Джоан Роулинг - Гарри Поттер и Реликвии Смерти
Как тебе теперь известно, Лорд Волдеморт, сам того не желая, удвоил существовавшую между вами связь, когда вернулся к человеческому облику. Часть его души была по–прежнему связана с твоей, и, надеясь усилить себя самого, он принял в себя часть жертвы твоей матери. Если бы только он понимал истинную и ужасную силу этой жертвы, он, вероятно, не осмелился бы прикоснуться к твоей крови… но, с другой стороны, если бы он мог это понять, он не был бы Лордом Волдемортом, и, может быть, вообще никогда бы не убивал.
Установив эту двойную связь, объединив ваши судьбы более прочно и надежно, чем какие–либо два волшебника за всю историю, Волдеморт атаковал тебя волшебной палочкой, имеющей общую сердцевину с твоей. И тогда, как нам известно, произошло нечто странное. Сердцевинки среагировали так, как Лорд Волдеморт, не знавший, что его волшебная палочка была близнецом твоей, совершенно не ожидал.
Он боялся в ту ночь сильнее, чем ты, Гарри. Ты принял возможность смерти, признал ее — нечто, чего Лорд Волдеморт никогда не был способен сделать. Твоя храбрость победила, твоя волшебная палочка превзошла его. И в этот момент нечто произошло между этими палочками, нечто повторяющее связь между их владельцами.
Я полагаю, в ту ночь твоя волшебная палочка впитала часть силы и свойств палочки Волдеморта, другими словами, она сама содержала в себе малую частицу Волдеморта. Поэтому твоя палочка узнала его, когда он преследовал тебя, узнала того, кто был одновременно родственником и смертным врагом, и повторила против него что–то из его же собственной магии, магии более сильной, чем все, что когда–либо совершала волшебная палочка Люциуса. Твоя палочка содержала мощь твоей невероятной храбрости и смертельного искусства Волдеморта: какие шансы были у несчастной деревяшки Люциуса Малфоя?
— Но если моя волшебная палочка такая сильная, как так вышло, что Гермиона смогла ее сломать?
— Мой дорогой, ее примечательные эффекты была направлены только на Волдеморта, столь неразумно влезшего в глубочайшие закономерности магии. Только против него эта волшебная палочка была аномально сильнее. В остальных отношениях это была такая же волшебная палочка, как и все остальные… хотя и очень хорошая, не сомневаюсь, — любезно добавил Дамблдор.
Гарри сидел, погрузившись в размышления, довольно продолжительное время — а может, несколько секунд. В этом месте очень трудно было судить о таких вещах, как время.
— Он убил меня вашей палочкой.
— Он не смог убить тебя моей палочкой, — поправил Дамблдор. — Я думаю, мы сошлись на том, что ты не мертв — хотя, конечно же, — добавил он, словно опасаясь, что был невежлив, — я не умаляю твоих страданий, которые, я уверен, были велики.
— Ну сейчас я себя отлично чувствую, — заявил Гарри, глядя на свои чистые, без единого пятнышка руки. — Где мы, конкретно?
— Вообще–то я сам собирался тебя об этом спросить, — Дамблдор оглянулся. — Где, как по–твоему, мы сейчас?
Пока Дамблдор не спросил, Гарри не знал. Теперь, однако, он обнаружил, что ответ готов сорваться с его губ.
— Это похоже, — медленно проговорил он, — на вокзал Кингс Кросс. Только здесь намного чище, и он пустой, и здесь нет поездов, насколько я могу видеть.
— Вокзал Кингс Кросс! — Дамблдор несдержанно захихикал. — Боже правый, в самом деле?
— Ну а вы как думаете, где мы? — чуть оправдывающимся тоном спросил Гарри.
— Мой дорогой мальчик, я понятия не имею. Это, как говорится, твоя вечеринка.
У Гарри не было ни малейшего представления, что это значило; Дамблдор был способен довести до бешенства. Гарри смотрел на него, потом вспомнил, что у него есть более насущный вопрос, чем выяснение их текущего местонахождения.
— Реликвии Смерти, — произнес он и испытал удовольствие при виде того, как эти слова стерли улыбку с лица Дамблдора.
— А, да, — сказал он. Он даже выглядел теперь немного озабоченным.
— Ну?
Впервые за все время, что Гарри знал Дамблдора, тот выглядел чем–то меньшим, чем старый человек, много меньшим. Какое–то краткое время он казался маленьким мальчиком, пойманным за проступком.
— Можешь ли ты меня простить? — произнес он. — Можешь ли ты простить меня за то, что я не доверял тебе? За то, что не рассказал тебе? Гарри, я лишь боялся, что тебя постигнет неудача, какая постигла меня. Я страшился лишь того, что ты повторишь мои ошибки. Я молю тебя о прощении, Гарри. Я знал, уже тогда, что ты лучше, чем я.
— О чем вы? — Гарри был поражен тоном Дамблдора, внезапными слезами в его глазах.
— Реликвии, Реликвии, — пробормотал Дамблдор. — Мечта отчаявшегося человека!
— Но они настоящие!
— Настоящие, и опасные, и манят к себе дураков, — сказал Дамблдор. — И я был таким дураком. Но ты ведь знаешь, верно? У меня нет больше от тебя секретов. Ты знаешь.
— Что я знаю?
Дамблдор развернулся к Гарри всем телом, и слезы по–прежнему сверкали в блестящих синих глазах.
— Повелитель смерти, Гарри, повелитель Смерти[97]! Был ли я, в конечном итоге, лучше Волдеморта?
— Конечно, были, — ответил Гарри. — Конечно — как вы можете спрашивать? Вы никогда не убивали, если могли этого избежать!
— Правда, правда, — кивнул Дамблдор; он походил на ребенка, ищущего утешения. — И тем не менее, я тоже искал путь к покорению смерти, Гарри.
— Не тот путь, который искал он, — заметил Гарри. После всей его злости на Дамблдора, как странно было сидеть здесь, под высоким потолком, и защищать Дамблдора от него самого. — Реликвии, не Хоркруксы.
— Реликвии, — пробормотал Дамблдор, — не Хоркруксы. Именно.
Повисла пауза. Создание у них за спиной хныкало, но Гарри больше не оглядывался.
— Гринделвальд тоже их искал? — спросил он.
Дамблдор закрыл на мгновение глаза, затем кивнул.
— Это было тем основным, что сблизило нас, — тихо сказал он. — Двух умных высокомерных мальчишек с общей одержимостью. Он хотел прийти в Годрикову Лощину, как ты наверняка уже догадался, из–за могилы Игнотуса Певерелла. Он хотел исследовать место, где умер третий брат.
— Значит, это правда? Все это? Братья Певереллы…
— …были тремя братьями из сказки, — кивнул Дамблдор. — О да, думаю, да. Встретили ли они Смерть на пустынной дороге… полагаю, более вероятно, что три брата просто были очень одаренными и опасными волшебниками, которым удалось создать эти сильные артефакты. История о том, что это Реликвии самой Смерти, мне кажется как раз такой легендой, которая могла бы возникнуть вокруг таких вещей.
Плащ, как ты теперь знаешь, путешествовал сквозь века, переходя от отца к сыну, от матери к дочери, прямо к последнему потомку Игнотуса, родившемуся, как и сам Игнотус, в деревне под названием Годрикова Лощина.
