Мария Ермакова - Странствия Варлафа
— А здесь достаточно оживленное движение, — заметила я, провожая глазами очередной отряд стражников, который исчезал впереди за пластами пыли, поднятой конскими копытами. — А я слышала, что Улльская долина — место нехорошее.
— Так оно и есть! — отвечал Варлаф. — Но собственно долина начинается за рекой. А здесь всегда были плодородные земли. Люди держаться за них. Они знают, рядом с чем живут, и не бояться этого. Они поколениями жили здесь.
— А как же те заброшенные земли у леса? — заинтересовалась я.
— Лес — пограничная зона, — пожал плечами герой, — а это место по определению нехорошее. Там то орки, то… еще кто. — Он улыбнулся. — Зато люди самые крепкие! — И я подумала, что он вспоминает Онольгейна.
— Значит, — прервала я его мысли, — Улльская долина — тоже пограничная зона?
— Почему ты так решила? — Варлаф косо взглянул на меня.
— Ну, ты же сам сказал: пограничная зона — место по определению нехорошее. А про Улльскую долину все говорят, что это и есть самое нехорошее место! Так с чем она граничит?
Варлаф не ответил. Я удивленно посмотрела на него и поняла, что он не знает ответа.
— Никто не знает, да? — решила я помочь, — Люди, ушедшие в ту сторону, не возвращались?
— Ты, и впрямь, ведьма! — буркнул Варлаф. — Но ты права — никто не знает. Ходят слухи о запретном культе Черных богов, которым якобы поклоняются на той стороне реки. Я был там дважды — не заходил вглубь, а так, странствовал вдоль русла. Но ничего подобного не встречал. Нечисти там полно — волков-переростков, вепрей, чертенят, болотных грымз, и тому подобных тварей.
Он замолчал, словно посчитал разговор законченным. Но от меня было не так-то просто отделаться.
— Зачем ты идешь туда? — для убедительности провидчески сощурив глаза, спросила я. — Ведь ты не останешься в Суммоне? Пойдешь на ту сторону, в этот, как, как его, Ордустис? И, возможно, дальше?
Варлаф покосился на меня темным глазом. Он по-прежнему широко и неутомимо шагал вперед, словно питался батарейками Энерджайзер, а не человеческой пищей.
— Тебе оно зачем? — поинтересовался он.
Я помолчала, обдумывая ответ. Пришло ли время сказать ему, что и моя дорога лежит гораздо дальше пресловутого Суммона и даже неизвестного мне Ордистиса?
— Ты знаешь что-нибудь о других мирах? — издалека начала я. — О возможностях перехода из одного мира в другой?
Широкий шаг воина неожиданно сбился. Он раздраженно дернул головой, но продолжал идти, не останавливаясь.
— Слышал кое-что, — буркнул он, и я поняла, что уловка с шагом дала ему время, чтобы тоже обдумать свои слова.
— Иногда, — продолжала я, — человек исчезает из своего мира, чтобы оказаться в другом. Это происходит по разным причинам — чей-то умысел, природный катаклизм, пространственная или темпоральная аномалия. Место в сущности бытия, через которое человек попадает в другой мир, люди знающие в моем мире называют проколом. Более распространенное название — портал. В одном случае из десяти в местах, откуда не возвращаются, находится такой портал. Часто он имеет естественную природу — аномальное смещение ткани бытия, которое делает ее в этом месте тоньше, чем везде. Но иногда очень сильный маг или сообщество магов делает такой прокол для собственных целей. Этично это или нет мы сейчас обсуждать не будем… Там, куда ты направляешься, исчезают люди…
— И ты надеешься найти там портал! — задумчиво докончил Варлаф. — Если отбросить смысл несомненно неприличных, упомянутых тобой слов, твою основную мысль я понял. Возможно — одна вероятность из десяти, ты сказала? — что там, действительно портал, но с чего ты решила, что это выход в ТВОЙ мир?
Я пожала плечами. Не могла же я сказать ему, что его, Варлафа, не существует? Что он — герой компьютерной игры, сюжет которой завершается в известном месте в самом дальнем углу Улльской долины? Карта вызывается клавишей TAB, инвентарь можно просмотреть, нажав I — и т. д. и т. п. И что, если из этой игры и есть для меня выход, то он может быть только там! Конечно, это только предположение. Но ничего другого, что позволяло бы надеяться на возвращение, у меня не было. Дурной план лучше, чем никакого. Кроме того, я сама всегда учила Катенка, что слезами горю не поможешь.
Я резко остановилась, натолкнувшись на Демона. Ей-богу, едва не перекувыркнулась через него. Он появился из кустов и остановился как вкопанный поперек дороги, не позволяя мне идти дальше. Его большие уши были направлены в сторону высоких и колючих зарослей, за которыми начинались поля. Я тоже прислушалась. Мне показалось, что оттуда доносится чей-то плач. Детский плач.
Окликнув Варлафа, ушедшего вперед, я свернула с дороги и вломилась в заросли с треском, достойным антилопы гну. Плач стал слышнее. Сердце мое сжалось, потом запрыгало в груди, обдавая жаром. Я не любила и даже боялась детского плача. Сонное хныканье Катенка — иногда дети плачут, не просыпаясь, а после не помнят своих страшных снов — всегда заставляло меня в панике скатываться с кровати и нестись в ее комнату, чтобы прижать к себе теплое вялое тельце, зашептать плач ласковыми словами. Дочка успокаивалась быстро. Иногда ее нужно было выпутать из одеяла, в котором она, ворочаясь во сне, запутывалась, или просто повернуть на другой бок. И она вновь умиротворенно посапывала, и на розовом личике лежали глубокие дрёмные тени, и даже длинные ресницы не дрожали. А я все сидела на полу рядом с кроваткой, не решаясь снять руку с крутого, 'папиного', лобика, унимая частое болезненное сердцебиение и быстрый жар — последствия выделившегося в кровь адреналина. Моя мама, когда я рассказывала ей об этом, смеялась. 'Все детки плачут по ночам, — говорила она, — скоро ты к этому привыкнешь!'. Кате исполнилось два, три… пять. А я до сих пор не могу свыкнуться с тоненьким жалобным плачем в ночной тиши.
Я свернула с дороги, не задумываясь, не оглядываясь, повинуясь извечному женскому инстинкту, активируемому детскими слезами. Понеслась, словно в Катькину комнату.
Варлаф догнал меня в несколько прыжков, и вцепился в плечо, останавливая. Словно клещами сжал!
— Пусть сначала он посмотрит! — кивнул он на Демона.
Коту, однако, подсказка не требовалась. Припадая к земле, он перетекал с места на место, словно живая ртуть, и скоро исчез за стволами деревьев, отгородивших поле.
Я раздраженно дернула занывшей конечностью, но Варлаф не посмотрел на меня — стоял неподвижно, даже как-то расслабленно. Однако я уже знала, что из этого бездвижия он может отправиться как ужинать, так и убивать.
Демон вернулся и потерся головой о мои ноги. Взметнувшийся, будто случайно, хвост, ударил героя по руке. Тот охнул и отпустил меня.
