Геннадий Ищенко - Счастливчик Ген
Естественно, мы туда не поплыли. По моей команде матросы отвязали все три плота, отбуксировали их одним кораблем выше по течению метров на сто и надежно закрепили на месте, столкнув в воду с каждого по три больших камня, обвязанных длинными канатами. Течением их чуть снесло вниз, но камни зацепились за неровности дна и плоты остановились. Потом три кучи тюков были облиты маслом и подожжены. Сделав свое черное дело, экипаж этого корабля немного сдал назад и поставил судно на якорь.
Тюки с сармой быстро разгорелись и небольшой, но постоянно дующий ветер, понес черный дым на корабли гардейцев, заполняя им весь каньон. Наверное, на кораблях решили, что мы хотим к ним незаметно приблизиться под покровом дыма, не дав им по себе прицельно стрелять. Свою ошибку они поняли сразу, как только дымная стена достигла первых кораблей. Нас разделяло больше половины лиги, но отчаянные крики, полные ужаса, доносились совершенно отчетливо. Тюки горели с полчаса, после чего к плотам подплыли на лодке и остатки костров залили водой. Выждав еще немного, чтобы ветер выдул остатки дыма, мы пустили на разведку головной корабль. Его экипаж доплыл до корабельной баррикады, произвел ее осмотр, и нам подали сигнал, что опасности нет. Когда мы по одному растащили корабли, выяснилось, что в живых осталось всего треть их экипажей. Остальные либо лежали в лужах крови на палубе, зарубленные собственными товарищами, либо утонули, бросившись в воду. Оказалось, что если долго дышать дымом сармы, помутнение рассудка заканчивается глубоким обмороком. Поэтому мы первым делом собирали уцелевших, но находящихся в бессознательном состоянии матросов, и вязали их по рукам и ногам. Потом всем пришлось опять стать на якорь и ждать, пока выделенные из каждого экипажа матросы перегонят все захваченные корабли в Сантину и сдадут там пленников. Длилась эта эвакуация пленников и трофеев весь вечер и всю ночь. Измотанным работой матросам, уходящим в рейс с последним кораблем, дали задание оставаться в городе и отдыхать. Все равно толку от них сейчас было мало, а Хенку не помешает иметь под рукой свое судно.
На следующее утро снялись с якоря и двинулись вперед малым ходом. Река сузилась, и течение стало быстрее, а гребцов в экипажах не хватало. Я все искал место, где было бы можно высадить людей, но берега стали почти отвесными и о высадке нечего было и думать. Несколько раз мы видели на берегу людей, которые сразу прятались, несмотря на то, что никакого вреда мы им не смогли бы сделать при всем желании.
— С момента боя мы больше не видели на реке кораблей, — сказал я Маркусу. — Хороших дорог здесь, по словам адмирала, отродясь не бывало, поэтому если кто из тех, кого мы видели, и захочет предупредить о нас коменданта Ротана, быстро это сделать им не удастся. Высадится, чтобы осмотреться и напасть на город с суши, не получается, а заходить в порт днем — это безумие, нас там всех быстро перетопят. Поэтому предлагаю напасть ночью, пользуясь тем, что у нас в общей сложности больше шести сотен людей, для которых темнота — не проблема. На причалы плыть не на кораблях, а на лодках. Они у нас могут взять сразу больше сотни человек. Адмирал говорил, что корабли к причалам ставят очень тесно, а наблюдение ведут в основном за тем участком реки, откуда может последовать нападение. Так что шанс проскочить у нас есть. Причалы наверняка охраняются, а на отдельных кораблях и кое-кто из экипажей может быть. Если сможем тихо высадиться и захватить порт, то половину дела, считайте, уже сделали. Почти все боевые корабли мы захватили, да и война со Стани у Гардии солдат требует, так что слишком много сил в Ротане сейчас быть не должно. Даже если не удастся сразу захватить крепость, ее нужно блокировать и заняться городом. Никуда они не денутся, потом доставим мины и вынесем ворота. Солдат в самой крепости никогда много не было, а сейчас и подавно, наверное, всего сотни две-три, чтобы только с баллистами могли управиться. Есть у кого что добавить?
Добавления и уточнения были только по количеству и составу первой десантной партии, в целом мой план приняли без изменений.
Мы подплыли к городу, когда уже начало темнеть и стали на якорь за пол-лиги до места, где левый берег Лерши сильно понижался, а она сама становилась шире, образуя сильно вдающуюся в берег бухту, в которой и был построен порт. Люди неплотно поели и немного отдохнули, после чего начали заполнять лодки, уключины на которых обильно смазали маслом. В первую партию Маркус меня не пустил, да я и сам не очень рвался, поскольку на причалы планировалось высаживаться не с лодок, а вплавь, да еще с оружием, а плавать я толком не умел. Конечно, я стал несравненно сильнее, чем когда-то, но сила это еще не все, к ней неплохо было бы приложить и умение. Дальше я могу рассказать о том, как проходила высадка только с чужих слов.
