Терри Гудкайнд - Четвертое Правило Волшебника, или Храм Ветров
Верна улыбнулась, хотя ею уже начал овладевать страх.
— Жанет, это невозможно. Узы защищают нас.
— Они защищали бы вас, — внезапно сказала Жанет грубым, зловещим голосом, — если бы Ричард Рал был жив. Но Ричард Рал отбыл из мира живых четыре ночи назад, в ночь полной луны.
Жанет весело засмеялась, хотя по щекам ее текли слезы.
Верна не могла сделать вдох.
— Ричард… мертв?
Внезапно Уоррен с мучительным криком прижал руки к вискам.
— Нет! Нет!
Он упал на пол. Верна склонилась над ним.
— Уоррен! Что с тобой?
— Его превосходительство… Его превосходительство хочет дать мне задание.
— Задание? Уоррен, что происходит?
— Его превосходительство получил нового пророка! — выкрикнул Уоррен. — Пожалуйста, уберите боль! Я буду служить! Я буду делать все, что мне скажут!
Верна присела рядом с ним.
— Уоррен!
Как будто раскаленный добела стальной прут пронзил ее череп. Верна с криком обхватила руками голову. За все свои сто пятьдесят шесть лет она ни разу не испытывала такой боли. В глазах у нее потемнело. Она упала, ударившись лицом о пол, и забилась в судорогах.
Она взмолилась Создателю, чтобы он позволил ей потерять сознание. Ее молитва осталась без ответа.
Из-за стены боли до нее донесся голос. Голос Жанет.
— Прости, Верна. Вам не надо было пытаться спасти нас. Теперь вы стали рабами его превосходительства.
Белокурая Кара шла за ним в кабинет, держась в трех шагах позади, как он приказал. Теперь она всегда носила красную кожу, потому что ему это нравилось. Это напоминало ему о кроваво-красном липком разврате, который скоро достигнет своего апогея.
Он поглядел на нее через плечо. Он знал, что она осталась только ради того, чтобы быть около Кэлен. Это его не волновало. Главное, что она осталась: магистру Ралу полагается эскорт из морд-сит.
А он теперь был магистр Рал, как и обещали ему эфирные голоса. Только он обладал мудростью, чтобы слышать их, и умом, чтобы им следовать. В награду за свою способность улавливать все детали он получил власть, которой всегда заслуживал. Его дар — это гений, и он гораздо лучше обычного волшебства.
Он стоял над остальными — и не без причин. Он был выше других — человек, наделенный сверхъестественным пониманием, сверхъестественной интуицией и моралью, которая недоступна этим отвратительным женщинам, ищущим вульгарных удовольствий.
Чувство собственного достоинства опьяняло его.
Когда он вошел, Кэлен подняла голову. Лицо ее выражало опустошенность, хотя она думала, что оно не выражает ничего. Но для него этот щит был прозрачен. Погрузившись в детали ее очаровательного личика, он мог различить бурный поток чувств, которые она пыталась скрывать.
Он видел, как она смотрит на него. Эти взгляды были ему знакомы. Он знал: она хочет его. Она по нему голодает. Ей нужно, чтобы он подарил ей наслаждение.
А то, что она пытается это отрицать, только больше ее возбуждает. Отвращение, которое она старается выказать, пряча свой голод под грубыми словами, говорит лишь о глубине ее страсти.
И когда она наконец признает ее, он в последний раз даст ей то, чего она хочет. Тогда он услышит ее крики.
Генерал Керсон, который тоже был в комнате, поклонился:
— Доброе утро, магистр Рал.
— Что такое? — недовольно спросил он. Он не любил, когда солдаты шли к Кэлен, минуя магистра Рала.
— Всего лишь утренние рапорты, Дрефан, — сказала Кэлен своим обычным ровным тоном.
— Почему не поставили в известность меня? Все рапорты должны поступать сначала к магистру Ралу.
Генерал Керсон украдкой взглянул на Кэлен и поклонился снова:
— Как пожелаете, магистр Рал. Я просто подумал…
— Думаю я. Вы воюете.
Генерал прокашлялся.
— Да, магистр Рал.
— Так что там, в этих утренних рапортах?
Генерал снова поглядел на Кэлен. Дрефан увидел, как она слегка кивнула. Как будто генералу нужно было разрешение жены магистра Рала, чтобы начать говорить. Дрефан, как всегда, сделал вид, что ничего не заметил. Он наслаждался ее играми. Это его забавляло.
— Ну, магистр Рал, чума почти кончилась.
— Будьте добры разъяснить ваше «почти». Меня как целителя не устраивает неопределенность.
— На прошлой неделе количество смертных случаев резко упало, и вчера было зарегистрировано всего лишь три. Почти все, кто заболел, когда магистр… — он поправился: —…когда Ричард ушел, поправились. Независимо от того, что сделал Ричард…
— Мой брат умер, вот что он сделал. Я целитель. Я положил конец эпидемии.
Кэлен утратила спокойствие. Лицо ее стало гневным. Он представил себе, как хорошо будет на нем отражаться боль или ужас. Скоро он это увидит.
— Ричард вошел в Храм Ветров. Он пожертвовал собой, чтобы спасти всех. Он покончил с чумой. Один. Ричард! Не ты, Дрефан, Ричард!
Дрефан небрежно прищелкнул пальцами.
— Ерунда. Что Ричард знал об исцелении? Я целитель. Я — магистр Рал, который спас своих подданных от эпидемии. — Дрефан повернулся к генералу. — И вам лучше проследить, чтобы каждый об этом знал.
Кэлен снова слегка кивнула генералу.
— Слушаюсь, магистр Рал, — сказал он. — Я лично прослежу, чтобы каждый знал — магистр Рал остановил чуму.
Дрефан притворился, что не заметил и этой уловки. У него есть более важные дела.
— Что еще вы хотели мне сообщить, генерал?
— Кажется, некоторые из наших отрядов… пропали.
— Пропали? Как отряды могут пропасть? Пусть их найдут. Мы должны сражаться с Имперским Орденом. Я не хочу, чтобы Д’Харианская империя капитулировала перед Имперским Орденом, потому что мои офицеры не в состоянии поддерживать дисциплину!
— Слушаюсь, магистр Рал. Я уже разослал разведчиков.
— Это узы, Дрефан, — сказала Кэлен. — Д’харианцы не чувствуют с тобой уз. Армия разбредается, потому что нет вождя. Солдаты не знают, что делать. Они лишились магистра Рала.
Он ударил ее. Звук пощечины громко прозвучал в комнате.
— Встань! — Он подождал, пока она поднимется на ноги. — Я не потерплю дерзостей от моей жены! Ты поняла?
Кэлен сдавила пальцами переносицу, пытаясь остановить кровь. Темно-красный ручеек побежал по ее губам и по подбородку. От этого зрелища Дрефан едва не задохнулся. Мать-Исповедница в крови от его удара. Он страстно желал увидеть кровь всюду на ней и услышать ее крики.
Но он мог подождать, пока она не попросит этого. Как Надина. Он наслаждался извращенной страстью Надины. Он смаковал ее удивление, ее ужас, ее агонию, прежде чем сбросил ее со склона еще живой, чтобы она думала о своем мерзком характере, пока летела. Это утолило его голод — пока.
