Джон Марко - Великий план
Я снова приглашаю тебя прибыть на Кроут со всеми верными тебе морскими правителями. Как ты прекрасно знаешь, сам я не могу приехать в Черный город. После того, как я убил их генерала, легионы не допустят меня на свою территорию. Но я жажду мира и умоляю тебя начать со мной переговоры.
Остается также вопрос о снадобье. Оно здесь и ждет тебя. Даю тебе слово, что, если ты выполнишь мою просьбу, я не буду тебя его лишать. Никабар и его корабли останутся в гавани, пока ты не решишь меня навестить. Не пытайся отправить его обратно: он не уплывет, пока ты не передумаешь.
А ты передумаешь.
Твой друг, граф Ренато Бьяджио.
Эррит бросил письмо на стол.
– Ты так в этом уверен, а, Бьяджио? – возмущенно вопросил он.
Тодос схватил письмо и начал его читать.
– Он думает, что я изменю решение! – прогремел Эррит. – Он считает себя сильнее меня и Бога! – Он ударил кулаком по столу, так что сундучок с его мрачным содержимым подпрыгнул. – Так вот, это не так
Тодос встревоженно покачал головой:
– Он дразнит вас снадобьем, Ваше Святейшество. Если вы не начнете с ним переговоры…
– На его острове? Не начну, конечно! – отрезал Эррит. – Пусть Никабар ждет в гавани, пока паутиной не обрастет! Ноги моей на Кроуте не будет!
Он прижал ладони к сундучку с головой Форто, моля Бога, чтобы Он дал ему силы. Все стало рассыпаться – стремительнее урагана. Только Небеса могли бы его спасти.
– Отправь Никабару послание, – приказал епископ. – Скажи ему, что я не буду вести мирных переговоров с Бьяджио и что ни я, ни правители Нара не поедем на Кроут. А еще скажи ему, что мы по-прежнему сильны. Иди, Тодос. Поспеши с моим посланием.
Тодос удалился, оставив Эррита наедине с мрачными мыслями. Епископ поднялся с кресла и с трудом подошел к огромному окну, за которым видна была вся столица. В гавани он увидел, как на волнах качаются «Бесстрашный» и другие дредноуты. Это было пугающее трио. Как Бьяджио, Никабар и Бовейдин. Эррит не предполагал, что Бьяджио зайдет настолько далеко. И достигнет таких результатов.
– Все валится из рук, – печально проговорил он. Год назад он почитал себя непобедимым. А теперь он гадал, что принесет ему утро.
36
Предательство
Граф Ренато Бьяджио чувствовал себя великолепно. До Истрейи оставался один день.
Граф был настроен полениться. Он устал от мира и был глубоко доволен собой: после долгого года подготовки его великий план был близок к осуществлению. Завтра, если все кусочки головоломки встанут на свое место, Нар ощутит силу своего подлинного господина.
Бьяджио откинулся на спинку огромного кожаного кресла, неспешно попивая херес и любуясь открывающимся из окна видом. Кроут поистине прекрасен. Он будет сильно скучать по своему родному острову. Однако за великие победы всегда приходится платить. Когда-нибудь, когда ему будет принадлежать весь Нар, он снова отвоюет остров своих предков. Он попытался представить себе, что изменится здесь за это время. Что сделают лиссцы с его драгоценной родиной? Эта мысль заставила его сделать еще один глоток, медленный и задумчивый. За каждое сожженное ими здание, за каждую обезображенную статую будет заплачено сторицей. Он об этом позаботится. И Никабар тоже.
Но это в будущем, а Бьяджио не хотелось заглядывать так далеко вперед. Он наслаждался настоящим и предвкушал ближайшее будущее. Попивая превосходное вино, он улыбался сам себе, воображая, как Бовейдин стоит на улицах рядом с собором и смотрит, как срабатывает его устройство. Карлик очень хорошо поработал. Он был преданным слугой, и Бьяджио им гордится. Так же как он гордится Никабаром и, в несколько меньшей степени, маленькой девочкой, названной Лорлой.
Лорла.
Бьяджио мысленно посмаковал это имя. Оно ей подходило. Он сам его подобрал. Граф улыбнулся. Она оказалась идеальной кандидаткой для этого задания, и Бовейдин сотворил с ней настоящие чудеса. Лорла походила на часы, отсчитывающие время до полуночи. Взглянув за окно, Бьяджио обратил внимание на положение солнца. Скоро стемнеет. Ждать осталось недолго.
– И так я одержу победу, Эррит, – сказал он сам себе. – А ты приедешь на Кроут, потому что ты слаб и потому что ты меня недооценил.
Они все его недооценивали. Даже Аркус. Его возлюбленному императору не хватило предусмотрительности завещать империю Бьяджио. И дело было не в тщеславии, не в желании выдвинуться. Просто это было бы самым логичным выбором – а Аркус его бросил на произвол судьбы. Даже год спустя Бьяджио все еще не мог простить человека, заменившего ему отца.
Единственным светлым пятном во всей этой истории была женщина Вэнтрана. Дьяна оказалась чудом, которого он не ожидал. И спустя почти две недели ее присутствие совершенно не было ему в тягость. У нее хватало ума, чтобы не думать о побеге, а в тех редких случаях, когда они разговаривали, она всегда пыталась убедить его в невиновности своего мужа. Она была доброй и преданной женщиной. И верной мужу. Жена Бьяджио, Эллианн, такой не была никогда. Но, с другой стороны, и он таким не был.
Бьяджио внезапно решил, что разыщет Эллианн. Когда он вернется в Черный город, эта сучка приползет к нему, поджав хвост. Ее приманит запах богатства и власти. А он отправит ее восвояси ради одного только удовольствия видеть, как она будет недовольна.
Бьяджио поставил рюмку. У него на столе лежало несколько разрозненных листков – нечто вроде дневника, который он вел в последнее время. Он тщательно записывал все события, иногда передавая целые разговоры: ему хотелось, чтобы отчет о его великом плане остался существовать не только как память, но и как руководство для его Рошаннов. Они по-прежнему рассеяны по всей империи и ждут его возвращения. Ему найдется о чем им рассказать.
Но иногда его дневник был посвящен отнюдь не государственным делам. Иногда это были просто заметки холодного аналитического ума. Бьяджио взял перо и начал писать.
«Жена Шакала оказалась совсем не такой, какой я ее себе представлял, – писал он. – Ее глаза пантеры видят мои тайны – но кажется, что ей нет до них дела. И она меня не боится. Когда я рассказываю ей о моих планах увезти ее в Нар, она почти не реагирует. И она называет меня безумцем. Ей абсолютно безразлично, что она в моей власти.
Но она наводит меня на интересные мысли…»
Бьяджио прикусил кончик пера и начал рассеянно его жевать. Мысли о чем? О собственной смертности? Да, и еще о многом. Ему не нравилось, когда кто-то сомневался в его здравом рассудке, а особенно когда это делала жена Шакала. В империи найдется много людей, которые сочли бы безумцем Ричиуса Вэнтрана, однако это Дьяну не трогало. Он ослепил ее, заворожил своей странной притягательностью. Как и всех остальных.