Лодки незаметно зашли в бухты и малым ходом почти в полной темноте приблизились к причалам, после чего с них соскользнули в воду десятка два братьев, вооруженных кинжалами и метательными ножами. Выбравшись на крайние корабли, они почти бесшумно принялись перемещаться с корабля на корабль, продвигаясь, таким образом, ближе к набережной. Выходить на причалы было рискованно, люди с магически улучшенным зрением и у гардейцев имелись. Пару раз на кораблях натыкались на спящих матросов. Рисковать мы не могли, так что живых за братьями не оставалось. Сам порт охраняли четыре наряда по три человека в каждом. Еще три десятка солдат спали тут же в караульном помещении. У караулки слегка покачивался на ветру большой масляный фонарь, который и составлял все освещение порта. Основная сложность была в том, чтобы скрытно рассредоточиться по набережной, подобравшись на расстояние броска ножа к бойцам всех четырех нарядов, чтобы при нападении никто не успел поднять тревогу. Это пришлось делать ползком, надолго замирая на месте, если кто из солдат оказывался поблизости. Выкрашенные ореховым соком тела братьев, лежащих неподвижно на набережной, заметить было очень трудно. А вот когда человек слегка приподнимался и начинал двигаться, сделать это было уже гораздо легче. Поэтому ликвидация нарядов заняла часа три и, к счастью, их за это время никто не брался сменять. Несильный вскрик, чей-то хрип и звон выпавшего из горла ножа — вот и все звуки, ставшие результатом одновременной стремительной атаки братьев на караулы. Солдаты в караулке так и не проснулись ни от этого шума, ни тогда, когда к ним пришла смерть в облике пяти братьев, неслышно проскользнувших в незапертую дверь караульного помещения. Как мы потом узнали, нам здорово повезло, что буквально за несколько дней до нашего появления находившихся здесь опытных вояк отправили драться в долину Ори, заменив их молодым пополнением. Те вряд ли позволили бы перерезать себя во сне. Дальше можно было уже не так таиться. Лодки высадили всех людей, и ушли к кораблям за следующей партией, а высадившиеся начали внимательно осматривать корабли и территорию порта. На этот раз обнаруженных людей, если они не оказывали сопротивления, уже не убивали, а сгоняли в найденное недалеко от караулки пустое складское помещение под охрану. Мы с Маркусом поплыли с третьей партией, которая помимо людей захватила еще большое количество арбалетов и болтов к ним. Следующими должны были пойти лучники, а всего до рассвета мы надеялись успеть забросить в порт тысячи две бойцов. Учитывая малочисленность местного гарнизона, этого должно было хватить. Когда в порту скопилась половина этого количества солдат и матросов, мы начали выдвижение к магистрату с целью захватить и обезвредить городскую стражу. К счастью, нам это удалось, иначе в городе мы бы не удержались. Мы почти без шума захватили и согнали в подвал магистрата семь десятков стражников, и там их заперли, оставив охрану, а сами почти бегом устремились к воротам крепости. Здесь нас впервые заметили, подняли тревогу и обстреляли из луков, без особого, впрочем, результата. Мы ответили стрелами на стрелы, и несколько человек с криками упали со стены на внутренний двор. Остальные попрятались, но начали изо всех сил лупить в било. Вот тут мы, наконец, поняли, в чем просчитались. Ротан, в отличие от Сантины, населяли не торговцы и рыбаки с корабелами, ее населяли в большинстве семьи солдат и военных матросов. И почти в каждом доме имелось оружие, и сейчас его пустили в ход. Мы начали нести потери от болтов и клинков, которые пускали в ход женщины и подростки. В тесноте городских улиц трудно было защититься, когда из окна или внезапно распахнувшейся двери в спину летел болт, или наносился удар клинком. Поначалу мои бойцы еще сдерживались, пытаясь просто отобрать оружие и запереть обезумевших женщин в домах. Но потери росли, нападения множились, и они, в конце концов, рассвирепели и начали в ответ убивать всех подряд. Ни до того, ни после я не был так близок к тому, чтобы плюнуть на все, скомандовать отход и, погрузив своих людей на корабли, уплыть домой. Наверное, меня остановило только то, что у нас просто не было возможности уйти, не взяв крепость. Лодки не успели бы эвакуировать всех, а корабли потопили бы баллисты крепости. Я смотрел на валяющиеся на городских улицах тела своих бойцов и убивших их женщин и детей, и мой счет к Ольге Шатровой стремительно увеличивался. Постепенно мы все же брали город под контроль. Нападения горожан на солдат стали реже, а из порта к нам постоянно подходило подкрепление. К рассвету всякое сопротивление прекратилось.
