Джо Аберкромби - Лучше подавать холодным
— Это точно. — Соториус окинул слезливыми глазами шушукающуюся толпу. — Будем надеяться корона большая. На подходе самая здоровенная голова в Стирии.
Ушераздирающие фанфары грянули откуда то сзади. Котарда дёрнулась, оступилась, и упала бы, если б Монза инстинктивно не поймала её за руку. Двери самого дальнего конца зала открылись и вместе с хлынувшим трубным гласом послышалось странное пение, два голоса, тонких и чистых, воспаряли над публикой. Улыбаясь, в Дом Сената вошёл Рогонт, и гости разразились отлично слаженными овациями.
Ожидаемый король, весь в голубых цветах Осприи, излучал скромность, начиная сходить по ступеням. Всё это ради меня? Полноте, нельзя же так! При том, что он, естественно, собственноручно планировал каждую мелочь. Монза задумалась, и не в первый раз — а не обернётся ли Рогонт куда худшим королём, чем мог бы стать Орсо. Не менее жестоким, не более верным, но гораздо более тщеславным, и с каждым днём со всё меньшим чувством юмора. Двигаясь вниз, он пожимал избранные руки, клал благодатную ладонь на плечи одному-двум счастливчикам. Неземное пение сопровождало его путь сквозь толпу.
— Я слышу глас духов? — протянул Патин с убийственной насмешкой.
— Вы слышите мальчиков без яйчиков, — ответил Лироцио.
Четверо в осприйской форме отперли массивную дверь за помостом и прошли внутрь и вскоре после этого вышли, надрываясь под тяжестью инкрустированного сундука. Рогонт быстро прошёлся вдоль переднего ряда, выборочно пожав руки некоторым послам, оказав исключительное внимание делегации гурков и накалив шквал аплодисментов до высшей точки. Наконец он направил стопы ввысь, на помост, улыбаясь, как обладатель старшего расклада в карточной партии улыбается своим разорённым соперникам. Он простёр руки к ним пятерым. — Друзья мои, друзья мои! Наконец настал этот день!
— Да, — просто произнёс Соториус.
— Счастливый день! — пропел Лироцио.
— Долгожданный! — добавил Патин.
— Всё в порядке? — проявила учтивость Котарда.
— Моя благодарность всем вам. — Рогонт повернулся лицом к гостям, лёгким движением рук утихомирил их хлопанье, расправил плащ, опустился в кресло и подманил Монзу. — От вас нету поздравлений, ваша светлость?
— Всегда вам признательна. — Он наклонился ближе, урча себе под нос. — Ты не пришла ко мне этой ночью.
— Другие обязанности.
— В самом деле? — Рогонт вздёрнул брови., будто изумляясь, что что-то в принципе может быть важнее его траханья. — Полагаю на время главы государства посягают многие. Ладно. — Он с издёвкой отмахнулся.
Монза скрежетнула зубами. В этот миг она более чем желала на него помочиться.
Четыре прислужника опустили свою ношу за спинкой трона, один из них провернул ключ в замке и с показной торжественностью поднял крышку. Над толпой вознёсся вздох. Внутри на лиловом бархате лежала корона. Толстый золотой обруч обрамлён по всему кругу тёмными переливающимимся сапфирами. Из него вырастали пять дубовых листьев, а спереди самый большой шестой обвивал чудовищный, пышущий блеском алмаз, громадный, как куриное яйцо. Настолько большой, что у ней возникло странное желание заржать.
С выражением лица человека, приступающего к прочистке засорившегося сортира голыми руками, Лироцио потянулся в сундук и ухватился за один из золотых листьев. Пожатие плечами, мол, сдаюсь, и Патин сделал то же самое. За ними Соториус и Котарда. Монза сжала оставшийся в правом кулаке, в перчатке, торчащий мизинец смотрелся не лучше в ножнах из белого шёлка. Она зыркнула на лица по идее ей равных. Две натянутые улыбки, тень насмешки и явная озлобленность. Она гадала, насколько этих гордых князей, так привыкших быть хозяевами самим себе хватит в новом, менее приятном положении.
