Павел Буркин - Кровавый рассвет (=Ветер, несущий стрелы)
- Кто ее убьет, тому в Тольфаре дам разграбить дворец наместника! - раздалась в предрассветной мгле команда Амори. Несколько отборных лучников сделали шаг вперед, выхватили стрелы из колчанов. Но их опередили винтовки людей "мастера Михалиса". Грохот винтовочного залпа - но сейчас они били не по щитоносцам с краю, а в самый центр каре - туда, где качались на носилках раненые, пили воду сменившиеся в первом ряду, где сама Эвинна жадно припала к фляге с речной водой.
В первый миг не было ни боли, ни крови, Эвинна даже не поняла, что дернуло ее за плечо. Только взглянув на плечо, она увидела пробитый, быстро темнеющий от крови плащ. Миг спустя зло хлестнула боль. Другим повезло меньше: пуля ударила в живот одному из раненых, другая - в горло девушке-травнице. Кажется, ее родственники погибли во время прошлогодней битвы на Хэйгаре. Такие сами рвались в пекло, не боялись ни ран, ни смерти...
И вновь винтовочный залп, теперь пополам со стрелами. На сей раз они взяли прицел точнее: не меньше пяти тяжелых свинцовых гостинцев полетели прямо в Эвинну. От стрел Эвинна бы еще успела пригнуться, одну даже отбила мечом. А вот пули...
...Он был еще совсем юн, над верхней губой едва пробились золотистые усики. Но его отец и мать погибли в Макебалах, а сестра... Что сделали с сестрой рыцари-предатели, и говорить неохота. Потому парень, не колеблясь, вывернул из плетня кол, любовно обтесал и прижег острый конец, прихватил с собой то единственное, что могло сойти за меч - массивный тесак для рубки капусты - и отправился воевать.
Сразу повоевать, правда, не получилось - всю зиму их, как проклятых, гоняли в поле за городом: учили держать строй, строить укрепленные лагеря, бить копьем, мечом, секирой, кистенем, стрелять из лука... Или тем, что у них было вместо нормального оружия. Бегать быстро и далеко, как стало потеплее, вброд переходить ледяные реки. За зимние месяцы паренек окреп, раздался в плечах, несмотря на юность - в ту зиму ему сравнялось пятнадцать - осознал себя мужчиной и воином, способным самостоятельно ковать свою судьбу.
Прошлой весной отряд повели к Тольфару, успели даже зачислить во Второй легион. Но еще по пути отряд узнал о предательстве. Алкские прихлебатели из Нижнего Сколена напали на саму Эвинну, но она спаслась, и было решено всеми силами идти на Старый Энгольд, освобождать Императора из их плена. Кто ж тогда знал, что Император всех предаст?
Бой за пограничный городок Нимас был коротким, но жестоким. Прикрываясь щитами и держа наготове свежесколоченные лестницы, бойцы Эвинны бежали к частоколу. По щитам хлестали щедро летящие со стен стрелы. Предатели не надеялись на милость преданных, и правильно делали...
...Он умудрился влезть на стену одним из первых. Нет, уже не колом, а настоящим трофейным копьем достал воина на стене, заорав, тот свалился со стены, увы, и копье улетело вниз вместе с трупом. Ничего. Меч вон, как учил десятник, умудренный житейским и боевым опытом бывший легионер. Щит со спины, прикрыться. И поддеть ногой выставленную слишком далеко ногу "имперского" вояки. Ага, потерял равновесие, сейчас мы его...
Меч прянул в открывшийся пах, направленный крепкой рукой, со скрежетом пропорол кольчугу, кровь и желчь плеснули на лезвие и пояс. Но краем глаза верхний сколенец приметил взмывшую над головой секиру. Медленно, и в то же время слишком быстро, стремительно набирая скорость, секира понеслась к его голове. Память успела сфотографировать раззявленный алый рот в обрамлении бороды, налитые кровью темные глаза по обе стороны от наносной стрелки, даже капельку слюны, вылетающую из яростно орущего рта...
