать и посылать на врагов диких зверей, значит, на его совести то, что у Ромара нет рук. Из-за его колдовства, продлившегося тысячи лет, гибли сотни и сотни людей. И, однако, не помогло его гадкое искусство, последний пожиратель падали ушёл к небесной реке, и отныне одни цапли бродят по речным отмелям.
Горный великан… что она знает об этих существах? Только одно – если в округе есть хоть одна этакая тварь, то овец на пастбища выгонять нельзя. Никакие волки не наносят пастухам такого урона, как горные великаны. Но ведь волк – это просто зверь, а горный великан – почти человек, чужинец, именно поэтому особо ненавистный людям. За какие злодейские дела он очутился здесь – остаётся только догадываться.
Ещё возле одного чужинца Уника задержалась надолго. Она не сразу могла понять, что это за существо. То, что не настоящий человек, – ясно. И уж, конечно, не карлик. Ростом неведомый колдун лишь немного уступал горному великану и был почти так же лохмат. Даже сейчас его согбенная фигура поражала нечеловеческой мощью, и странно было видеть на лице не зверский оскал, а усталое безразличие, точно такое же, как и у всех, кто был собран здесь волей Баюна. Уника долго вглядывалась в его морщины, прежде чем поняла, кто это такой. Перед колдуньей, сжавшись в комок и слепо глядя внутрь себя, сидел не человек и не чужинец, а мангас. Страшный ублюдок, бесполая помесь двух близких, но чуждых друг другу родов. У животных тоже случается такое, бывает, что онагр покроет кобылицу или жеребец вскочит на самку тарпана. Тогда в табуне появляется мул или лошак – зверь сильный, но неспособный иметь потомство и потому бессмысленный и ненужный ни лошадям, ни ослам. Куда страшней, если такое происходит с людьми. Тогда рождается мангас – существо вне морали, но зато наделённое сверхчеловеческой мощью. Беда, если такое чудовище окажется к тому же не чуждым магии, уж это йога знала слишком хорошо. Её Таши, – не сын, а муж – Таши Лучник жизнью заплатил, чтобы спасти мир от бесчеловечных игр такого исчадья. А тут древний мангас тихо тлеет в подземном гроте вместе с великими колдунами минувших лет. Должно быть, он жил среди согнутых и казался им настоящим богом. Не тогда ли согнутые принялись воровать детей у человеческих племён, поклоняясь рождающимся ублюдкам со всей страстью дикой души и надеясь, что явится второй бог, который спасёт их от наступающих людей. Вот откуда идёт зло!
