Джулия Джонс - Пещера Черного Льда
Он снял перчатки и опустился на колени рядом с ней. Аш трясло так, будто ее только что вытащили из реки. Он укутал ее плечи одеялом.
— Вот так. Надо укрыться как следует.
Она слабо улыбнулась в ответ.
— Ничего не убил сегодня?
— Нет. — Он посмотрел на кучу ивовых веток, которую запас для костра, — теперь их осталось слишком мало, чтобы хватило на всю ночь. Аш сожгла больше половины. — Ты не слышала голосов?
— Слышала, — понурила голову Аш. — Теперь они меня никогда не оставляют. Иногда они слабеют, и я могу отогнать их, иногда звучат где-то здесь, рядом, и я чувствую их запах... они холодны, и глаза у них черные и мертвые. «Это так легко, — говорят они. — Так легко. Только и нужно, что протянуть руки».
— Ты знаешь, кто они?
— Люди. Во всяком случае, были когда-то людьми... все равно как если бы тени снаружи вторглись внутрь. Они ненавидят нас, Райф. Они так долго сидели взаперти и все время воображают себе, каково это — быть сводными. Там холодно, и свет не проникает к ним... и они закованы в цепи, созданные из крови. Они зовут меня своей госпожой и говорят, что любят меня, только это ложь. Их там тысячи, и каждый из них только и ждет, чтобы я протянула руки.
Райф подложил в огонь еще немного веток — он понимал, как она нуждается сейчас в тепле.
Когда желтое пламя охватило прутья, бросая блики на мертвые глиняные стены землянки, Аш сказала:
— Зачем я существую, Райф? Если то, что я способна сделать, столь ужасно, зачем я тогда родилась на свет?
Ее глаза ярко блестели, и на прокушенной нижней губе виднелось красное пятнышко. Райфу хотелось прижать ее к себе крепко-крепко, чтобы она согрелась и перестала бояться. «Мне все равно, на что ты там способна, — звучало у него в уме. — Если бы ты этой ночью проломила стену Провала и освободила все эти орды, я остался бы с тобой и защищал бы тебя. Мой клан теперь — ты». Вместо этого он сказал:
— Все мы рождаемся способными нести кому-то смерть и страдания. Просто некоторым приходится бороться с этим больше, чем другим.
Аш явно ждала не такого ответа, однако задумалась, разгоняя рукой дым.
— Ты тоже с этим борешься?
— Да.
Она придвинулась к нему так, чтобы их плечи соприкасались, но по-прежнему смотрела в огонь.
— Зачем ты остаешься со мной, Райф? Тебе от меня ничего не нужно, и ты не получишь никакой награды за то, что проводишь меня в пещеру. Мы оба замерзнем в снегу, а когда кто-нибудь наткнется на нас, мы будем как эти орлийцы — синие и застывшие.
Что мог Райф ей ответить? Она была всем, что осталось у него в жизни, но ей он об этом сказать не мог — не хотел вызывать в ней жалость. Он нагнулся и поворошил огонь своим посохом.
— Давай-ка лучше спать.
Аш смотрела на него не мигая, но он, притворившись, что не замечает этого, закрыл глаза и стал ждать, когда придет сон.
Вой ветра разбудил его еще до рассвета. Огонь давно погас, и в землянке стоял мороз. Ледяная дымка висела над Райфом, словно вышедшая из тела душа. Он полежал еще немного, прислушиваясь к ветру, как учил его Тем. Тонкий вой говорил о воздухе, проталкиваемом через горные перевалы и сквозь тонкие, с волосок, трещины в камне. А белый шум, тихий, как шепот матери, баюкающей дитя, возвещал, что ветер несет с собой лед.
