Стивен Браст - Сетра Лавоуд
Читатель должен также понимать, что весь этот год Империатрица была вынуждена без перерыва заниматься работой, которая раздражала и утомляла ее, так как требовала разбора множества документов и, одновременно, улещивания и перетягивания на свою сторону множества людей, а она, кстати, совсем не привыкла заниматься этим. Если судить по цвету Орба, большую часть времени она откровенно скучала, и эта скука изредка прерывалась вспышками меланхолии.
Самыми разными способами происходящее в Особняке становилось известно Кане и его кузине, как, например, отставка раздраженного Тиасы, которая произошла точно по расписанию, согласно их планам. Ловушка для Тазендры была расставлена и готова захлопнуться в тот момент, когда леди Дзур решит отправиться в путешествие; а это, в свою очередь, должно было вызвать проблемы у Лиорна Айрича. Успешно продолжалась подготовка вторжения островитян, был найден способ нейтрализовать Некромантку (и даже, что еще более важно, Орб), был разработан хитроумный план, который должен был позволить сделать бесполезной глупую Восточную магию, которая так эффективно использовалась против их армии, и уже был вбит необходимый клин между Импрериатрицей и Каавреном. Насколько они знали, все шло хорошо.
И даже если бы они каким-нибудь образом могли увидеть Ее Величество в этот критический момент, они были бы не в состоянии догадаться, что ее вызванный раздражением поступок может угрожать их тщательно разработанным схемам — то есть это само по себе простое действие оказалось ножом, который разрезал хитросплетения и узлы того замысловатого гобелена, который они соткали.
И как раз в этот миг гобелен начал распускаться, то есть первый узел ослаб и вода просочилась в тщательно выстроенный корабль (или, если читатель разрешит нам смешать вместе две метафоры: еще до того, как гобелен был повешен), что сопровождалось сильным металлическим звуком, вызванным ударом ручки о стену на шестом часу пополудня.
Эта ручка начало свою жизнь примерно сорок лет назад, как перо на внутреннем крыле не слишкой высокой болотной птицы; в некоторых частях Империи представителей этого вида называют цаплями.
Владельцем этого пера был молодой человек, который иногда срезал кошельки на Нижней Дороге Кейрона, иногда просил милостыню на Изогнутом Пути, а иногда бегал по Улице Утесов, выполняя поручения от фирмы «Лессор & Дочери, Кузнецы по Меди и Олову». Он нашел это перо, выброшенное за ненадобностью во время ощипывания птицы, предназначенной на стол местному виноторговцу, немедленно понял, что его можно использовать, после чего торжествено вручил его Лессору, который, не менее торжественно, вручил ему блестящий медный пенни.
Лессор также распознал блестящие качества этого пера и взял его в свой магазин, где изготовил из него ручку, покрыл бронзой и гордо водрузил ее на витрине вместе с маленьким ярлыком, на котором была указана его цена. Там она и оставалась много лет, вместе со свистульками, футлярами для приближающих стекол, дверными молотками и прочими примерами его товаров. Когда в город вошла Императрица, он, в редкой вспышке лояльности и энтузиазма, написал на ручке, «Ее Величеству, от Покорного Слуги Лессор & Дочери, Номер 4 по Улице Утесов, Адриланка», и послал ее в Особняк, за что получил вежливое послание, написанное одним из личных писцов Ее Величества.
Это была, будьте уверены, исключительно удачливая ручка, редко оставлявшая кляксы, изумительно прилегавшая к пальцам, и способная удержать в себе достаточно большое количество чернил, которого хватало на целую линию, написанную твердым и элегантным почерком Ее Величества. На самом деле решение Зарики бросить ручку в стену, как если бы она была дротиком, а стена врагом, не имело никакого отношения к характеристикам самой ручки, но происходило, скорее, из-за того количества времени, которое ей приходилось проводить, используя ее, так как, по мнению Империатрицы, в последнее время это количество стало чересчур велико.
Строительство Дворца уже началось, и, на самом деле, уверенно двигалось вперед, хотя до того момента, когда, как она ожидала, можно будет переехать в него, чтобы жить и работать, оставалось еще несколько лет; тем не менее необходимо было решить множество проблем, и ее часто прерывали архитекторы и художники, которые забрасывали ее вопросами, ответы на которые они не могли найти в своей голове. Значительно более тяжелый вопрос безопасности Империи — что подразумевало заключение соглашения со всеми Домами о том, что она на самом деле Императрица — требовал значительно более тяжелых усилий. Иногда ей казалось, что она принимает в день не меньше ста эмиссаров, которых надо запугать или обольстить, а то и развлечь; и надо написать тысячу писем, причем многие было необходимо подписать самой — то есть той самой собственной ручкой. И еще ей казалось, что необходимо работать весь день без перерыва на протяжении сотни лет, хотя на самом деле реальностью были, скорее, сто дней.
Но, какая бы не была причина, или сочетание нескольких причин, Зарика, в этот день и в этот час, осознала, что больше не в состоянии работать; что она (как и всякий кто занят тяжелой физической работой, мысленными вычислениями или чьи эмоции вышли из-под контроля) нуждается в отдыхе. Может показаться, что это совсем маленькое дело — случай, не более; тем не менее, а что такое вообще история, как не система самых разных случаев, объединенная с деятельностью человека, которому приходится сражаться с этими случаями? Если мы хотим выразить это по-другому, можно сказать, что человек, который решил переделать историю согласно своим желаниям (хотя, будьте уверены, он обычно не осознает то, что делает) должен постоянно прокладывать свой путь между изменяющимися обстоятельствами и случайными событиями; некоторые заходят очень далеко, действуя подобным образом, другие оказываются слишком бесхитростны и терпят неудачу, отступая в безвестность перед океаном событий, вроде песчинки на пляже, по которой все идут и никто ее не замечает.
Читатель может спросить: эти действия, более или менее обдуманные, людей, стремящихся сделать мир таким, каким они хотят его видеть, определяют ли они ход истории, или все-таки перевес остается за случайными событиями? Можно согласиться, что если бы ответ был бы прост, Имперская библиотека на содержала бы так много книг, пытающихся, каждая по-своему, ответить на него; и не существовала бы вся наука историология. Но для наших целей годится следующий ответ: Оба фактора сплетаются один с другим, люди делают все, что в их силах в тех обстоятельствах, которые рождаются благодаря капризам судьбы или случайностям, а потом, пытаясь направить ход событий в нужную сторону, сами порождают свеже-созданные события, вроде как холод в леднике заставляет пар идти наружу; процесс, который длится вечно.
