Урсула Ле Гуин - Король планеты Зима (сборник)
— Мы потеряли скорость, — автоматически отозвалась Синь.
— Мы ее набрали, — поправил Хироси, и поднял голову, чтобы наткнуться на ее недоверчивый взгляд. — Ускорение было таким внезапным и значительным, что компьютеры сочли его ошибкой десятого порядка, и компенсировали соответственно.
— Десятого порядка?
— К тому времени, когда Чьерек явился ко мне с начальными данными, и я сообразил, что объяснить расхождения можно только ошибкой вычислителей, мы набрали скорость 0,82с, и обогнали график на сорок лет.
У Синь его шутка, его дурачество, попытка надуть ее невозможными числами, вызывала только холодное возмущение.
— Мы не могли набрать восемьдесят две сотых, — пренебрежительно бросила она.
— О нет, — с такой же ледяной ухмылкой откликнулся Хироси. — Еще как могли. И набрали. Мы двигались на скорости 0,82 в течение девяносто одного дня. Все, что мы знали об ускорении, уравнения Гегаарда, лимит приращения масс — все неверно! Вот где крылась ошибка! В аксиомах! Ошибка таит в себе шанс. Когда получаешь данные, когда можешь сделать расчет, все становится очевидно. Мы все это передадим физикам на Дичу, когда долетим до Синдичу. Расскажем, как они ошиблись. Что можно использовать гравитационный колодец, чтобы через эффект пращи разогнать корабль до восьми десятых световой. Это действительно полет «Открытия». Мы могли бы одолеть весь путь за восемьдесят лет. — Лицо его — лик завоевателя — победительно закаменело. — Мы прибудем в систему назначения через пять лет, — проговорил он. — В начале Года 164.
Синь ощутила только гнев.
— Если все это правда, — проговорила она наконец, медленно и невыразительно, — почему ты решился рассказать об этом только сейчас? Почему вообще решился? От всех других ты это скрывал. Почему?
Этот приступ гнева — то противостояние, которого Хироси опасался поначалу, неизбежное «Да как ты осмелился?», — был вызван не только неимоверным потрясением, вызванным его словами, но еще и его торжествующим взглядом, триумфальным тоном. Но теперь гнев Синь не трогал его; убежденность в собственной правоте хранила навигатора.
— В этом наша единственная сила, — ответил он.
— Наша? Чья?
— Тех, кто не ангелы.
Пересчитывая ангеловКогда Луису сообщили, что образовательные программы для шестого поколения недоступны, поскольку находятся в процессе пересмотра, он сухо заметил:
— Это же мне сказали, когда я запрашивал их восемь лет назад.
Работница справочной центра образования по-матерински сочувственно покачала головой.
— Ох, ангел, да они всегда то пересматриваются, то перерабатываются, — объяснила она. — Надо же держаться в ногу со временем.
— Понятно, — пробормотал Луис, — спасибо, — и отключил связь.
Старик Тан умер два года назад, но внук оказался ему многообещающей заменой.
— Слушай, Биньди, — бросил Луис в другой конец сопространства, — в переписи ангелы учитываются?
— Откуда мне знать?
— Библиотекари собирают полезные фактики.
— Ты имел в виду — учитываются ли ангелы как ангелы? Нет. С какой стати? Старые вероисповедания даже не входили в анкету. Это означало бы вносить ненужные различия. — Биньди изъяснялся не так медлительно, как его дед, но в том же ритме — небольшая, раздумчивая пауза на четверть целой после каждой фразы. — Полагаю, что благодать можно считать вероисповеданием. Иначе ее никак не определить. Хотя как вообще определяется религия, я не уверен.
— Значит, у нас нет способа узнать, сколько именно на корабле ангелов. Или скажем иначе: не разберешь, кто ангел, а кто — нет.
— Можно спросить.
— Ага. Непременно спрошу.
— Будешь бродить коридорами по всему миру, спрашивая «Вы, случаем, не ангел?», — поинтересовался Биньди.
— Разве не все мы ангелы? — парировал Луис.
— Порой именно так и кажется.
— Действительно.
— К чему ты клонишь?
— Меня тревожит все, до чего я не могу дотянуться. Вот например, программа обучения для Шестого поколения.
Биньди слегка удивился.
— Собираешься завести малыша-Шестого?
— Нет. Хочу выяснить кое-что о Синдичу. Шестые высадятся на Синдичу. Логично предположить, что это входит в их образовательные программы. Они должны знать, что их ждет. Должны уметь на долгое время выходить навне, на поверхность планеты. Это, в конце концов, их работа. И нулевики должны были включить эти сведения в их образовательные программы. Твой дед прямо об этом заявил. Так где программы? И кто будет их преподавать?
— Ну, еще никто из шестых не носит одежды, — заметил Биньди. — Не рановато запугивать бедненьких малышат сказками о неведомом мире?
— Лучше рано, чем никогда, — отозвался Луис. — До Прибытия осталось сорок четыре года. Еще мы могли бы выйти навне на Синдичу. Выковылять, как выражается Синь.
— Можно я отвечу через пару десятков лет? — отшутился Биньди. — Мне сейчас надо разобраться с парой полезных фактиков.
Он вернулся к экрану, но минуту спустя глянул на Луиса через плечо.
— А при чем тут число ангелов? — спросил он голосом человека, которому уже известен ответ.
Враги благодати5-Цинь Рамона Синь знала плохо, хотя он входил в кружок Хироси. На протяжении последних пары лет он был членом административного совета, хотя Синь за него не голосовала. Он считал себя гражданином китайского происхождения, и жил в блоке Сосновой горы, где почти все носили фамилию Цинь или Ли. Многие Цини рано становились ангелами. Рамон высоко поднялся, как было у них принято говорить, во благодати. С виду это был бесцветный и непримечательный человечек; к женщинам он, как и многие ангелы-мужчины, относился отчужденно, выстраивая защитную стену из улыбок — манера, которую Синь полагала отвратительной. И она не только здорово удивилась, но и расстроилась, узнав, что Рамон был одним из десяти — теперь уже одиннадцати — людей, знавших, что корабль тормозит, приближаясь к неожиданно близкой Цели.
— Значит, ты сделал запись, не говоря этим людям, что их записывают? — спросила она, не сдерживая презрения и недоверия.
— Да, — бесстрастно ответил Рамон.
У Рамона случился, по выражению Хироси, кризис совести. 5-Чаттерджи Ума объяснила Синь, что это значит. Умой Синь восхищалась, и любила ее — эту стройную и изящную умницу, четыре года подряд избиравшуюся главой административного совета; к ней нельзя было не прислушаться. Рамон, как рассказала Ума, был допущен в круг приближенных Пателя Воблаге, в архангелы; и то, что он там узнал и услышал, потрясло его до такой степени, что Рамон, нарушив данную им клятву хранить все в тайне, записал, о чем беседуют меж собой архангелы, и передал запись Уме. Та, в свою очередь, поделилась с Канавалем и прочими. Те потребовали от Рамона подтвердить свои обвинения, и тот втайне протащил магнитофон на архангельское собрание.
