Тимур Ибатулин - Ветер.Ах, этот Икстлен…или « Баловство с магией»
Вовка напружинил ноги, поднял кулаки и повернулся. Он был готов, но монстр… от огромного тела монстра осталась только верхняя часть и она тоже быстро таяла…
Такой вот был сон. Проснулся Вовка весь мокрый от холодного пота. Капли собирались вместе и неприятно стекали по позвоночнику. Он вскочил, перекрестился и тут же завесил покрывалом зеркало. За полчаса Вовка успокоился и, перекрестившись, лег в кровать.
До утра его ничто не тревожило.
*****Говорят, что в опасные для жизни моменты перед глазами человека проносится вся его жизнь, пробегает за мельчайшую единицу времени. Для Вовки, все еще сидящего в кресле у Ирины Константиновны, прошло мгновение, и из скопища мыслей, посетивших мозг, осталась одна — огненный крест.
Вовка затылком ощущал движение. Так же слабо светила лампочка, ветром щекотало волосы, и только соседские собаки разбрехались не на шутку. Вовка понимал, что нельзя шевелиться, если не хочешь быть обнаруженным, — так писал Кастанеда, и это элементарная логика, вообще-то… да кто его знает, что там появилось за спиной? Вовка мысленно поднял руку и окрестил себя, представляя, как под пальцами возникает символ из пламени. Огненный крест не обжигая прошел сквозь тело за спину. И сразу позади словно что-то шарахнулось, отскочив одним скачком метра на три, обтекая лицо, потянуло назад потоком воздуха, и на полную загорелся свет.
Вовка оглянулся. Позади кресла было пусто, и лишь листва, закружившись в воздушном вихре, мягко опадала на бетонную поверхность двора.
Вовка с облегчением вздохнул:
— Показалось…
— И вовсе нет, — послышался тонкий скрипучий голос из-за дерева, — хорошо, что Оно ушло!
За деревом никого не оказалось.
— Не смотрите на меня! — известили из кустов, — я стесняюсь. Давайте просто поговорим, так одиноко становится, когда годами от всех скрываешься.
— А Вы кто? — принял игру Вовка, он не боялся — с таким тонким голоском говорящий не мог быть опасным.
— Я Дворовой, только… пожалуйста, не путайте меня с дворецким! Все же я Свободная Личность, а не какой-нибудь служивый.
— Хорошо. А что там было у меня за спиной?
— Давайте не будем об этом, как говорится — не зовите Лихо… Ой-е-ей, держите её, держите!!!
В кустах зашуршало. Серая тень легко перемахнула через забор и метнулась за деревья.
— Сто-ой! Фу, нельзя, тебе говорят! — одернул овчарку Вовка.
Собака подбежала и, виляя хвостом, обнажила зубы в «улыбке», положила голову на колени.
— Вы еще здесь? — спросил Вовка, ответом была тишина, лишь частое дыхание собаки прерывало её. — Ну и что ты наделала? Поговорить не дала… э-эх, тоже мне, породистая псина — тактичности ноль! Ну кто так гостей встречает? Ладно, ладно не прячь глаза… у кого не бывает? У-уу, лох-ма-тое создание! Лю-юбишь когда тебя чешут за ухом, где же ты пропадала два дня? Проголодалась, пойдем я тебя накормлю.
Когда все спят…Из-под дерева слышалось тихое бормотание:
— У-ух, еле убег сегодня! Как он сказал — лохматое чудовище? Точно передано — именно чудовище. Надо же, чуть не сожрало за здорово живешь!
Сбоку послышалась возня.
— Пф-фы, пфы, тьфу ты, опять мусор в рот попал, что за жизнь у ежика? Все время, пфы-фып, топаешь куда-то, да землю нюхаешь! Еще всякие Дворовые сидят — луне жалуются. Подвинься, поболтаем.
— Еще чего, — проскрипело в ответ, — я первый сюда сел.
— Вредный ты, пфы— пфы, но я ведь знаю — вредный, но внутри хороший…
— Эт-то точно, как два пальца… гм, в трансформатор сунуть. Ладно уж, подвинусь. Садись, давай вместе на луну грустить.
— …
— …
— Ты о чем, Дворовый, думаешь?
— А ты?
— Я первый спросил.
— А я старше, а стариков надо уважать!
