Дмитрий Скирюк - Драконовы сны
– Может быть, пойдём? – в который уже раз предложил Золтан.
Жуга поправил капюшон плаща. Нахохлился.
– Не знаю. Ты иди. Я тут побуду.
– Я подожду тебя внизу. Зайду пока, куплю чего-нибудь поесть.
Травник дёрнул плечом: «Покупай», и тот неслышно ушёл.
Небо из синего стало сине-зелёным. Багровел закат. Травник не видел всех его цветов, но всё равно смотрел, как зачарованный. Туман клубился и густел, обретал очертания. Всё становилось расплывчатым, значительным. Загадочным. «Рожденье года, – думал травник. – Почему начало завсегда такое блёклое? А ведь взять к примеру осень, так та наоборот – сплошная мешанина красок… Почему? Как будто кто-то хочет нарядиться в последний раз и после умереть.»
Земля внизу притягивала, поворачивалась медленно. Жуга сморгнул – впервые у него при взгляде вниз кружилась голова; он вздрогнул и поспешно отвёл взгляд. Что-то изменилось, только перемены были незаметны. Как стихия воздуха, которая меняется незримо.
«Он что-то сделал, – подумал Жуга. – Он что-то сделал, тот дракон… Что-то сделал со мною. И я не знаю, что.»
За спиной раздались лёгкие шаги. Остановились.
– Прошлое – поделом, – проговорил Жуга, по-прежнему упрямо глядя вниз. – Это только кажется, что можно всё начать с начала, на самом деле всё возвращается. И жжётся. Может, Герта и была права, когда хотела всё забыть?
Ответили молчанием. Жуга напрягся. Обернулся тихо-тихо. Замер.
Пёс был здесь. Поджарый, мускулистый, он стоял, расставив все четыре лапы, менее чем в четырёх шагах за травником. На мгновение нахлынул страх, нахлынул и тут же прошёл, сменившись безразличием. Пёс не стремился нападать, он просто пришёл и стоял. Шерсть рыжую покрыла ржавчина заката. Щурились глаза.
– Ну что ж, – проговорил Жуга, – всё верно, ведь уже весна. Я так и думал, что один из вас придёт за мной.
«Я пришёл не за тобой»
– Мне всё равно, – Жуга махнул рукой и отвернулся, на какое-то мгновенье потеряв к собаке интерес. Затем вдруг обернулся снова и вгляделся повнимательней.
– Постой. Так ты… из тех, что приходили за огнивом?
Кивок.
– Ах вот как, – травник закусил губу. – Так стало быть, Рудольф…
«Рудольф сам сделал свой выбор. Я тут не при чём.»
– Тогда чего тебе надо? Если причина в деньгах, то я тебе их верну, как только Яльмар уладит все свои дела. Или… Яд и пламя, неужели всё-таки Натан их разменял?
«Оставь себе. Теперь мне уже ничего не надо. Я видел то, что я хотел увидеть. Можешь их менять и тратить – я больше не приду.»
Сны.
Травник на мгновение прикрыл глаза.
Что делал страж сокровищ в бездне сновидений? Для чего явился в город, если деньги теперь были не нужны?
Бездна наплывала. Сны вновь вели дорогой к имени. В который раз Жуга обдумывал всё это и невольно поражался: каким же надо быть невероятным существом, чтобы пользоваться ею для игры!
– Эйнар, – сказал он наконец, открывая глаза.
«Да, это я.»
– Так стало быть, ты вовсе не дельфин.
Пёс сел и стал чесаться словно самая обыкновенная собака. Встряхнул косматой головой. Глаза мерцали в сумерках как два фонаря. Большие такие глаза. Серьёзные. И была совершенно человеческая тоска в их глубине.
«Чья вина, что Рудольф сочинил некрасивую сказку? Может, было бы и так, и я сейчас резвился бы в море, ни о чём не думая. Но он убил меня из-за угла, и вот тогда, наверное, моё желание поменялось. Я хотел лишь только отомстить. Всё это время – отомстить за мою поруганную любовь. Отомстить – и больше ничего.»
Жуга опустил глаза. Долго молчал.
– Да, – сказал он наконец, – теперь я вижу, как мне повезло. Я мог бы стать таким как ты.
«Твой наставник принял на себя стрелу, которая была предназначена тебе. Хороший учитель даже свою смерть превратит в урок. Помни это. И прости его.»
– За что?
«За то, что он тебя оставил.»
Травник встал и отошёл от края площадки. Остановился перед псом.
– Ты знаешь Сны Драконов лучше меня, Эйнар. Можешь ты ответить на один вопрос? Всего лишь на один?
«Говори.»
– Заветное желание Герты. Какое оно было?
«Как и у всех. Чтобы её любили.»
– И всё?
«И всё.»
– Оно… сбылось?
Пёс каким-то странным образом ухитрился пожать плечами.
«Сильна словно смерть любовь. Тебе видней, Лис. Тебе видней.»
Травник неловко повёл руками. Прошёлся пятернёй по волосам.
– Я говорил ему… ей… В общем, я говорил… Как думаешь, у эльфов и людей могут быть дети?
Ответа на последовало. Очертания пса вдруг заискрились и поблёкли, и там, где только что стоял Эйнар, вдруг стали чернота и звёзды.
Наступила ночь.
***Растрёпанное утро рвалось в окна пеньем птиц и свежим ветром, и ещё каким-то странным, необыкновенным звуком, приходящим лишь во сне – звучаньем флейты-пикколо, звенящим радостным мальчишеским сопрано, звоном ручейков и свистом ветра в парусах. Ещё звучал в нём дикий зов, восторг и упоение.
Жуга продрал глаза, одно мгновение лежал, соображая, что к чему, затем вскочил и бросился к окну, лишь чудом при этом из него не выпав.
Высоко над городом летал и пел дракон.
С тех пор, как Рик поднялся на крыло, он вытянулся, сделался большим и гибким. На шее и спине его прорезался остроконечный гребень, длинные отростки на макушке превратились в настоящие рога, блистающие, словно зеркала; на левом роге трепетал кумачовый флажок. Рик упивался воздухом, кружил, выделывал курбеты и нырял воздушным змеем, и при этом непрерывно выпевал свою затейливую песню торжества и подступавшей взрослости. Бока его играли золотым и красным. Восходило солнце, город был ещё в тени, и потому все эти яркие цвета на фоне синевы небес казались невообразимо чистыми и светлыми.
Лиссбург просыпался. За то время, пока травник отсутствовал, руины разобрали, да и вообще вся улица Синей Сойки помаленьку отстроилась. Теперь повсюду жители распахивали окна и смотрели вверх. Одни поспешно прятались назад, другие же наоборот восхищённо охали и присвистывали. Народ выходил на улицы, карабкался на крышы.
Тил тоже был на улице, стоял у входа в дом и весело смотрел, как Рик выделывает в небе кренделя.
– Вот чудеса… – пробормотал Жуга. – Откуда он тут взялся? Ты позвал?
Телли обернулся и блеснул зубами. Рассмеялся звонко, весело. Подбросил на ладони тонкую отполированную палочку и протянул её травнику. Тот машинально взял. Это оказалась свирель чёрного дерева, та самая, которую они когда-то вместе с прочим хламом унесли в чулан.
– Держи.
– Свирель? Зачем она мне?
– Это не свирель.
– А что?
– Манок. Когда тебе понадобится помощь, позови, и я приду. Рик услышит её где угодно, даже если он уйдёт играть обратно в сны.