Развернуться. Ударить мечом, метя в горло, но это чуть потом. Пока чуть поворотить тяжеленный, неуклюжий пехотный щит, принимая удар на него. Нет! Все равно не успеть. Тяжелое, широкое лезвие начало гибельный разбег. Еще доля секунды, и...
Секирщик так и не ударил: обтянутое ржавой кольчугой тело дернулось, секира ушла в сторону и с лязгом-стоном ударила в зубец стены. Потом вовсе вывернулась из обмякшей руки. За спиной секирщика показалось молоденькое лицо с выбивающейся из-под шлема светлой прядкой. Лицо округлое, мягкие, плавные, как у девушки, черты. А мягко очерченные бугорки грудей не может скрыть кольчуга. Сомнения нет - женщина, даже девушка. Но окровавленный меч явственно свидетельствует, кто завалил урода с секирой.
- Смотри по сторонам! Не зевай! - звонко крикнула девушка и с хищной грацией рыси скользнула чуть в сторону. Прежде, чем на него навалились новые защитники крепостцы, он увидел, как юная мечница обрубила наконечники еще нескольких копий, открывая своим людям дорогу. Потом все кончилось, но память о девушке с мечом, спасшей жизнь, осталась...
...И теперь в нее летит невидимая смерть, и она точно так же не успевает ни пригнуться, ни закрыться щитом... Что огненные трубки делают с людьми, парень уже видел, и не раз. Юноша поглубже вдохнул, сакраментальное "перед смертью не надышешься" оказалось правдой - и подпрыгнул, заслоняя Эвинну собой. И сразу пять пуль попали, опрокидывая тело, но ни одна - в Эвинну. Какая-то из них ударила в лоб, а другая - в серде, как бы для верности. Он даже не понял, что умирает, под ноги дерущимся упал бездыханный труп.
Он вернул долг, отдал жизнь за жизнь, и когда предстанет перед Богами, неотданных долгов не будет. А Эвинна пусть распорядится ей, как сумеет, ведь борьба за свободу Сколена далека от завершения. Пусть отомстит за него и тысячи других, погубленных псами Амори.
Алки вновь набросились на подтаявший отряд. Снова на окровавленную фалангу катился орущий человеческий вал, который было не остановить немногочисленным лучникам, снова гремели смертоносные в открытом поле винтовки. Если бы у людей Михалыча было достаточно патронов, они бы просто расстреляли отряд Эвинны. Но сейчас они приканчивали последние обоймы, в обозе не осталось ни патрона, а то, что было в подсумках, ушло почти целиком. Винтовки стреляли лишь изредка - по командирам, по лучшим воинам, туда, где алки явно терпели неудачу. Увидев, что Эвинна упала, алкские стрелки переключились на ее воинов, сея в сколенских рядах смерть и ужас. Сколенское войско таяло быстро и неотвратимо - как изъеденный туманами весенний снег.
Наверное, так бы и полегла сколенская армия. Но тут, прямо из камышей вокруг старицы, грохнул новый винтовочный залп. И был он гораздо сильнее, чем выстрелы солдат Амори. За первым залпом последовал второй, третий, четвертый... Следом ахнуло так, что у всех участников боя зазвенело в ушах, и целый фонтан огня выхлестнул из топей. В его свете показался силуэт приземистой черной трубы на колесах, едва заметные среди камыша люди, по грудь стоящие в ржавой воде. Вояки не стали даром тратить патроны. Сделав пять залпов (Эвинна сразу вспомнила показанную год назад Моррестом обойму), вояки выпрыгнули из своих засад и с ревом "Ско-олен!" - понеслись в пробитые бреши. Алкские лучники и стрелки с винтовками попытались огрызаться - но первый залп стегнул именно по ним, и их почти не осталось. А латную пехоту основательно проредили пушки. Неизвестные бежали редкой, непривычной после сомкнутого строя цепочкой, стреляя на ходу. Местами работа находилась и штыкам, и прикладам: шлемы они не пробивали, но при удаче глушили алков.