Райф встал, хотя ему и не хотелось. Руки прошила боль, когда он попробовал согнуть онемевшие пальцы. Левый глаз не желал открываться, а когда Райф потер щетину на подбородке, в руке осталась шелуха отмершей кожи и ледяные кристаллики. Надо было согреть воды и использовать последние капли лисьего жира, но при мысли о том, чтобы выйти наружу и набрать дров, становилось совсем муторно. Райф тер глаз, пока перед ним не заплясали алые пятна, и заставил его открыться. Вместе со льдом, заклеившим веки, оторвалось несколько ресниц, и Райф выругался.
Запахнувшись в одеяло, он подошел к Аш, спавшей у задней стены. Едва заметное дыхание едва выходило у нее изо рта с легким скребущим звуком. Райф громко позвал ее по имени, боясь, что она не проснется.
Она заморгала и открыла глаза.
Райф скрыл свое облегчение.
— Уже утро. Через четверть часа надо будет выйти. Закутайся как следует — ветер сегодня ледяной.
Он оставил ее одну, как делал всегда, чтобы она могла заняться своими женскими делами. Раздвинув ветки на крыше, он вылез из землянки прямо в ледяную бурю. Белый мир перемещался, гонимый ветром, который можно было видеть и осязать. Скрюченные сосны покрылись ледяной паутиной, и все живое обросло инеем, точно коростой. Снег под ногами был так сух, что хрустел, как стекло.
Нагнув голову, прижав скрещенные руки к груди, Райф направился к ивовой поросли, где оставил коня.
Мерин, которого не кормили с вечера, был плох. Сосуды у его рта и глаз полопались от холода, и он дрожал, несмотря на множество слоев укрывавшей его одежды. Заслышав Райфа, он тихо заржал и двинулся к нему на нестойких ногах. Райф погладил морду старого коня, растроганный его желанием быть поближе к человеку.
Аш вышла к нему чуть позже, намотав на себя все, что было в наличии. Резкий, без теней, свет подчеркивал желтизну ее кожи и бледность губ.
— Теперь понятно, почему этот край называется Буревым Рубежом, — слабо улыбнулась она.
Райф как-то умудрился улыбнуться ей в ответ. Ему не хватало духу сказать, что Буревой Рубеж начнется, лишь когда они перевалят через горы и вступят на полосу земли вдоль побережья.
— Ты должен что-нибудь надеть из этих вещей. — Аш указала на груду одежды под попоной мерина.
«Из одежды мертвецов», — уточнил про себя Райф, и Аш вздрогнула, как будто он произнес это вслух. Райф сам едва удержался от дрожи и стал разгружать коня.
Она пришлась ему впору, одежда мертвецов, точно была сшита по его мерке. Орлийский плащ, голубовато-белый, как снег, делал человека невидимым в бурю, и это принесло Райфу некоторое удовлетворение. Орлийцы славились своим умением охотиться в пургу и лакомиться свежим мясом даже среди зимы, когда все прочие кланы жевали вяленую лосятину. Их эмблемой был заяц-беляк, и Тем говорил, что никто не передвигается по снегу столь быстро и тихо, как орлийцы. Райф потрогал свою тавлинку из уважения к их мастерству. Орль — сильный клан, и вождь у него сильный, и они были верны Черному Граду тысячу лет.
Он отогнал от себя эту мысль. Дела Черного Града, как и всех других кланников, больше его не касаются. Заставив себя думать о настоящем и настроившись на борьбу с бурей, он оседлал коня.
Одежда мертвецов грела ему спину.
48
НОЧЬ В ТАВЕРНЕ «У ПОГОНЩИКА ДЖЕКА»
— Эта твоя новая девушка — ведьма, — заявил Клив Вит.
— Ангел, — поправил Бурдал Рафф. — Умение понять, чего мужчина хочет, когда он сам еще этого не понял, идет от неба, а не из преисподней, где ни единой овечки не водится. — Речь Бурдала несколько подпортило громкое сытое рыгание. Большой косматый овчар, порядком захмелевший, попросил извинения и снова рыгнул.
