Ник Перумов - Черная кровь. Черный смерч
Но покуда мир казался незыблемым, как старые мамонты, бредущие по ровной, словно лощильная доска, тундростепи. Лишь редкие островки, там, где камень выпирал на поверхность, нарушали однообразие замёрзшего моря. Удивительная вещь – далёкий северный край. Разгреби прошлогоднюю траву, копни плодородную землю, и увидишь под ней сначала смёрзшийся песок, а следом и чистый лёд. И далее – сколь ни прорубайся вглубь, ничего, кроме льда, не обрящешь. Дивная, богатая земля, и лишь одним она плоха: пройдёт время – и уйдёт земля у тебя из-под ног, растает в самом что ни на есть прямом смысле слова.
Уника долго смотрела с высоты на безлесные просторы, затем, решившись, сказала безучастному Ромару:
– Всё-таки придётся нам крюка дать. Не по-человечески было бы не предупредить здешних жителей. Ты не бойся, это ненадолго, дня четыре, пять… Вот только Турана куда денем? С собой его нельзя, там капища охотников за мамонтами, а это логово Хурака. Вон то место, отсюда с высоты видать, – Уника, сощурив глаза, всмотрелась вдаль, где непредставимая ровность застывшего океана нарушалась крошечным островком. Там сквозь ископаемый лёд прорастают скалы, расколотые нефритовой дубинкой пращура Лара. Там в начале веков был убит предвечный властелин Хадд, и теперь, так же как на дне Горького лимана, на крошечном островке творятся дела дивные и страшные, живут боги и демоны, народившиеся из осколков ледяного гиганта.
Конечно, за неисчислимые века, прошедшие после смерти Хадда, магия его остыла и отчасти рассеялась по миру, так что всякий, принесший жертву, может приблизиться к святилищу, однако приводить сюда искажённого духа было бы чистым безумием. Сцепятся друг с другом потомки предвечных властелинов – не разнимешь. Но и оставлять Турана здесь, вдвоём с шаманышем, тоже не хотелось. Потому и спрашивала Уника совета, в глубине души надеясь, что Ромар встрепенётся и скажет хоть что-то.
Ромар не ответил, продолжая тихо точить слюни.
– Эх!.. – Уника перевела взгляд на Турана. Тот старательно отгонял мошку от шаманыша, и сразу становилось ясно, что этим делом он собирается заниматься вечно и неуклонно.
– Я вижу, вам двоим и без меня хорошо. А вот проживёте ли сами четыре дня?
Туран грумкнул нутром и тоже не произнёс ничего членораздельного. По звероподобной его харе плавало выражение полного блаженства.
– Экие у меня собеседники! Ну, смотрите, завтра оставлю вас здесь одних, и чтобы с горы – ни ногой! Ребёнок хочет смотреть с высоты.
– Осилим! – рявкнул Туран, вскочив на ноги и протягивая обвисшего Роника к незакатному солнцу.
Здесь, где лик Дзара по три месяца кряду не смыкал глаз, летом не бывало ночи и потому, устроив небольшой привал, Уника с кряхтением навьючила на себя немыслимую для женщины ношу и, кивнув Ромару, пошла вниз. Туран, которому не было оставлено ничего, кроме припасов, видимо, даже не заметил, что хозяйка куда-то ушла. Он распевал колыбельные и время от времени, поднявшись во весь рост, поднимал Роника на вытянутых лапах, чтобы ребёнок мог посмотреть с высоты. Ромар покорно поплёлся вслед за йогой, хотя этот крюк обещал лишних четыре дня пути.
Ещё стоя на скалистой сопке, Уника заметила в розовеющей дали несколько дымов. Значит, хозяева никуда не делись, кочуют поблизости от своего святилища. Прежде такое напугало бы и заставило поскорей поворачивать в сторону, но сейчас йога искала встречи с людьми, от которых едва спаслась пятнадцать лет назад. На первом же привале она насобирала худосочных веточек кедрового стланика, карликовой берёзы и голубики, которая вымахивала здесь по пояс, разожгла костёр. Пусть люди видят, что кто-то идёт к ним, прямиком к святилищу. Конечно, хозяева не пожелают допустить кощунства, и, возможно, их с Ромаром встретят ещё на полпути. Это было бы хорошо, быстрее можно будет вернуться назад.
Однако либо не сразу суровые арии обратили внимание на сторонний дым, либо просто не поспели перехватить святотатца, но за три больших перехода Уника и слабоумный Ромар достигли скалистого островка.
Кажется, за пятнадцать лет здесь ничего не изменилось. Так же стояли на расчищенной площадке среди расколотых скал вытесанные из трёхсотлетних кедров идолы, те же дары лежали перед ними, так же лоснились жиром и кровью свирепые лики. На Унику немедля навалилось давящее чувство. Чужая могучая магия пропитывала здесь каждую пядь. В прошлый раз, когда Уника была девчонкой, ей казалось, что идолы смотрят. Теперь она понимала истинную суть происходящего, но легче от этого не становилось. Даже Ромар на минуту утратил безучастность и обеспокоенно заворочал шеей.
Уника стащила со спины мешок, быстро вытащила заранее припасённые камни – кремень, пирит, красный наждак – и разложила перед каждым идолищем, ориентируясь по росту болвана и свирепости его хари. Затем принялась смазывать губы деревянным истуканам. Большинству мазала жиром, не жертвенным, конечно, жертвенного жира достойны только изображения предков, а простым. Злобному Хураку, которого хорошо запомнила с прошлого раза, дала собственной крови, выдавив немного из проколотого пальца. Тягостное давление чуток ослабло, злые боги были довольны.
Совершив несложные жертвоприношения, Уника отошла в сторону от площадки, наломала ползучих, гнущихся к земле веток и запалила костёр. Когда огонь разгорелся, подбросила сухой травы, чтобы дым был заметнее, и принялась ждать, стараясь не думать, какой переполох вызвал её сигнал среди обитателей кочёвок.
Охотники за мамонтами появились неожиданно, Уника не заметила их приближения, хотя специально прислушивалась. Просто из-за камней выступили три десятка воинов в меховой одежде. Пятнадцать копий уставились на женщину и безумного старика, пятнадцать луков были натянуты до предела, и боевые стрелы смотрели в самую душу, так что невольный холодок полз по спине.
– Мы пришли с миром, – произнесла Уника давно заготовленную фразу.
Больше на этом языке она не могла сказать ничего, дальше пришлось бы говорить на языке сынов медведя, которые частенько выходили к границам мёрзлой степи, чтобы торговать со свирепыми северными жителями.
В ответ старший из охотников произнёс длинную тираду. При этом он жутко гримасничал, видимо, стараясь устрашить дерзкую, и поминутно указывал свободной от копья рукой в сторону святилища.
«Как всё-таки похожи люди, – подумала Уника. – Можно не знать ни единого слова, но понять, о чём он сейчас говорит: вы вторглись, вы осквернили, вы умрёте, вы будете умирать долго и в мучениях…»
– Мы пришли из степей по ту сторону бескрайнего леса, – произнесла Уника на языке детей медведя. – Когда-то мы двое уже бывали здесь, и тогда ваши отцы отнеслись к нам по-человечески. Сейчас мы пришли, чтобы предупредить вас о большой беде. С востока на земли людей идут неведомые чужинцы, оборотни, мэнки. Беда тому, кого они захватят врасплох.
