Анна Чеблакова - Смерть волкам (СИ)
— Мой отец всегда ненавидел оборотней. Всегда. Иногда по ночам я слышал, как он рычит и стонет от ненависти. Он орал во сне, вопил сотни ругательств, проклинал их всех, клялся, что убьёт всех оборотней до единого. Клялся, что убьёт Кривого Когтя… Я всё это слышал и… да, я боялся его. Боялся до дрожи. И любил.
Губы Тальнара дрожали, глаза засверкали огнём, который Веглао видела в его глазах лишь однажды — когда он рассказывал ей об идеях Кривого Когтя. С каждой секундой его речь становилась всё более горячей и быстрой, и Октай и Веглао, слушая его, могли только гадать, рассказывал ли молодой оборотень это хоть кому-нибудь.
— Я любил своего отца. А что мне ещё оставалось? Его любил весь город. Его носили на руках, его считали спасителем Станситри, великим охотником, настоящим героем! Знаешь, как его называли? Егерь Нерел. Егерь с большой буквы. И рядом я — как довесок, как какое-то жалкое существо… Меня с детства воротило от ружей, гильз, разговоров об охоте, от травли, гончих, дроби, запаха порохового дыма. А он только всё это и считал настоящей жизнью, достойной мужчины.
Он глубоко, сипло вздохнул и продолжил. Слова давались ему с трудом, он будто выплёвывал их:
— Он никогда не считал меня мужчиной. Он смотрел на меня, как на какое-то недоразумение. Нет… не так… Он смотрел на меня, как большой пёс смотрит на щенка. Видели когда-нибудь, как большие старые псы относятся к щенкам?.. Они позволяют щенкам играть с ними, пока те не станут им надоедать, а потом стоит им рыкнуть, и щенок убежит… Вот так же делал и мой отец. Я не понимал, что ему от меня нужно. Я хорошо учился, я никогда не давал ему повода взяться за ремень, его никогда не вызывали в школу. Я показывал ему всё самое лучшее, что только было во мне, а он? Он презирал всё: мои книги, моё искусство, мою работу… Он хотел видеть во мне маленького Лантадика Нерела.
— А здесь? — чуть не подскочила Веглао. — Кем тебя видят здесь?
Тальнар замолчал резко, как будто ему зажали рот. Его лицо перекосилось, и он отвернулся. Сгорбленный, с растрепавшимися спутанными волосами, он выглядел таким усталым и несчастным, что даже Октаю стало его жаль. Веглао взяла Тальнара за плечо — оно было очень худым, кости выпирали, как у скелета.
— Тальнар, — тихо сказала она, — не надо себя винить. Всё это в прошлом. А прошлое не исправишь. Исправить можно только то, что есть сейчас. Я знаю, как тебе больно. Пойдём с нами. Уйди из этой стаи. Забери жену и уйди. Если ты поможешь нам убить Кривого Когтя, это не вернёт твоего отца, но ты… ты сможешь себя простить.
— Ты сама не понимаешь, что говоришь, — слабым голосом откликнулся Тальнар. — За попытку побега или убийства вожака у нас казнят. Сбрасывают в пропасть.
— Наша попытка, — с мрачной уверенностью сказала Веглао, — будет удачной. Казни не будет, потому что мы убьём палача. Решайся!
Её рука жгла Тальнара, как огнём. Он послушался её, он решился — и он стряхнул её руку. Потом он обернулся и резко сказал:
— Нет.
Веглао пристально посмотрела на него. Потом спокойно спросила:
— Уверен?
— Да, — кивнул Тальнар. Октай посмотрел на него с таким презрением, что Тальнар почувствовал холодок между лопаток. Желая защититься, он выпалил, глядя в пространство между двумя друзьями:
— Это старо, как мир! Живёшь с волками — вой по-волчьи! Я сделал свой выбор.
— А точнее, его сделали за тебя, — бросила Веглао. Она резко опустила голову и встряхнула ей, на секунду замерла, ссутулив плечи, а потом быстро поднялась.
— Ну что ж, — негромко сказала она, — тогда делай выбор снова. Либо ты сейчас, на этом месте, поклянёшься, что никто и никогда не узнает от тебя, что ты был здесь сегодня, видел нас и разговаривал с нами, либо я спихну тебя в пропасть, а Октай мне поможет. Верно, Октай?
— Помогу, — кровожадно отозвался Октай, поднимаясь на ноги. Тальнар взглянул на них по очереди, потом опустил голову. Он поднял руку и изо всех сил ударил ею по камню, рассекая ладонь до крови. Челюсти его сжались, сдерживая стон, и он сдавленно произнёс:
— Я клянусь, что буду молчать о сегодняшнем вечере всю свою жизнь.
— Хорошо, — сказала Веглао. Она слегка дрожала, её охватило желание броситься к Тальнару и попросить у него прощения, и она с трудом подавила его.
Тальнар поднялся на ноги. Его лицо было измождённым и усталым. Он пустыми глазами посмотрел на Веглао.
— Теперь я предатель, — спокойно сказал он. — Но мне не впервой. Удачи вам, Веглао и Октай — без неё вам не победить.
Обогнув друзей, он начал спускаться вниз по тропе. Веглао повернулась и окликнула его:
— Тальнар!
Юноша остановился и обернулся. Веглао набрала в грудь побольше воздуха и крикнула ему:
— Хватит, Тальнар! Перестань себя изводить! Я знаю, ты можешь бороться! Всё можно исправить, Тальнар!
Тальнар молча помотал головой и продолжил свой путь. А Веглао и Октай долго стояли на вершине и смотрели ему вслед.
8
По пути к стоянке Веглао и Октай почти не разговаривали, а если и перебрасывались несколькими словами, то о сегодняшнем происшествии не упоминали. Когда они добрались до пещеры, то Рэйварго вышел их встретить. Ребята заметили, что выглядит он радостным, несмотря на то, что шатается от усталости, а кожа кое-где содрана до крови.
— Что с тобой случилось? — спросила Веглао, кивая на ссадины.
— Я весь день ходил по пещере, — ответил Рэйварго, присаживаясь к кострищу и знаком приглашая друзей сесть рядом с ним. — И нашёл кое-что важное.
— Что? — хором спросили ребята.
— Ход, — возбуждённо ответил Рэйварго. — Ход, который ведёт глубже под землю и приводит в заброшенный подземный город. Я не ходил далеко — вы скоро уже должны были вернуться.
— Ты не посмотрел, как далеко он идёт? — поинтересовалась Веглао.
— Нет. Но теперь я знаю, как до него идти. Завтра пойду туда снова. Я думаю, что оборотни живут в этом же городе, только на другом его конце. Возможно, мы сможем добраться к Кривому Когтю именно так — с тыла.
Ребята помолчали. Потом Октай задумчиво проговорил:
— Идея неплохая, но что, если дальше там всё завалено?
— А вот это мы и выясним, — с готовностью сказал Рэйварго. — Ну что, кто со мной?
Веглао как-то не почувствовала энтузиазма — напротив, от одной мысли о густой темноте, которая царит в подземелье, и тоннах острого камня над головой ей стало плохо от страха.