— Ха, тоже мне старик, седьмой десяток только разменял! Да ты по вашим меркам молодняк совсем!
— Ща как дам, больно!
— Ага, — вкрадчиво согласился Ежик и кротко добавил, — один удар — шестнадцать дырок!
— !!!
— Ну, ладно уж, чего там нам делить? Не обижайся. А чем вы тут занимались, пока я по делам бегал?
— Дом пытался спасти от бестолкового мальчишки! Чуть, понимаешь, весь участок своими играми не разнес.
Помолчали. Ежик чтоб разогнать тишину спросил.
— Как ты думаешь, кто из них настоящий — тот, который в автобусе или вернувшийся с сумками?
— Оба. Чтоб тебя… окаянный — все же ввернул тему!
— Нет, так не пойдет! Я же знаю, ты ведаешь.
— Оба, — повторил дворовой, — каждый из них настоящий, только живут в разных… нет, тебе совсем не нужно такое знать!
— Ага, а кто книжку умную под руку ребенку подсунул, а? Фы, меня не обманешь, у меня нюх лучше, чем у собаки!
— Ладно, кто старое помянет… понимаешь, это параллельные вселенные или вероятные вселенные… тьфу запутался совсем в терминологии. В общем, и тот, и другой — Вовка, но они в вероятности могут меняться местами, если сильно того захотят. А еще, если одна из вселенных схлопывается, то личность затягивает в соседнее пространство. Тогда… одно тело на двоих.
— А как это, — «схлопывается»? — удивился Ежик.
— Я тебе что, академик какой? — вспыхнул возмущением дворовой.
Дворовой помолчал и корявой, жилистой рукой со скрипом почесал нос.
— Тебя можно попросить не издавать подобных звуков — у меня аж в ухе зачесалось! — возмутился Ежик.
— Ой прости, все время забываю, — сказал Дворовой и от смущения с деревянным скрежетом почесал себя за ухом.
— Да ты издеваешься надо мной!!! — завопил ежик.
— Тихо, всех разбудишь! — испуганно оглянулся Дворовой, — вот у тебя только в ухе зачесалось, а у меня от твоего крика все тело чешется теперь, я вот об кору дерева пожалуй…
— Н-нет, ни в коем… нет говорю! Не чешись, не че…
Но было поздно. Словно пилорама заработала. Дерево тряслось и сбрасывало листву. Ежик, зажимая лапками уши, несся в дальний конец участка к стогу с соломой. С трудом удерживая равновесие, он бежал на задних лапах с курьерской скоростью, как двуногие прямоходящие.
В доме залаяла собака. Вышла Ирина Константиновна и, не увидев ничего, кроме раскопанной возле дерева земли, облетевшей коры и листьев, погрозила пальцем в пространство.
— Крыса никак завелась, я вот выведу тебя на чистую воду!!! Завтра же схожу ловушки куплю.
Во дворе стало тихо, все спали… ну хорошо, хорошо! Почти все спали.
УраганНаутро было ветрено. Вовка это Ветрило запомнил на всю жизнь. Из дома выходить стало опасно, да что там «опасно», просто и конкретно — СТРАШНО! От близлежащих домов слышался звон бьющихся стекол, где-то с железным лязгом хлопал полуоторванный кусок крыши, по небу летали ветки, обрывки газеты, полиэтиленовые пакеты и пластиковые бутылки. Весь мусор с полуострова сметало в море. Полувековые деревья в полтора обхвата взрослого человека гнулись пополам, почти касаясь кронами земли. Вовка и Света сидели в наглухо закрытой комнате. Ставен не было, и сквозь стекло окна они видели, как от самого большого дерева оторвало огромную ветвь и понесло горизонтально над землей. Такое зрелище стало последней каплей, они зашторили окно и перебрались на кухню, где окон не было. До вечера они при свечах играли в настольные игры, и пили чай. Электричество, конечно, было оборвано на столбах или отключено, но, слава Богу, у Ирины Константиновны на кухне был газ. Чай и кофе все же немного снимали стресс. К темноте всё успокоилось. Все повеселели, один Вовка ходил как пришибленный. Света не понимала причин такого расстройства и донимала друга расспросами. В конце концов Вовка не выдержал и сказал: «Вчера вечером я катался на виндсерфинге».