Судя по виду, ярмо уже начинало жать.
Все вместе они подняли корону и совершили пару вихляющих шагов вперёд, нескладно волоча друг друга за бесценную эмблему королевского величия. Соториусу пришлось неуклюже огибать сундук. Они добрались до кресла и промеж себя воздели корону над головою Рогонта. На мгновение они так и застыли, словно сговорились, вероятно гадая, нельзя ли всё-таки как-нибудь всего этого избежать. Всё исполинское пространство окутала зловещая тишина, каждый мужчина и каждая женщина затаили дыхание. Затем Соториус обречённо кивнул, и все впятером они опустили корону, аккуратно расположили её на рогонтовом челе и отступили на шаг.
Итак, судя по всему, Стирия стала единой нацией.
Её король медленно поднялся с кресла и широко раскинул руки, распахнув ладони, смотря строго вперёд, будто прямо сквозь древние стены Дома Сената увидел золотое будущее.
— Наши добрые стирийцы! — рявкнул он, голос зазвенел на камнях. — Наши покорные подданые! И наши друзья из зарубежа, те кому мы всегда рады! — В основном гуркские друзья, раз уж Пророк раскошелился на такой огромный алмаз для его короны… — Кровавые годы подошли к концу! — А точнее, скоро подойдут, когда Монза окровавит Орсо. — Великим городам нашей славной отчизны больше не бороться друг с другом! — Это ещё надо будет посмотреть. — Но встать бок о бок, навеки братьями, добровольно связанными узами дружбы, культуры, общего наследия! Маршируя в едином строю! — Во всей видимости в том направлении, куда заставит их маршировать Рогонт.
— Сейчас всё так, словно… Стирия пробудилась от кошмара. Кошмара, что длился девятнадцать лет. Многие среди нас, я уверен, едва ли помнят время без войн. — Монза нахмурилась, думая об отцовском плуге, переворачивающем чёрную землю.
— Но теперь… война окончена! И все мы выиграли! Любой из нас! — Наврядли стоило упоминать, что кто-то выиграл поболе остальных. — Теперь наступает время мира! Свободы! Исцеления! — Лироцио шумно прочистил горло и скривившись, потеребил вышитый ворот. — Время надеяться, прощать, объединяться! — И, само-собой, беспрекословно слушаться. Котарда таращилась на свои руки.
— Настало время выковать единую державу, всему миру на зависть! Пришло время… — Лироцио закашлялся, на его разрумяненном лице выступили капли пота. Рогонт свирепо покосился. — Пришло время Стирии стать… — Патин согнулся и издал надрывный стон, выпячивая зубы.
— Единой нацией… — Что-то было не то, и каждый уже начинал это замечать. Котарда пошатнулась, запнулась. Зацепилась за позолоченные перила, тяжело вздымая грудь, и осела на пол, зашуршав красным шёлком. Публика одновременно ошеломлённо выдохнула.
— Единая нация… — прошептал Рогонт. Канцлер Соториус дрожа опустился на колени, сжимая порозовевшей рукой морщинистое горло. Патин уже припал на четвереньки, лицо ярко красное, на шее вздулись вены. Лироцио опрокинулся набок, спиною к Монзе, слабо хрипело дыхание. Правая рука протянулась за спиной, судорожно сжимающаяся ладонь пошла розовыми пятнами. Нога Котарды вяло дёрнулась и замерла. Всё это время толпа, скованная оцепенением, хранила молчание. Не до конца понимая — а вдруг это некая извращённая часть церемонии. Некая леденящая шутка. Патин откинулся вниз лицом. Соториус упал назад, изогнулся жгутом, каблуки туфель взвизгнули проехавшись по полированному дереву и безжизненно стукнулись об пол.
