Анджей Ваевский - Пожиратель
— Замкни цепи на накопитель, вот и получишь минимальный максимум, — злорадно ухмыльнулась Мирэлле. Она давно вынашивала эту идею, вот только разговор ни разу не заходил настолько далеко, чтобы она могла озвучить свои предположения относительно устройства новых челноков.
— Но у нас нет лишних накопителей, их невозможно произвести в условиях корабля! — Ольга и Николас почти хором выпалили одно и то же.
— Но есть ведь персональные. Я не говорю — подвергать экипаж опасности, но… я могу рискнуть стать пилотом.
Спор разбился о железную волю Мирэлле. Николас сдался и вскоре приступил к расчетам новых челноков.
Испытания систем "Зверь" и "Птица" показали, что идея Мирэлле имеет право на жизнь, и конструкторы во главе с Саймоном не зря бились над разработкой восемь лет. Новые челноки превосходили старые по всем показателям, уступая лишь в размере, а соответственно, в возможности перемещения оборудования. Однако испанка не унывала на этот счет, сказав, что опытные образцы вполне сойдут для разведки, а вот над масштабностью можно и нужно поработать.
— Как ты себе это представляешь, неунывающая наша? Где брать материал?
— Разведчики на то и даны, чтобы прокладывать курс для грузовых челноков. Пока пойдем таким путем, а далее на грузовые прототипы систем замахнемся.
— Тебе явно не хватало долгожительства, которое обеспечивает накопитель. Боюсь предположить, какие идеи тебе придут лет через двести.
— Иногда мне кажется, что людей испортила именно короткая жизнь, они не успевают понять, чего хотят от этой самой жизни.
— А чего хочешь ты?
— Утопию.
— Боюсь, что именно тебе и удастся построить таковую.
— Дело за малым, найти подходящую планету, — лучезарно улыбнулась Мирэлле, примериваясь к креслу пилота системы "Птица".
— Ты все-таки решила исследовать этот астероид? — поинтересовался Ник, собираясь надеть гермошлем до того, как отправиться к своему челноку.
— Да, пришли данные от Ольги, что там есть руда.
— В шахтеры решила записаться?
— Всего лишь присмотреть за разработкой шахты. Все же на безатмосферные тела остальные челноки садятся без проблем.
— А без тебя не справятся?
— Уж кто бы говорил. Сам-то куда собрался?
Вместо ответа Саймон виновато улыбнулся. За время испытаний он успел проникнуться новым аппаратом и, как ребенок, — хотел летать.
— Оленька, ты прям прописалась в рубке. Что за надобность? — испанка с любопытством поглядывала, как подруга в очередной раз выпроваживает первого пилота из его кресла и сосредоточенно вглядывается в дисплей иллюминатора.
— Мне нравится смотреть на эту планету, ностальгирую. А выводить изображение себе на монитор не хочу, не тот эффект.
Экипаж давно посмеивался, считая их путешествие бесконечным и утопичным. "Космическая одиссея с замороженным кладбищем на борту" — так окрестили это предприятие бодрствующие. Время от времени некоторые уставали и сами просились в заморозку на пару десятков лет, а то и до прибытия на "конечную станцию". Складывалось впечатление, что именно в крио-камерах жизнь бьет ключом, поскольку пробуждающиеся на время "не стерильные" вносили свежую струю в жизнь экипажа, еще из полусна начиная заваливать вопросами, найден ли новый дом, что произошло за время тех десятков лет, что они спали, и все так ли энергична старпом. В последнем быстро убеждались, поскольку Мирэлле всегда присутствовала при очередной расконсервации желающих, заранее оставивших заявки, когда их пробудить. Правда, такие проводили в бодрствующем состоянии не более года и снова уходили в крио-камеры.
О том, сколько станция находится в полете, предпочитали не говорить. То ли экипаж подобрался такой, то ли накопитель благотворно действовал и на нервные клетки, но случаев сумасшествия за три сотни лет было всего два, да и те не по причине длительности пребывания в космосе, если верить психиатру. За монотонной работой в гидропонных фермах и исследовательском центре проходило основное время экипажа. Конструкторское бюро иногда радовало новой разработкой, облегчавшей труд астронавтов. Высадка на любое космическое тело, будь то пустынная планета, спутник или астероид, всегда воспринималась как праздник. Особенно, если все же планета. Все еще теплилась надежда, что новый дом удастся обрести и не стать вечными скитальцами среди звезд. И теперь эта надежда голубела за иллюминатором, вызывая ностальгию у всех, кто хоть краем глаза успел взглянуть на новую планету.
— Нет, меня положительно умиляют показатели зондов. Жаль, что только зонды и могут туда попасть, а так плацдарм был бы великолепным, — Ольга бессильно сжимала кулаки. — Близок локоть, да не укусишь. Вот же ж черт!
— Все настолько плохо? — поинтересовалась Мирэлле, когда ей окончательно надоело трое суток наблюдать за вперившейся взглядом в иллюминатор подругой. Испанке казалось, что ГИЦ пожирает глазами эту планету и не может насытиться.
— Наоборот, все слишком хорошо. Даже состав атмосферы… черт, если бы на нашей старушке-Земле не было производства, то там был бы такой же чистый воздух. А пробы почвы? Это же песня, а не планета, мир до пришествия людей! Нет, ну ты только посмотри, какая она красивая, и могла бы стать нашим домом.
— Что тебя смущает?
— А ты не видишь? Она же вертится, как пропеллер. Временные циклы значительно отличаются от привычных нам. Зонды проходят, они маленькие и прочные, но даже их хватает на одноразовое использование. Оттуда возвращается утиль, словно они там пробыли десятки лет, хорошо хоть память не стирается.
— Феномен временной петли?
— Именно он.
— Знаешь, ты отдохни, а потом на свежую голову проверишь данные.
— Эх, как скажешь.
— И все же она слишком похожа на наш дом, — тихо произнесла Мирэлле, когда Ольга покинула рубку.
Глава девятая
От букв давно уже рябило в глазах. За долгие полгода пребывания в Зильденбадене Мирка так и не приблизилась к цели своих поисков. Мрачноватые местные жители настороженно относились к южанке, но нетерпимости не проявляли и на жертвенный алтарь не поволокли. Письмо от Мажеслава имело почти волшебную силу, позволив девушке беспрепятственно пересечь границу и попасть в столицу последней языческой империи, настолько сильной, что священники не решились за много столетий покорить эти дикие земли ни словом, ни мечом. Горная страна поражала своей мощью и преданностью старым богам. Здесь чтили древний пантеон и свысока смотрели на последователей единобожия, ринувшихся, как овцы в пропасть, к новому учению, сулившему жизнь загробную, безбедную.
