Никки Каллен - Арена
А Перл в это время вела занятия, очень рассеянно; воздух вокруг был словно наполнен дождём и туманом, такой Лондон, люди казались в нём тенями; понимая, что ни с какими вопросами она сейчас не справится, поставила натюрморт на самостоятельное рисование — глиняный горшок, розовая скатерть, яблоко; внутри Перл звучали скрипки и голос Марка Оуэна; я запомню тебя на всю жизнь, думала она, как ты повернулся и посмотрел на меня — сапфировыми глазами; от них захватывало дух, будто вдруг научился летать; красивее человека она не встречала, он был даже не из кино, а из японских мультфильмов — «Тетрадь смерти»; высокий, стройный, длинноногий, как ливень; что же делать, как же теперь жить дальше… Перед последним занятием у неё было «окно» — и она побежала домой; мамы ещё не было; Эсме обожала свои рабочий кабинет, сидела и курила, наверное, читала что-нибудь; Джун лежала у её ног и дремала; Перл нашла своё самое красивое платье — она купила его давно, но ни разу не надевала; оно было само по себе — платье — не для лета, не для коктейлей, не вечернее — абсолютное платье; тёмно-красное, бархатное, с квадратным вырезом, рукавами-фонариками из золотистого атласа, и подкладка из него же; мягкое, соблазнительное; вишнёвое мороженое, а не платье; следующий урок она вела у взрослых — людей, которые просто хотели научиться рисовать; приходили после работы; женщина из банка, управляющая, рабочий с лесопилки, повар из кафе; ей нравилось с ними заниматься — лепить что-нибудь, клеить аппликации, чтобы разрабатывать основы композиции, рассказывать о великих художниках — почему они великие; довольно трудно объяснить рабочему с лесопилки, чем хорош Кандинский… «Вы так здорово выглядите», — сказал ей повар; «спасибо, иду в театр»; «у вас какая-то дата с Нимом?» — улыбнулась управляющая; «просто так»; но когда в класс заглянул Снег, все поняли, спрятались за мольбертами, — таким обнажённым, нежным, пылающим вдруг стало её лицо; а Снег с любопытством оглядывал помещение — всё в засушенных цветах, бутылочках, баночках, драпировках; гирлянды снежинок под потолком; «как у вас уютно», — сказал он; «у меня ещё не закончилось занятие» «ну так дайте мне что-нибудь; раскраску какую-нибудь»; Перл засмеялась, выдала ему листы бумаги и карандаши; Снег сел на табурет и стал мусолить зелёный карандаш; потом у него все губы были в этом карандаше; она вцепилась себе в ладонь, чтобы не утащить его в подсобку… «Здесь недалеко»; был уже поздний вечер, всё в оранжевых фонарях, а дорога к театру — в разноцветных новогодних гирляндах; тропинка в снегу — Снег ровно ступал в следы Перл, потому что кругом были сугробы такой глубины и бесконечности, сверкающие, как бриллианты, что Снегу казалось: если он оступится, то провалится в них, как в болото, полное мёртвых, или в ледяное море.
— Откуда вы знаете про театр?
— Белинда Свон была моей соседкой по вагону…
— О, бедный…
— Да, мне больше понравилась Мелисса.
— Мелисса славная девочка; она занимается в моей группе, но рисовать — это не её; Мелиссу надо было отдать в музыкальную школу: она чудесно поёт; вернее, напевает, когда воткнётся в рисунок и не замечает ничего вокруг. Правда, у неё из-за угрюмости отца и властности Белинды уже начинаются проблемы с общением; Мелисса стала бояться людей.
— Я думаю о ней. Я услышал, как она поёт в коридоре в поезде… И теперь переживаю, что погибает такой талант. Она может быть второй Нетребко.
— Завидую.
— Чему?
— Что вы думаете о ней, — Перл не оборачивалась; слушала, как он осторожно идёт за ней, будто по хрупкому, из трёх досок всего, мосту.
— У вас же… вы же уже обручены.
— Да… С Нимом… Белинда влюблена в Нима…
— Как и полгорода.
— А вы…
— Я не влюблён. Я его ещё не видел.
Она засмеялась.
— Я не об этом. Вы влюблены? Встречаетесь с кем-нибудь? Живёте?
— С другом. Его зовут Макс Дюран. Может, слышали? Он писатель, фантаст.
— Да, читала что-то, красивое, про вампиров. «Улица Жанны д'Арк под снегом». И фильм смотрела. Вернее, сначала посмотрела фильм, а потом прочитала книжку.
— Там моя музыка.
— Здорово. Очень красивая; я её в плеере слушала постоянно; теперь опять буду…
Снег остановился.
— Перл, послушайте…
— Не хочу. Вы же скоро уедете… Чего вам бояться? Расскажите мне про Макса.
Снег задумался: легко сказать — расскажите про Макса; что? как он сидит в своих инфантильных пастельных пижамах на кухне, курит ментоловые сигареты, чешет пушистую голову; или решает что-то сложное в кабинете, на доске, тонкий, хрупкий, как старинное стекло, в облегающем свитере, тёмно-синих джинсах; орёт, когда ничего не получается, толкает доску, она прокручивается и ударяет его по лицу, как в кинокомедии; катается на велосипеде летом, без руля; и солнце сияет в его волосах — золотых и серебряных…
— Он потомок старинного французского рода; он здорово готовит; он очень страстный и стремительный; он фантазёр; он маленький; он курит ментоловые сигареты; мы с самой школы вместе; любим одних писателей и оперу; читаем друг другу свои вещи и играем в шахматы, ходим в кино; он католик и каждое воскресенье будит меня после мессы, потому что купил свежих круассанов с шоколадом и сыром и надо с ними вот сейчас сесть и попить чаю…
— Вы гей? — тихо спросила она.
— Нет, — Снег понял, запустил пальцы в волосы, — мы живём вместе, и нам хорошо вместе… мы просто учёные, понимаете? Нам интересны книги, музыка, наши достижения. Макс математик, причём очень хороший, он доктор математических наук, и его книги по математике, а не про вампиров расходятся теми же тиражами… он почти Хокинг… Ну а я увлекаюсь химией, медициной; читаю лекции молодым врачам… нам немножко не до женщин…
— Так… у вас совсем нет девушек? Вообще? — Перл остановилась, повернулась, Снег в неё врезался, схватил за руки, чтобы не упасть; так они стояли, он — обнимая её, поймав равновесие; и каждый думал: только бы по тропинке больше никто не пошёл…
— Хм, я думаю, у Макса много женщин, он весьма популярен; у него толпы фанаток и среди читательниц, и среди аспиранток… иногда он не приходит ночевать, возвращается весь измученный, пропахший вином и духами, ругается, что его режим нарушен, идёт в душ, стирает одежду… потом что-нибудь готовит, чаще пасту, и успокаивается…
— А у вас? Разве вам не попадались прекрасные преступницы, эдакие Миледи?
— Бывает… разное… — ответил он, а Перл встала на цыпочки и поцеловала его в самый краешек губ; Снег вздохнул и поцеловал её крепко; свет вокруг них погас, будто из вежливости.
— Ветер или снег, — сказала она, отстраняясь, — ну вот, теперь спектакля не будет.
